Старая прялка

Камень, видимо, попал в цель, так как из сарая тут же донеслось жалобное:

– Ой!

Витьке стало стыдно за свой неприглядный поступок. Набравшись храбрости – негоже такому молодцу, как он, испытывать страх, – вошел внутрь. И все же голос его слегка дрожал, когда он спросил:

– Ты кто?

В углу, в свете тонкого пыльного лучика, шевельнулась серая тень. Витьке стоило огромного труда не убежать.

– Я-то? Я Бабася.

Витька смутно, но все же разглядел маленькую древнюю старушонку. Судя по её дремучему виду, было старушонке не менее ста лет, а может, и все двести. Витька зажмурил глаза и помотал головой, но старушка не исчезла.

Шаркая подошвами разношенных башмаков, она с кряхтеньем, но довольно-таки ловко перелезла через груду хлама. Вблизи он уже более детально разглядел её ветхий наряд: коричневая вязаная кофтенка, штопаная-перештопанная, да мешковатая не по росту тёмная юбка, латанная в нескольких местах нитками прямо через край. Голова старушки, покрытая ерундовым шерстяным платком, порванным на самом видном месте, была похожа на кокон бабочки павлиний глаз, который ему приходилось находить в кустах сирени.

Но более всего Витьку поразили глаза. Несмотря на почтенный возраст старухи, они сохранили живой блеск, юркими мышатами шныряли под теплым платком. Создавалось такое впечатление, что её выразительные глаза жили сами по себе. Витька стоял, разинув рот. Очнулся, когда старуха, шамкая беззубым ртом, сердито спросила:

– Ты чего ж это в меня камнем-то шибаешь?

Витька смутился:

– Я это… я нечаянно.

– Нечаянно, – передразнила старушка. – За нечаянно бьют отчаянно. Вот возьму каменюку-то, да и шибану им вобрат.

На всякий случай отступив, Витька стал торопливо оправдываться:

– Ну, что вы, бабушка. Это вовсе и не каменюка, а так себе… камушек… ма-а-аленький такой.

– Какая я тебе бабушка? – слегка вскипела старушка. – Я Бабася.

Стараясь быть повежливее (во-первых, так полагается вести себя с пожилыми людьми, а во-вторых, чтобы окончательно не разозлить эту чокнутую старуху), Витька спросил:

– Скажите, пожалуйста, а что вы делаете в нашем сарае?

– Что делаете, что делаете? Живу я здесь!

3

Если бы старуха призналась, что она свалилась с луны, Витька удивился бы меньше всего. Но жить в сарае? Что-то раньше он её здесь не встречал. Впрочем, возможно, что Бабася, как она себя называет, изредка и забредала сюда переночевать. От бабушки он слышал, что в старину по деревням ходили такие бездомные люди, их называли странники. По-своему истолковав её ответ, Витька опять спросил:

– Вы странница?

– Сам ты странник, – обиделась старуха. – Я тебе русским языком говорю: живу я здесь.

– Вам бабушка разрешила погостить? – допытывался Витька.

Старуха аж притопнула ногой от его бестолковости:

– Что ты все наладил, бабушка да бабушка. Если хочешь знать, я сама себе хозяйка и гостья. А знакома я была ещё с бабушкой бабушки твоей бабушки.

Вот так сходу проследить родственную связь всех бабушек было никак не возможно, и Витька честно признался:

– Ничего не понял.

Старушка схватилась за голову:

– За триста лет я еще никогда не встречала такого бестолкового мальчишку.

Витька широко распахнул удивлённые глаза. Если быть честным, ему никогда ещё не приходилось видеть перед собой такого древнего человека. Или хитрая старушка над ним смеётся, или… Не в силах совладать с любопытством, Витька сглотнул слюну:

– Бабася, а вы… вы меня не разыгрываете… Ну, что триста лет вам уже?

Старушка пошептала, подсчитывая, и, видимо, не доверяясь своей памяти, неопределённо сказала:

– Может, и больше… Годков этак на сто…

Тут уж Витька такого хвастовства вытерпеть просто не мог. Забыв про приличие, необдуманно брякнул:

– Хватит заливать-то!

Старуха вопросительно приподняла брови, преломив их домиком.

Витька, от стыда покраснев как рак, запинаясь, пояснил:

– Ну… это самое… обманываете вы меня…

– Мал еще в обмане меня уличать, – строго сказала Бабася. – Ежели по-настоященски разобраться, за такое непочитание к моей преклонной старости всыпать тебе надобно… дюжину розог…

Немного обеспокоенный этим обстоятельством, Витька решил внести ясность:

– Что вы, Бабася… сейчас розгами не наказывают.

– А жаль, – опечалилась старушка.

Витька осторожно возразил:

– И ни капельки не жаль. Это за что ж меня наказывать?

– Знамо за что.

– Ну а все-таки?

– За то, что веру потеряли в нас… духов. Вроде как мы и не существуем. А ведь было время, мы внушали боязнь и уважение. Ни одно даже маломальское дело не обходилось без нашего участия…

– Это что…

– Подожди, не перебивай. Повсеместно было принято задабривать нас, чтобы… чтобы делали мы людей счастливыми…