Спецназ ГРУ. Элита элит

Шутки самой немудрой.

Нельзя сказать, что Виктор Дудкин был в своем подразделении этаким Васей Теркиным, но, пожалуй, многое от него почерпнул. Любил шутку, за словом в карман не лез, в разговоре мог вставить дельное, не пустое слово. А главное – на мир смотрел светло и чисто.

В одной из командировок в Чечню стояли они под Хатунями. Жили в палатке. Осень, грязь… Спать, откровенно говоря, было не на чем. И тогда кто-то из ребят раздобыл носилки. Обычные носилки, на которых таскают раненых и убитых.

На них и спали. Виктор Дудкин лежал на первых от входа носилках.

Зашли к ним как-то в палатку гости, спецназовцы из 45?го полка ВДВ. Как гостей не усадить, не угостить? Стали предлагать присесть, а те с недоверием отказались: «Вы что, мужики, спать на носилках – плохая примета».

Вымпеловцы только руками развели, мол, кресел нет, ребята, а Дудкин рассмеялся: «Да я уже пятый день ногами к выходу сплю, и ничего, нормально».

Что и говорить: умел Виктор подбросить веселую нотку даже в весьма минорное настроение.

Ну, да ладно носилки, можно сказать, это предрассудки, а вот шутить после падения вертолета, в салоне которого сам находился, мог действительно только неунывающий «Малыш».

«В мае 2000 года, – рассказывает сослуживец Дудкина Сергей В., – мы возвращались после выполнения боевой задачи. Дело было под вечер. Долго ждали вертолет.

В группировке у нас много добрых знакомых, предлагали остаться, заночевать, но вертолет все-таки прилетел.

В нашем отделе ребята суеверные, обычно перед полетом не фотографируются, а тут ни с того ни с сего встали в кружок и „щелкнулись“.

Погрузились, значит, полетели. Случилось все под Ведено. О том, что произошло, рассказывал командир экипажа, с которым мы в госпитале в Моздоке в одной палате лежали.

Оказывается, вертолет уже практически до места назначения долетел, и тут приказ командиру: из-под Ведено забрать раненого. Пошли забирать. Считай, дошли, заходим на посадку, и вдруг машину стало закручивать.

Один из наших, глядя в иллюминатор, сказал: „Ну, все, падаем…“

Ударились о землю. Нас вытащили, кто больше пострадал, кто меньше, а у Дудкина ни синяка, ни царапины.

Когда его спросили, мол, как ты удачно приземлился, „Малыш“ со свойственным ему юмором ответил: „Все тяжелые, я легкий. Пока все падали, я парил в невесомости“».

До сих пор в их кабинете в управлении «В» Центра специального назначения на стене висит фотография обломков того рухнувшего наземь вертолета. Только чудо могло спасти бойцов «Вымпела» от гибели. И оно случилось. Однако много чудес не бывает. Даже на войне.

* * *

Эту белую лошадь майор Виктор Дудкин увидел за три дня до гибели. Никто не увидел, а он разглядел. Пробурчал себе под нос: «Задолбали меня эти кони».

– Ты про что, Витя? – спросил кто-то из бойцов. Он указал в поле. И тут у всех округлились глаза. Действительно, белый конь без седока, без привязи, мчался по полю. Бойцы заговорили о чем-то другом, пытаясь отвлечь Виктора, а он, как зачарованный, смотрел на скакуна, провожая его долгим взглядом.

О чем он думал в эту минуту? Кто знает? Может, вспомнил, что ходит по Чечне среди русских бойцов не то легенда, не то поверье: якобы увидеть белую лошадь, которая скачет без седока, – все равно что увидеть собственную смерть.

Кто-то вдруг сказал, что и перед падением вертолета Виктор тоже видел лошадь. И ничего. Пронесло.

Прошел день, другой, третий… А ночью на 22 июня 2004 года бандиты напали на город Назрань. Среди жизненно важных объектов блокированным оказалось и здание управления ФСБ. Там базировался отдел сопровождения оперативных мероприятий. Полтора десятка сотрудников были окружены. Их забрасывали гранатами, поливали из пулеметов.

Сотрудники отдела вступили в бой, но силы были неравны. И тогда руководство отдало приказ: бойцам «Вымпела» выдвинуться из Владикавказа, где они базировались, в Назрань и оказать помощь осажденным.

Две небольшие группы бойцов – одна на БТР?80, вторая на автомобиле «Газель» – поспешили в захваченный город.

