Дубровский 2.0. Перезагрузка

– В самом деле, – ухмыльнулся Гастингс, обводя взглядом батарею бутылок с водкой, коньком и виски.

Тенью вокруг стола сновала Сюзанна, меняя грязные тарелки и приборы, убирая мятые салфетки и пустые бутылки.

Троекуровы не участвовали в разговоре, они вообще отошли подальше от компании. Андрей Гаврилович нервно выговаривал что-то дочери. Та молчала, опустив голову.

Шабашкин решительно направился к ним.

– Маша, он вас обидел?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Ну, не молчите же.

– Леонид Вячеславович, – вмешался Троекуров, – вы бы своей властью прекратили домогательства этого… этого донжуана. Он опасен для Маши.

– Вообще-то у меня есть идея, – Шабашкин покосился на Машу и, увидев ее настороженный взгляд, поспешил успокоить, – нет, нет никаких силовых мер.

Маша сильнее запахнула шаль, словно защищаясь от слов Шабашкина, и произнесла:

– Мне нездоровиться, извините, я вас покину. – И ушла.

– Что за идея, полковник? – потребовал Троекуров.

– А вы знаете, что они помолвлены?– вдруг спросил Шабашкин.

– Что?! – Троекурова поразило не само известие, а скорее то, что дочь не сказала ему. – Так далеко зашло?! Я не знал.

– Мы многого не знаем о наших детях или не хотим знать.

– Да что же делать? – Троекуров, казалось, не заметил последних слов полковника.

– Он сам откажется от Маши, – недобро усмехнулся Шабашкин.

– Почему?

– Он в тупике, из которого только один выход.

– Вы говорите загадками.

– Загадки скоро откроются.

– И все же?

– Не торопите события, Андрей Гаврилович, – уклонился от ответа полковник. – События сами поторопят нас. Думаю, уже завтра.

– Завтра Новый год.

– Будет повод поздравить друг друга.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – эта сакраментальная фраза в устах Троекурова прозвучала банальнее, чем была на самом деле.

В это время из кабинета появился Дубровский-старший. Выглядел он неважно. Взгляд, обращенный внутрь, дрожащие руки, которые он тут же сунул в карманы, выдавали внутреннее напряжение. Он подошел к столу, покачался с пятки на носок, оглядел гостей и скомандовал:

– По последней и спать.

Гости расположились следующим образом. Иностранцев вдвоем разместили в гостевой рядом с кабинетом, Машу – в детской на втором этаже напротив комнаты Сюзанны с мальчиком; Троекурова – в мансарде, в библиотеке; Шабашкина – в пристрое над гаражом, в гостевой спальне, рядом с комнатами Брикса и охранника. Дубровский-старший укрылся в своей спальне на втором этаже. Дубровскому-младшему для ночлега был отведен кабинет, но он уснул на диване в зимнем саду. Решили не будить.

* * *

Ночью погода разыгралась. Ветер неистовствовал, злобно дергая провода, ударял по окнам, стучал в двери, занес снегом крыльцо. Этого ему показалось мало, и он с яростью повалил на землю молодую сосенку позади дома.

Особняк притих, словно затаился, стараясь держаться незаметнее, но в то же время с достоинством – извечное соперничество ветра и камня. Внутри жизнь постепенно затихала. Дубровский-старший, расстроенный неприятными разговорами, не мог уснуть. Тогда он счел за лучшее выпить стакан виски, спиртное через некоторое время сделало свое дело, и генерал наконец уснул. Еще раньше отошел ко сну Пуаро, он храпел и мешал Гастингсу, который попытался разбудить его, но безуспешно. Троекуров, который по натуре был холериком, мерял комнату нервными шагами, в который раз проигрывал в памяти разговор с Дубровским-младшим и старался разгадать таинственные слова Шабашкина о том, что молодой человек сам откажется от руки его дочери. И с горечью думал, что Маша не была откровенна с ним. И это крайне беспокоило Троекурова.

Чтобы успокоиться, он вытащил с полки первую попавшую книгу, сел на диван и начал рассеянно ее листать. Это был детектив «Чисто английское убийство». «Чисто английское… – автоматически отметил он, думая совсем о другом. – Как бы не вышло чисто русское».

Маша тоже бодрствовала. Но, в отличие от отца, она неподвижно сидела в кресле, прижав руки к груди. Мысли ее возвращались к дикой сцене в зимнем саду, пьяной выходке Владимира. «Неужели выход только один?» – спрашивала она себя.

Дубровский-младший ворочался на скамейке в зимнем саду. Ему снились кошмары, в которых Чапаев с Пуаро бились на саблях, а он с Гастингсом заключил пари на победу одного из противников.

* * *

Наконец дом облегченно выдохнул и затих, посапывая во сне.

Последними легли спать Брикс и его дочь Сюзанна. Они убирали в гостиной, шепотом переговариваясь между собой, мыли посуду и пили чай на кухне.

– Сюзи, – сказал Брикс, – чувствую, завтра нам придется нелегко. Владимир, кажется, совсем слетел с катушек. От него, когда выпьет, всего можно ожидать.

– Брикс (как и все, она называла отца именно так), что ты хочешь, – раздраженно ответила она, – он избалованный мажор, который ни в чем не знает отказа, вот и ведет себя, как скотина. Бедная Маша! Притащил каких-то собутыльников, устроили пьянку! Убирай за ними!

– Ладно, дочь, – озабоченно проговорил Брикс, – давай тоже ложиться. Завтра предстоит тяжелый день.

– Уже сегодня.

Едва она это сказала, как кухня погрузилась в темноту. И не только кухня, а весь дом. Также погасли огни фонарей на крыльце и вдоль дорожки.

– Что это! – тревожно вскрикнула Сюзанна.

– Черт его знает, – пробормотал Брикс, стоя в полной темноте. – Может, пробки вылетели? Где у нас фонарь?

– В правом настенном ящике.

Брикс, натыкаясь на кухонную мебель, шарил по полкам, уронил банку с кофе, чертыхнулся и наконец нащупал фонарь. Узкий свет кинжалом прорезал темноту.

– Пойду спущусь в цокольный этаж, в электрогенераторную, посмотрю пробки.

Он ушел, а Сюзанна неподвижно сидела в полной темноте. Брикс отсутствовал недолго.

– Пробки на месте, видимо, линию ураган повредил, – озабоченно произнес он. – Завтра запустим генератор, сейчас устал, да и поздно уже. Пойдем, провожу тебя.