Иван и Басурманка

– Родителям показывала?

– Не осмеливалась, всё время откладывала. Он понял мою боязнь и сам приехал на выходные, познакомился с обоими.

– И что родители сказали тебе?

– Сказали, что парень видный, трудолюбивый, но родительского одобрения отношений с ним я не получу, – с сожалением проговорила Аннушка. – Он два дня провёл в нашем доме. Отцу помог по хозяйству.

– А твоему возлюбленному что они сказали?

– Ничего. Промолчали оба. Дождались, когда он уехал, и высказали мне свой протест.

– У вас с ним что-то было? – старуха пристально уставилась на Аннушку, будто пыталась заглянуть ей в душу и лично убедиться в правдивости слов своей квартирантки.

– Нет, бабушка Алкын, ничего у нас с ним пока не было.

– Вот и хорошо, что ничего не было. Проще будет расстаться.

– Расстаться? – переспросила Аннушка, не поверив собственным ушам. В какой-то миг ей показалось, что старуха решила позабавиться немного, что пройдёт немного времени, и она возьмёт её за руку, признается, что пошутила, и примется жалеть, и сочувствовать. Но бабушка Алкын оказалась не такой доброй и жалостливой, как подумала о ней Аннушка. Она повторила безапелляционно:

– Да, девочка, тебе надо с ним расстаться.

– Но почему? Мы любим друг друга.

– А ты сама не понимаешь?

– Нет.

– В священном Коране сказано: «Не выдавать замуж за язычников, пока те не уверуют…» Значит, выйти за иноверца – грех. Так зачем тебе его совершать, если можно обойтись без греха?

– Но ведь есть же случаи, когда мусульманка выходит замуж за русского? – с надеждой спросила Аннушка.

– Есть, – сказала старуха. – Но тогда твой парень должен принять твою веру и заключить никях. Он пойдёт на это?

– Нет.

– Вот то-то и оно. Ты пойдёшь против воли родителей, не сможешь совершать намаз, тебе придется следовать во всём за мужем, потому что он главный в семье, – безжалостно говорила Алкын. Её скрипучий голос вдруг зазвенел, будто сам Аллах придал ей силы для того, чтобы её устами удержать неразумную девушку от свершения греха. – Он будет пить спиртное, есть свинину, а тебе придётся отводить глаза, готовить для себя отдельно? А ты подумала, в кого будут верить ваши дети? Один – а Аллаха, а другой – в Христа? Что из этого может получиться?

Аннушка сидела напротив старухи притихшая и подавленная словами старухи. Она живо представила, как могут развиваться дальнейшие события, когда и её родители, и родители её любимого против их близких отношений. Жизнь вполне может превратиться в кошмар, несмотря на то, что оба они далеки от религиозных обычаев. А старуха Алкын, как ни в чём не бывало, продолжала высказывать всё новые и новые наставления и советы.

Не желая больше слушать распалившуюся хозяйку, Аннушка поблагодарила её за чай, встала из-за стола и произнесла напоследок:

– Ты права бабушка Алкын. Ничего хорошего у нас с Ваней не получится, и я расстанусь с ним. На всё есть воля Аллаха.

– Вот так-то будет лучше, – просияла лицом старуха. – Не нужен тебе грех по жизни. Пойдёшь учительствовать – женихи сами тебя найдут. Их в нашем Каен-Авыле много, выберешь себе самого достойного.

За окнами надвигалась ночь, черня соседние строения и деревья.

Аннушка быстро разделась, нырнула под одеяло и закрыла глаза. Перед глазами одна за другой поплыли картины встреч с человеком, с которым ей предстояло расстаться…

… С Иваном она познакомилась в пригородной электричке.

В вечернем вагоне было немноголюдно и всё пространство хорошо просматривалось. Аннушка ехала с одноклассницей, которая, как и она, третий год проживала в Перми. Только училась подружка в строительном техникуме.

Больше часа девчата ехали, не замечая Ивана. Тот сидел спиной к ним в самом конце вагона и читал книгу. Перед какой-то станцией он вышел в тамбур, а когда возвращался – его место оказалось занятым. Обе скамейки оккупировала шумная компания подвыпивших мужиков, возвращавшихся с охоты.

Иван прошёл дальше и остановился в проходе, где сидели девчата. Крайние места пустовали.

– У вас свободно? – спросил он.

Девчонки, рассматривавшие совместно какой-то альбом с фотографиями, подняли головы, взглянули на парня. Иван устремил свой взгляд на Аннушку и, как потом признался ей, сразу почувствовал, как внутри у него словно что-то оборвалось. Круглолицая чернобровая девушка с тёмно-карими глазами и роскошной копной тёмных волос ниже плеч, по его словам, сразила наповал своим обликом. О такой девушке он мог только мечтать, её образ давно сложился в его голове. Она предстала перед ним, как представительница той единственной категории девушек, которые ему нравились.

Анна видела, как Иван обомлел, и на его лице от смущения загорелся румянец.

– Свободно только для приличных пассажиров, – сказала она и, переглянувшись с подружкой, весело рассмеялась.

– Тогда это место для меня, – нашёлся Иван и, не спуская глаз с Аннушки, устроился напротив неё.

– Одна-ако, – протянула подружка, усмехнувшись удивлённо, – вы, молодой человек, не переоцениваете свои достоинства?

– Нет, не переоцениваю, – ответил Иван уверенно. – Но и не люблю, когда меня безосновательно недооценивают. Скажу по секрету: я именно тот приличный пассажир, который вам так необходим. По крайней мере, до конца поездки.

А потом всё пошло так, как это происходит у большинства молодых людей. После небольшой паузы началось вбрасывание отдельных нейтральных слов и фраз, как бы в никуда, с одновременным изучением исподтишка друг друга. Затем паузы между словами и фразами стали сокращаться, нашлись общие темы и вот уже робкий ручеёк беседы вдруг превратился в бурный поток непрерывного разговора.

– А вы, значит, студент? – спросила Анна.

– Да, сдал свою первую сессию в политехе, – ответил Иван. – Завтра начинается второй семестр.

– Что-то великоват ваш возраст для первокурсника. Долго, видать, пришлось попотеть, прежде чем стал студентом? – поинтересовалась Валентина. Девушка была блондинкой с короткой стрижкой и вызывающе задранным вверх носиком-кнопочкой. В её язвительных голубых глазах метались молнии.

– Не угадала, поступил я с первого раза, вступительные экзамены сдал без троек, – будто не замечая издевки девушки, ответил Иван. – Просто так вышло, что поступать пришлось уже после службы. Три года отдавал свой воинский долг перед Родиной.