Позывной «Партизан»

– Ангел Божий, хранитель мой святой, данный мне с небес от Бога на сохранение, – зашептали его губы, – усердно молю тебя: ты меня ныне просвети и от всякого зла сохрани, к доброму делу наставь и на путь спасения направь. Аминь.

Некоторое время он стоял, не шевелясь. Потом развернулся и пошёл, не перекрестившись, к выходу.

Наступило время расставания. Катя ходила по дому из комнаты в комнату и постоянно утирала слёзы. Изредка она всхлипывала и тяжело вздыхала. Её грудь при этом поднималась, туго натягивая кофту из китайского шёлка, подаренного Сергеем на день рождения.

Широко открытыми глазами Катя смотрела на мужа. В них поселился страх и растерянность. Сергею вдруг показалось, что жена хочет упасть перед ним на колени. Зрачки были неподвижны, в глазах стояли слёзы. Шмыгнув носом, Катя проговорила:

– Серёжа, если ты простишь меня, обещаю: всё будет по-прежнему, вот увидишь. Я стану преданной тебе, рабыней, если хочешь. Только не уходи от нас с Анюткой. Прости, пожалуйста, я согласна на любое твоё условие. Чует моё сердце, добром не кончится твоё решение. Там война – грязь, ужас, смерть.

– По-прежнему уже не будет, и того, что было между нами – уже не вернуть, – Сергей говорил тихо, отрывисто. – Дочку береги. За меня не беспокойся. Деньги получишь через месяц – поручение на перевод своей зарплаты я оформил. Ну, а с Игорем… решай сама. Прислушайся к своему сердцу. Всё. Мне пора. Он вынул из кармана ключи от дома, повертел за колечко, подбросил на ладони и положил на стол.

Катя неожиданно подошла к окну, открыла створки. Свежий ветер с реки ворвался в комнату.

– Видишь дочь? Тебе её не жаль? – Катерина пустила в ход последний свой аргумент. – Неужели ты не хочешь, чтобы Анютка была счастлива?

– Хочу, даже очень хочу. Но я уже не смогу изменить её судьбу. Её будущее определила ты, Катя. И не пытайся меня разжалобить – твоя уловка бесполезна. Проживёте как-нибудь, – хрипло выдавил Сергей. – Ты приспособишься к новой жизни, в этом я не сомневаюсь.

Он посмотрел в окно. Анюта играла с увлечением прибрежной галькой, ползая на коленках. Ком жалости застрял в горле, во рту ощутилась горькая слюна.

«Что-то с ней станется?» – подумалось ему. На миг он представил, как дочь тянет свои ручонки к чужому мужчине. Ему стало не по себе.

– Я не пойду к ней, не стану мешать. Объясни ей, что папа уехал в командировку, надолго. Прощай, – Сергей решительно взял рюкзак и, не оборачиваясь, быстро вышел во двор.

В восемнадцать ноль-ноль, издав прощальный свисток, электричка плавно отошла от перрона, набирая скорость. В одном из вагонов, прижавшись к стене, сидел Сергей Морин.

Школа выживания.

Самолёт, взревев прогретыми моторами, разогнался по взлётному полю и оторвался от земли. Он взял курс на Тбилиси. Вместо Афганистана Сергей Морин направлялся в местечко близ города Лагодехи. О характере предстоящей службы ему не было известно вплоть до прибытия в часть.

Получив первые оплеухи в горах Афганистана, командование Вооружённых Сил СССР стало осознавать: нужны войска специального назначения. Одно из таких подразделений Генштаб ВС распорядился создать в Грузии.

Подбор кандидатур проводился очень тщательно, поскольку к офицеру спецназа ГРУ предъявлялись особые требования.

Сергей Морин был призван из запаса. Предложение послужить в Афганистане поступило от военкома на двухнедельных сборах по переподготовке офицеров запаса.

Во второй половине дня будущий спецназовец прибыл в военный городок. Рослый сержант на контрольно-пропускном пункте проверил документы, пропустил на территорию. Сергей отыскал кабинет командира отряда и не без волнения подошёл к двери. В кабинете он предполагал увидеть стареющего полковника с лысиной на голове. Войдя в кабинет, обомлел. Перед ним сидел… бывший тренер по рукопашному бою.

– Что, земляк, не ожидал? – сияя ехидной улыбкой, спросил он.

– Никак нет, товарищ майор!

– Говори проще, Морин, не чекань.

Майор встал из-за стола и протянул руку для приветствия. Вид у него был усталый, лицо осунулось. Но глаза цвета свежей зелени светились нескрываемой радостью. В нём чувствовалась неиссякаемая энергия. Был он подвижен, по кабинету передвигался пружинистой походкой.

– Что, земляк, в зобу дыханье спёрло? В голове появилась сотня вопросов? Угадал? – забросал вопросами майор, внимательно рассматривая Сергея.

– Точно в десятку попали, товарищ майор.

– Ты прибыл в отряд спецназа ГРУ, Морин. Здесь всё иначе, чем в обычных войсках. Жлобов нет, дисциплина строится на взаимоуважении. Поэтому, можешь называть меня по имени. – Майор задумался на миг, потом уточнил:

– Когда мы с тобой вдвоём, естественно.

– Понял, товарищ майор! – отчеканил Сергей.

– Ну вот, опять заладил своё, – пробубнил майор недовольно.

– Виноват, Михаил Игнатьевич, – повинился Сергей. – Мне привыкнуть нужно.

– Привыкнешь. В спецназе ко всему привыкнешь, – в глазах майора запрыгали чёртики.

– Это ведь я тебя вытащил сюда. Увидел твоё заявление в военкомате с просьбой отправить в Афганистан и включил в список офицеров отряда. Надеюсь, не затаишь обиду на меня?

– Обиду? За что? – Сергей искренно удивился.

– За то, что не пустил за «речку».

– Вы это сделали, я думаю, опираясь на свой опыт.

– Да, – согласился майор. – За «речку» рвутся многие. Только не знают они, что в горах война особая. Ей нас не обучали. Там – засады, внезапность. Моджахед коварен и жесток. Он у себя дома. Мы – пришлые, нежеланные гости. В горах воевать не обучены. Если бы я тебя не перехватил, то, как знать, сколько бы ты успел повоевать? Неделю, месяц? Ты же не кадровый офицер, а запасник. Партизан, как говорят в народе о резервистах.

– Спасибо, тов… Михаил Игнатьевич.

Майор достал из ящика стола пачку сигарет.

– Куришь?

– Ага.

В руках майора была пачка «Опала».

– Подойдут? – спросил он.

– Вполне.

Они закурили, с удовольствием затягиваясь ароматным дымом.

– Фамилию мою помнишь?

– Я её не знал, – признался Сергей. – И никто не знал. Вы для нас были инкогнито. Да и не интересовала нас ваша фамилия – достаточно было имени и отчества.

– Да, ты прав, наверно. Спортзал-то в подвале нелегальным был – восточные единоборства в нашей стране официально запрещены. Да и у меня тогда был не лучший период в жизни – обстоятельства увольнения из армии сложились так, что разумнее было не светиться. О своей фамилии лучше было умолчать. Сейчас-то хоть знаешь?

– Да, прочитал на табличке.

– Хорошо, – Воронцов нажал клавишу громкоговорящей связи и отдал распоряжение:

– Сержант! Два чая, покрепче!