Белладонна

– Фу, бля, джинн, да ты ещё и гомик? – приглядевшись повнимательнее, уел я распоясавшегося потустороннего.

– Привет! А ты случаем не знаешь, где тут взять отвёртку с шурупом или хотя бы молоток с гвоздём?

– Здоро-ово! – растянул в улыбке широкое круглое лицо приветливый невысокого роста щуплый парнишка лет пятнадцати, может, шестнадцати. На плече он бережно нёс большую коленкоровую папку – такие бывают у художников – с торчащими из неё рукописными нотными листами. – У меня есть, пошли. Я – Толя. Я тут рядом. А тебя как?

Толина дверь действительно оказалась почти напротив нашей «пятьдесят второй». Комнатёнка была маленькой, всего на две кровати, но, не в пример нашей, уютной. Во-первых, на окне висели чистые шторы, а подоконник украшали два горшочных цветка; во-вторых – кровати были ровно застелены покрывалами, а в-третьих – и это меня окончательно добило – по центру покрытого скатертью стола стояла эмалированная закрытая парой бумажных салфеток миска, недвусмысленно распространявшая вокруг запах домашних пирожков. Я, как собака Павлова, гулко сглотнул рефлекторно набежавшую слюну.

– Домой вчера ездил. Вот, маманя напекла. С картошкой и с рыбой. Хочешь?

В два укуса расправившись с пирожком и бесстыдно потянувшись за вторым, я понял: жизнь налаживается. Коля протянул шуруп-саморез и крестообразную отвёртку.

– Так вы и есть практиканты из больницы?

– Ага, мы и есть.

– Понятно. А я учусь тут. Второй курс. Закончил.

– Значит, уже третий, – сыто улыбнулся я.

– Ну да.

– А мы, если таким макаром считать, уже пятый.

– Что, последний?

– Нет, Толь. У нас шесть лет. Шестой – специализация. Терапия, хирургия, акушерство.

– А детских нет?

– Нет. Детские врачи – это на педиатрическом, а у нас общий лечебный. У нас педиатрического нет. Педиатры – во Втором, а мы – Первый. А в Третьем, так и вообще стоматологи…

– Понятно.

Я в два оборота привернул на место болтавшуюся на моей двери цифру. Толя взглянул внутрь нашей комнаты, посмотрел на часы и вдруг торопливо сказал:

– Пошли, давай, быстро!

– Куда? – не понял я.

– На первый, матрасы, подушки и постельное получать. Без десяти шесть. В шесть кастеляншу поминай как звали, будете куковать на голых сетках.

Мы, стуча пятками, пропуская по две-три ступеньки, ссыпались с четвёртого на первый и двинулись в такой же конец коридора, как и тот, где были наши комнаты тремя этажами выше.

– Налево смотри, – Толя махнул рукой, – наш сортир и душ.

– Не понял?

– Ну, мужской туалет и мужской душ.

– Опять не понял, – сказал я. – Я же воду в ведро набирал полчаса назад на нашем этаже. Там сральник здоровенный, очков на шесть, и душевая тоже рядом.

Толя рассмеялся.

– Так ты ничего не знаешь?

– Нет, не знаю.

– У нас музпедучилище.

– Это что такое?

– Музыкальное педагогическое училище.

– И чего?

– У нас одни девчонки учатся. Ну, почти. Вон на моем курсе ребят двое, один из них я. На старших двух ещё пятеро. А на первом в этом году вообще ни одного пацана не было.

До моего жирафа через нечаянную сытость стало доходить.

– Так общага что – женская?!

«Не преминули, козлищ-то – да в самый огород…», встрял Джинн, причём с ударением на «о» – «ко?злищ».

– Ну да!

– Бл-л-лин, – протянул я, – а я в сортир и с ведром… Ещё смотрю, писсуаров ни одного нет. Пристроился в кабинку, дверь не закрыл.

– Повезло тебе – каникулы. На всю общагу тут теперь всего-то человек двадцать, кто работает летом в городе или ещё чего. Было бы другое время, поймали бы тебя девки, тумаков навешали… Они у нас такие, боевые!

– Вера Фёдоровна, здравствуйте, – начал Толян, пропуская меня поперед себя в каптёрку. На угрюмую сову похожая Вера Фёдоровна уставилась немигающим взглядом в мою переносицу. – Это из пятьдесят второй, на практику в больницу.

– Знаю, – коротко бросила «сова», – докладывали. – Она перевела взгляд с моего лба в общую тетрадь. – Пятьдесят вторая, три человека. Принимайте.

На полу в углу стояли три матрасные скатки и лежали три голые все в тёмных пятнах подушки. На стуле рядом с совиным столом стопкой было сложено видавшее виды бельё. От матрасов недвусмысленно попахивало затхлостью и мочой.

– Толя, – обратился я к спутнику, выпроваживая его наружу – будь другом, подожди минутку в коридоре.

Когда дверь за ним закрылась, я, не обращая внимания на недоумённый взгляд «совы», развернул все три матраса. Так и есть – пятна, моча, грязь и вонь. Не спрашивая разрешения, опустился на свободный стул.

– Вера Фёдоровна, спасибо вам за постельные принадлежности. Дело в том, что мы врачи-практиканты. Вы ведь знаете?

– И что?!

– И ничего. Я сейчас всё это заберу наверх. Мы с коллегами как-нибудь перекантуемся на голых сетках с рюкзаками под головами, нам не привыкать, в стройотрядах похуже бывало. Но завтра утром, опять же, коллегиальным образом, здесь будет составлять протокол санэпидстанция.

Я замолчал.

– Ты самый умный? – злобно проскрипела «сова».