Аудиокнига Собачье сердце

В повести «Собачье сердце» М.Булгаков предоставляет сатиру с острым гротеском. Попытка опубликовать повесть в 1925 году не увенчалась успехом, книга была запрещена как «острый памфлет на современность», а рукопись изъята при обыске. Лишь в 1987 г. повесть была напечатана, вскоре экранизирована, воплощена в ряде театральных постановок. Она сразу вызвала живой интерес, который не ослабевает вот уже в течение полутора десятилетий.
Фамилия профессора «говорящая», он предпринимает «первую в мире операцию» по пересадке гипофиза пролетария Клима Чугункина (также «говорящая» фамилия), умершего от пьянства, симпатичному дворовому псу Шарику. В результате тот преображается в человекоподобного монстра – Полиграфа Полиграфовича Шарикова. Шариков заводит себе паспорт, обретает покровителя в лице Швондера, борется за место под солнцем, постепенно превращаясь в фантасмагорический продукт своей эпохи.
Название «Собачье сердце» — метафора, которая содержит не только осуждение «собачьей сути» натуры Шарикова. Напротив, эти проявления скорей забавны, например ненависть к кошкам. Именно человеческая сущность, «пролетарская косточка», унаследованная от Клима Чугункина, превращает Шарикова в чудовище из смешного, жалкого существа.
Портретное описание Шарикова носит гротескный характер уже на том этапе, когда в нем фиксируется преображение собаки в человека: «Вид его странен. Шерсть осталась только на голове, подбородке, на груди. В остальном он лыс, с дрябловатой кожей… лоб скошен и низок.» Многозначительна и параллель с гомункулом, персонажем второй части трагедии Гете «Фауст»: оба они существа, сотворенные человеком, но если Гомункулус мечтает «доделаться» до человека, то Шариков вполне удовлетворен собой. Культура, хорошие манеры, которые пытаются привить ему профессор Преображенский и его ассистент доктор Борменталь, в представлении Шарикова – излишество. Этот человек «маленького роста и несимпатичной наружности» любит наряжаться в лаковые штиблеты и ядовито-небесного цвета галстук, бросает окурки на пол. Его речь – комичное сочетание вульгарного просторечия с социалистической риторикой. Вот его характерные выражения: «Подумаешь. Барыни какие!», «Что-то вы меня, папаша, больно утесняете», «Я тяжко раненный при операции, меня, вишь, как отделали», «Котяра проклятая лампу раскокал». А вот образчики нового советского бюрократического жаргона: «Я иск, может, имею право предъявить!», «В настоящее время каждый имеет свое право…»История с получением паспорта и прописки – несомненная пародия на новую советскую систему. «Прелестный домком», по выражению Преображенского, якобы защитник «трудового элемента», и его глава Швондер всесильны, они могут отнять комнату у профессора в принадлежащей ему квартире, и если бы не покровительство высокопоставленного пациента, расправа над ученым была бы неминуема. Преображенский и Борменталь олицетворяют старую русскую интеллигенцию, ту ее часть, которая предвидела революцию, даже в какой-то мере готовила ее, но, потрясенная ее звериным обликом, в ужасе отшатнулась. Булгаков показывает, как постепенно профессор теряет власть над своим безобразным детищем. В ответ на слова Борменталя: «Собственными руками здесь же пристрелю!» — звучит: «У самих револьверы найдутся.» За этим следует донос: «… а также угрожал убить… произносит контрреволюционные речи…»
Вопреки всякой логике положение Шарикова упрочивается, внешний вид его во время службы в очистке становится внушительным: «На нем была кожаная куртка с чужого плеча, кожаные потертые штаны и английские высокие сапоги на шнуровке до колен». Произнесенные им слова: «Вчера котов душили, душили», — звучат угрожающе.
Финал этой истории оптимистический: Шариков возвращается в первоначальное состояние, и каждый занимается своим делом. Профессор – наукой, а пес Шарик, лежа на ковре, возле профессорского кресла, радуется, что остался в теплой квартире, «утвердился». В реальности все оказалось куда печальней: шариковы и швондеры расплодились, «утвердились» и, говоря словами из повести, «уж душили, душили».
Философский итог повести в том, что искусственное, созданное человеческим разумом, может оказаться вполне жизнеспособным. Более того, оно может угрожать живой жизни.
Смысл булгаковского образа Шарикова и в целом повести шире социальной публицистики. Он показывает, во что обращается любое насилие над жизнью, над ее естественным течением, хотя для большинства читателей и сегодня булгаковская повесть – прежде всего острая сатира. Иные строчки из нее звучат как нельзя более современно, например: «Разруха сидит не в клозетах, а в головах». И чтобы окончательно победить ее, надо заниматься делом, и разруха исчезнет сама собой.

Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подьезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор?Да, в какой-то мере эта книга - провокация. Да, она нереальна, да, она неоднозначна и воспринимать "Собачье сердце" можно по-разному. В том числе как и символическое отображение мнения Булгакова относительно другой стороны советской социальной стратификации.
Шариков - низший класс, причем далеко не лучший его представитель... Он только и хочет все разделить, поровну и со всеми, ничем не заслуживающий одобрения, т.к. сам ничего не делает и другим не дает, лишь изводит своей ненавистью и завистью, у него нет обязанностей, но права всегда имеются.
Борменталь, ассистент, - средний. Он начитан, честен и умен. Он трудится, помогает доктору и на верном пути к успеху. Обеспечен, но не богат, умен, но еще не блестящ.
И наконец, профессор Преображенский как высший класс. Да, он утопает в роскоши, да он живет как ему заблагорассудится, но ведь он этого добился сам! Хирург высшего класса, годы учебы, практики, проблем, ведь не дается все сразу... Он знает себе цену и он прав, и лишь интерес экспериментатора ввязывает его в проблемы...

