Трёп. Пьесы

2 – Нинель Неудавако оставить в составе хоз. обслуги в здешнем пенитенциарном заведении с правом осуществления всех доступных ей функций. Ударная работа поощряется. Филигранная-приветствуется!

3 – Гражданина Брыня, как существо несуществующее, (суррогатная псевдожизнь из анекдотов) приравнять к сказочным джинам, заточить в сосуд и утопить в море. С правом дальнейшего использования в случае случайного обнаружения.

4 – Гражданина Супеля признать очищенным, не имеющим грехов и сжечь в срубе, как когда-то сожгли Жанну Д’Арк. То-есть, понарошку и не до смерти. С последующим приравнением к системе Чёрных дыр Бетельгейзе, где он и будет трудится пульсаром до полного схлопывания вселенной.

Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Приводится в исполнение немедленно.

Оркестр! Сыграйте нам на прощание чего-нибудь весёленькое. Марсельезу, например. ЗАНАВЕС.

И тут же поднимается опять.

На сцене актёры в обычной повседневной одежде. Круглый стол, самовар, стаканы, баранки и торт. Бутылка кагора в центре. Сцена представляет из себя кабинет художественного руководителя театра.

Режиссёр: (Супель-Карго) Ну, вот, господа. Мы и на классику, так сказать, внимание обратили. Пьёска ничего себе. И современность, и церковь под ударом. Всё будет как у людей. Главное, народ пойдет посмотреть. А там разговоры, твиттер-миттер, блогеры. И мы на щите. И при бюджете. С такой вещицей и в Америку можно. Да вы пейте чай. Кагор откройте. Вино полей, вино земляничное, Нинель Ивановна, как вам роли ваши?

Нинель: Сложно! Разброс большой, слов мало. Но, знаете, как автор один говорил. Надо, что бы словам было тесно, мыслям просторно. В этом смысле всё в порядке. Мне нравится!

Брыня: А мне не очень. Слишком много недосказанного, а, иногда, и очень откровенного. Боюсь-не поймут. Показывает наверх. Согласовать бы. Хоть и с Медынским. Или уж сразу у Пескова спросить. Дело творческое. Можно и вверх ногами в трубу. А оно нам надо?

Сотовый. Всё, товарищи! Мне на телевидение. Я там в сериале христопродавца играю. Побежал. Деньги-оно святое. Тут то ли будут мани, то ли нет, а за сериал уплочено.

Супель: Ладно, г оспода. Будем считать собрание театрального коллектива оконченным. Всем до свидания!

ЗАНАВЕС!

Арабская сказка

Сидят в гнезде три коровы, а одна и говорит: Вон гляди, бегемот полетел в дупло. Другая почесала рогами ногу и заметила: Делов то! У них там гнездо! На что первая ответила: Не гнездо, а улей! И тогда, о повелитель Вселенной, прекратила Шехерезада дозволенные речи. Ибо, прошла ночь, и наступил новый день. Я сам вчера эту историю по телевизору слышал. Аладин рассказывал. Творчество народов мира-называется. Тысяча и одна ночь. Там таких сказок, на тысячу ночей хватит. А может и более. Если хочешь, могу Аладина позвать. Он-то точно знает. Сам с Шехерезадой этой живёт. Но, прямо сказать, женщина эта – есть на что приятно посмотреть. И в руках подержать. Прямо про неё поэт сказал: Есть женщины в арабских селения. Султанша, истинно, султанша. Царевна шамаханская. Настолько бабочка приятная, спереди и сзади, то-есть, что можно приятно глазом зацепиться! И зависнуть! Открывается занавес. Верховный, Просвирня и Бобо-Назар о чем то беседуют.

К сидевшим на просцениуме присоединяются прочие персонажи. Декорации тронного зала.

Ведьмак Бенджамин Пакля: Ваше Высокое. Только что ко дворцу прибыл на сизом волке, запряжённом в рыдван, некто. Отрекомендовался Моисеем Фульвовичем. Из граждан Рима. С верительными грамотами. И конфендициальной беседой.

Верховный: А надо то чего ему? Слышь, везирь! Просвирня! Оглох ты что ли?

Бобо-Назар: А он у меня втихаря в камень, ножницы, бумага округ Колумбия выиграл. Требую сатисфакции, то-есть удовлетворения.

Верховный: Я вот сейчас Васю-рваного позову, нашего официального маньяка, тот тебя удовлетворит. По-полной. Ишь моду взяли. Округ этот под юрисдикцией центральной власти. Моей. А вы его чуть не в очко? На своё играйте. Расточу. Рапсплющу. Рассосредоточу! Посыл понятен? Всё, все глохнут. Назар! Ты министр войны! Какие у нас дела с Римом? Это, вообще, где? Строй какой? Армия? Если не ответишь, я тебя точно подвергну. И на Везиря стрелки не переводи. Всяк из вас за своё ответит.

Ведьмак: Ваша сясь, мне бы выйти. Я по надобности. Тут у одного дурачка «Книга мёртвых» в магазине стоит. Надо зайти, прицениться. А там, воля ваша, может и в казну отберём. Ну, зачем живому книга мёртвых? А будет мёртвым, тем более не понадобится. Я доступно излагаю?

Верховный: В пределах разумного. Иди. Только читать сам не вздумай. Один баран, вроде тебя, купил вот так сборничек, принёс домой, читать начал. Так там теперь Мёртвое море. Как говорится «Нонче в том доме никто не живёт. Плачет ночами над прошлым удод». И ещё. Чего ты моду-то взял во всяких гадов сказочных прямо во дворце перевоплощаться? Вчера моя любимая верблюдица, что была на сносях, через тебя, подлюшного урода, скинула. Это как? И любой скинет, к оли в натуре увидит человека из собственной кожи выходящего. Причём, кожа продолжала целенаправленное движение. А сам ты в фонтан отдохнуть прилёг. Запакостил там всё. Были рыбки золотые, тритоны, а теперь там крокодильчики развелись. Ещё раз выход из себя с такими эффектами увижу, берегись…

Пакля: Так ваша сясь. Там такая история вышла. Буквально, заставили меня на это пойти. Я ведьмак приличный, высоконравственный, а Гюльчатай… Ну, вы ж с ней дело имели. Лечились ещё… От сладострастия…

Верховный: Иди уж! И с книгой разберись! Да! Позови там этого, Вульвовича. И что за имя такое, прости господи? Ну, Назарушка, давай про Рим докладай.

Бобо-Назар: Мы, в натуре, погорим, коли нас придавит Рим. Это царствие такое. С ними лучше жить в покое. Быть вассалами, не ссать, в жополизы пролезать. Ибо ихий имперор – это подлинный хорор. Да и армия такая, что прощай страна родная, и твоя, владыка, власть. Рим захочет, ты не в масть!

Верховный: Распустил сопли, дурак! Чего ты стихами заговорил? Здесь все свои. Кроме, может, тебя! Силён Рим, так и мы с обхождением. А вот главным по лизанию, как министр войны, ты и будешь. Ублажай, братец! Нам войны без надобности.