На въезде в Назрань по небольшой колонне был открыт огонь. Командир подал командиру «К машине», все спешились и передвигались в пешем порядке.

Группа, в составе которой действовал майор Виктор Дудкин, двигалась в головном дозоре. Бойцы уже находились в районе центрального рынка, недалеко от здания МВД Ингушетии, когда по ним открыли шквальный огонь. Такому же интенсивному обстрелу подверглась и основная группа, которая передвигалась на бронетранспортере.

Бандиты устроили классическую засаду в городе, желая одним ударом уничтожить как головной дозор, так и ядро основной группы. Однако не вышло. «Вымпеловцы» вступили в противоборство и в течение часа уничтожили огневые точки террористов.

Однако бандиты яростно атаковали. Головной дозор в составе пяти человек двигался вдоль улицы. Справа и слева типичные для Ингушетии высокие, двухметровые кирпичные заборы. Впереди – ярко освещенный витриной магазина кусочек улицы. Два сотрудника уже успели проскочить этот опасный пятачок, третьему – Андрею Чернышу – не повезло. Его «взяли в вилку»: очередь впереди, очередь сзади и удар по нему. Андрей, мощный, двухметровый мужик, рухнул на спину.

В это время командир головного дозора услышал крик майора Дудкина:

– Прикрывай!

И увидел, как метнулся Виктор к распластанному на асфальте Чернышу.

«Пока я расстреливал магазин, – расскажет потом Павел Б., – Виктор был жив и бежал спасать Андрея. Когда менял магазин, он уже добежал и упал рядом с ним.

С той стороны к ним пытался подойти еще один наш сотрудник Николай, с этой я, пока не понял: если сделаю еще попытку, буду лежать там третьим.

Место хорошо освещено, но, чтобы погасить витрину, надо было опять же выйти под огонь боевиков.

Позже много раз, анализируя ситуацию, приходил к выводу: не каждый способен под кинжальным огнем подняться, как Виктор, и броситься на помощь товарищу.

Мы переговаривались с ним по рации. В эти тяжелые минуты я начинал нервничать, но он „остудил“ меня своими сообщениями по рации. Наверное, я должен был его поддержать. Но вышло наоборот. Спокойным голосом „Малыш“ доложил: „Андрюха – 200, я – 300“.

Одна из пуль попала ему в область крестца, в нервнососудистый пучок. Он доложил мне по рации: „Уменя нет ног“. Виктор не чувствовал ног.

Андрей Черныш, ростом под два метра, здоровый мужик, но Дудкин не задумываясь кинулся его вытаскивать».

…Около часа длился бой. К головному дозору подошла основная группа и прикрыла Черныша и Дудкина броней БТРа. Бойцы «Вымпела» подняли Черныша, чтобы погрузить в бронетранспортер. Доктор подразделения начал оказывать первую помощь Дудкину. Виктор был еще жив.

В этот момент две гранаты из РПГ, выпущенные террористами, ударили в боковую и лобовую броню боевой машины, следом заговорили пулеметы. Врач прикрыл своим телом Дудкина, и граната, пробив борт, ударила ему слева, в подмышку. Остальные бойцы получили осколочно-пулевые ранения.

В ходе боя к основной группе присоединились четверо наших пограничников, среди которых тоже был тяжелораненый.

Посовещавшись, решили: те, кто способен передвигаться, эвакуируются к тыловому дозору, к «Газели», те, кто может вести боевые действия, – остаются на месте.

В это время бандиты, заметив отходящую группу спецназовцев, решили, что на поле боя никого не осталось, и перебежками двинулись туда. На самом деле семеро бойцов остались на прежнем месте и ожидали террористов.

Боевики уже показались, до них оставалось метров десять – пятнадцать, и в это время в кармане начальника отдела сработал мобильный телефон. Зазвучал гимн Советского Союза. Вот уж воистину на войне от комичного до трагического один шаг!

Пришлось боевиков забросать гранатами. Все равно им не удалось уйти.

А Виктор Дудкин жил еще некоторое время, но спасти его не удалось.

* * *

Один из его товарищей по подразделению сказал мне: «Знаете, у меня воспоминания о Викторе вызывают самые теплые эмоции: таким солнечным парнем он был! В грязи, в дерьме, грубо говоря, в холоде, одна шоколадка на троих, а вода из лужи, и он никогда не унывал, не падал духом. И нам не давал унывать».

Говорят, что любимой присказкой «Малыша» была фраза: «Это жизнь, браток, она жестче». Он произносил ее, когда кто-то начинал жаловаться. Но сам жаловаться не любил.