Марсианский стройбат

Площадь лежала в серо-желтоватой дымке. Ненормальной дымке. Таких дымок на Земле не бывает, разве что под водой, подумал он между делом и стал вызывать полковника Бастрыкина. Однако снова ничего не услышал, кроме равномерного шума. Эфир был пуст. Потом в него влез Мамиконов и сказал:

– Я же говорил, что никого нет…

Что-то случилась, понял Сергей. Он уже собрался было вернуться и обсудить с Мамиконовым ситуацию, как увидел тень, но не ту тень, как отражение ирреальности и потустороннего мира, а тень живую, которая существовала сама по себе. Тень была огромной. В том месте, где она шла, мусора совсем не было, и Сергей мог оценить её рост. Голова её доходила до второго этажа. На голове были рога, как у африканского буйвола. В руках она держала какой-то посох с огоньком на рукояти.

Сергей рухнул под кучу мусора. Тень двигалась по другую сторону площади, и если бы не светлые кустики, которые особенно густо разрослись вдоль тротуара, Сергей её не увидел бы. Между тем, в здании у него за спиной продолжалось бурное веселье. Особенно выделялся громкий голос Мамиконова:

– А я вам что сказал!..

– Абалбеть можно! – орал Марфин.

– Эй… – прошептал Сергей в микрофон. – Заткнитесь!

– Чего-о-о?.. – так громко прогудел Мамиконов, что у Сергея зачесалось в ухе, и он потряс головой.

– Заткнитесь, здесь чужие!!!

– Чего-о-о?.. – не понял старший сержант Гоша Мамиконов, но на тон ниже, и голоса в здании смолкли.

Потом рядом плюхнулись Мамиконов и Пашка Марфин и дружно спросили абсолютно трезвыми голосами:

– Что случилось?!

– Кто-то бродит, – объяснил Сергей. – Большой, просто огромный.

– Охотник… – выдохнул Пашка с таким ужасом, что и у Сергея, и у Мамиконова перехватило дыхание.

Молча приполз Зовущий. Глянул и так же молча уполз. В здании случился маленький переполох. Зовущий что-то сказал, и даже самые пьяные гоблины очнулись, и не успел Сергей глазом моргнуть, как они стали растворяться в темноте помещения.

Пашка подхватил ведро с брагой:

– Бежим!..

– Что случилось-то? – спросил Сергей, едва успевая за Пашкой и гоблинами.

– Камбун!

– Что? Не понял?

– Камбун прошёл. Великая непознанная «тень».

– «Тень»… «тень»… – загудели гоблины, толпясь на узкой винтовой лестнице.

Некоторые из них ещё не протрезвели и плохо держались на ногах. Сергею показалось, что гоблины знакомы с этим явлением не понаслышке.

– Кто такой камбун? – спросил Мамиконов беспокойным голосом.

– Охотник, – пояснил Пашка, расплёскивая драгоценную влагу. – Нам можно было и не убегать, нас он не тронет, но гоблины его сильно боятся.

– Бережёного бог бережёт, – согласился Сергей.

Ему захотелось выпить, но останавливаться было опасно.

– Дай! – он протянул руку и на ходу припал губами к разбухшему дереву.

Брага потекла в желудок и по подбородку.

– Оставь и мне, – с жадностью попросил Мамиконов.

Охотник вошел в здание. Было слышно, как он ходит над головами.

– Идём, человек, идём! – беспокойно сказал Зовущий.

– Ты почему в плен попал? – добродушно спросил Мамиконов у Петрова.

Гоблины и рады были унести ноги, да от страха замерли, как парализованные. Передние остановились. Задние напирали. Кое-то упал. Их топтали.

И тут выяснилось, что Петров чемпион по бесконтактному карате.

– Так что ты, бить не умеешь? – удивился Мамиконов.

– Чисто теоретически, – признался Петров.

– Зачем же ты с нами пошёл?

– За подвигом.

– За подвигом… – как эхо повторил Мамиконов. – Ага…

Он допил брагу, не предлагая Петрову, и в сердцах расплющил ведро о стену.

В этот момент раздался взрыв. Сергея отшвырнуло на спину. Он летел долго-долго, чувствуя, как болит каждая косточка и ноет каждый нерв. А потом всё же упал, и сверху на него посыпались мёртвые тела гоблинов. Должно быть, это его и спасло.

* * *

Его несли на плечах.

– Тихо!.. Осторожно!.. – Звучал знакомый голос с акцентом, и посверкивали зубы.

Иногда Сергей открывал глаза. Перед глазами плыл свод потолка в ржавых сталактитах, освещенный неровным светом факелов. Впрочем, когда над ним наклонялся Мамиконов, чтобы спросить: «Ну как ты?», Сергей видел на его плече зажжённый фонарик. Иногда в поле зрения попадало лунообразная физиономия Марфина, реже – Петрова и уж совсем редко – Зовущего, который командовал гоблинами: «Тихо! Осторожно! Направо! Налево!» Потом он увидел Милу, которая была совсем такой, как на звездолёте «Восток», когда он в неё влюбился – ласковой, нежной и желанной, и вдруг понял, что стоит в лаборатории и что Мила, поднявшись на цыпочки, целует его в губы и говорит: «Я буду ждать тебя». Он хотел её обнять и вдохнуть запах волос, но она куда-то исчезла и вместо неё он обнаружил, что идёт по Марсу и ветер несёт бело-рыжий песок под ногами, да такой густой, что не видно колен, а усатый Чернаков шипит, как варан: «Не пыли! Не пыли! Демаскируешь!» Сергей понял, что они на кого-то охотятся, тем более что в руках у него была винтовка СВТ-40 с оптикой. Хотел он остановиться, но не смог, потому что ноги двигались сами собой, а ветер в довершении ко всему усилился так, что Сергей едва не упал. Чернаков закричал: «Что, что?! Что опять?! Какие, к чёрту, колонны?!» При чём здесь колонны? – удивился Сергей и всё вспомнил: это же произошло так давно и после этого было столько событий, что факт появления колонн не имел уже никакого смысла. Он не поверил Чернакову, но объяснить свою мысль не смог – слишком она была заумной для Чернакова. И ему сделалось неуютно под мерцающими сводами. Он застонал, пошевели и очнулся.

Его по-прежнему несли. Свод был каменный, сложенный из тёсаных блоков, иногда укрепленный арками, с чёрными квадратами туннелей, убегающими прочь, но куда, он не понимал.

В следующий раз он очнулся в лифте. Горели земные лампы, и кабина дергалась рывками.

– Фу, ну ты и здоров! – прогудел, наклонившись, Мамиконов, и Сергей почувствовал, что улыбается. Тогда его и пронзила боль от макушки до пяток.

Петров, подгоняемый Мамиконовым засуетился, стал возиться с индивидуальной аптечкой, и Сергей понял, что Петров сейчас сделает ему обезболивающий укол.