О, сколько таких вот псов, как Шарик, бродило раньше по России-матушке и бродит до сих пор. Бедных, несчастных, голодных, побитых, потерянных. Псов с ошпаренными боками, промерзшим нутром, истерзанными душами и ранеными сердцами. Псов, брошенных на произвол судьбы, рыскающих в подворотнях и вынужденных довольствоваться рытьем в помойках и объедками с барского стола.Когда-то таких вот Шариков называли бобылями, когда-то люмпен-пролетариатом. Сейчас же они зовутся деклассированными элементами, или попросту безработными, попрошайками, иждивенцами, бродягами, сумасшедшими, маргиналами. И если такого голодного, ободранного Шарика поманить обещаниями сытой жизни, в которой у всех Шариков (и не только у Шариков, но и вообще у всех) якобы сразу же и в один миг всего будет поровну и в достаточном количестве, хорошенько и прочненько внедрить в его бедный, больной, слабоумный мозг эту идейку или, проще говоря, провести над ним некий эксперимент, о чем, к слову, он даже и не будет подозревать, то мы сможем понаблюдать за тем, как Шарики постепенно будут превращаться в Полиграфов Полиграфовичей Шариковых.Однако, не стоит забывать о том, что подобного рода эксперименты чреваты тем, что Шарики, став Полиграфами Полиграфовичами, распустяться до такой степени, что начнут гадить в парадных, пачкать мраморные лестницы, воровать калоши (и не только калоши, а кое-чего и покрупнее), с завидным постоянством заливать за воротник, хамить, грубить, материться, шляться по кабакам, горланить песни под балалайку, а в перерывах этого лихого действа гордо и важно восседать в своих кабинетах, занимая посты начальников каких-нибудь подотделов и все им, конечно же, будет сходить с рук. А где-то рядом неизменно будут суетиться Швондеры, нашептывая им в уши всяческие идиотские лозунги и призывы.И ведь ясно, как божий день, что Шариковы при покровительстве и поддержке Швондеров становятся до жути опасным народом. Охочие до халявы, они не пощадят ни тех, кто вытащил их из подворотни, ни даже самих Швондеров. Да, собственно, и поделом им - и тем, и другим. Первые не будут впредь устраивать подобных - сомнительного свойства - экспериментов, результатом которых будет выдворение их же самих из своего собственного жилища. Вторые... А что вторые? Швондеры, кажется, не умеют извлекать уроков, так что им просто поделом. Ну а Шариковы продолжат сидеть в своих кабинетах и не покинут их до тех пор, пока экспериментаторы не решатся на очередной эксперимент по созданию других Шариковых. Более стойких, более боевитых и более жизнеспособных.Только вот бродячие дворовые псы совершенно не виноваты в том, что из них постоянно пытаются сделать Шариковых, и снова и снова превращают их в орудие революций, переворотов и путчей. Псов, как мне кажется, просто нужно кормить сытно, держать в тепле и ни в коем случае не пересаживать в их мозги чужие гипофизы, а в половые органы семенные железы и тогда Шарики будут с преданностью смотреть в глаза, довольно и сыто тявкать на пришедшего гостя и мирно подремывать в своих конурах. Но, кажется, это уже совсем другая история.Так что, друзья, читайте Булгакова, наслаждайтесь его творчеством и помните - зачастую собачьи сердца бывают гораздо теплее, чем человеческие. И на сей раз это вовсе не метафора.

Прекрасная экранизация этой повести входит в Золотой Фонд Советского кино абсолютно заслуженно. С книгой получилось очень интересно: впервые прочитала её в 2001 году в другом издании и в силу возраста ничего не поняла. Решила перечитать и в голову пришла мысль, читать совместно с мамой вслух. Это просто шикарно! Не было ни одной страницы, которая не вызвала бы приступ гомерического хохота.Эта книга, на мой взгляд, предостережение. Если можно так сказать антиутопия, несущая правильный посыл относительно существования человека, его развития, роли в мире с точки зрения биологического вида и нецелесообразности клонирования!По итогу получила огромную порцию позитива, радости и хорошего настроения! Читать всем!Поделюсь понравившимися цитатами:Глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Всё видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть носком сапога в рёбра, а кто сам всякого боится.

Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Никого драть нельзя! Запомни это раз навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.

Книга прочитана в рамках 59 тура игры "Книжная полка".

Что тут скажешь — классика, прекрасная повесть, не потерявшая своей современности, как и любая настоящая классика, наверное.О самом сюжете, думаю, даже не стоит писать. Язык Булгакова прекрасен, сатира, ирония — всё на высочайшем уровне.Так сложилось, что я до сих пор книгу не читала, только видела фильм, а тут мне попалась аудио-версия, и я с огромным удовольствием её прослушала. Озвучка Александра Клюквина великолепна!Кроме того, я убедилась, что наш знаменитый фильм с замечательным Евгением Евстигнеевым в роли профессора Преображенского (да и весь актёрский состав — изумительный!) — снят очень-очень близко к тексту. Удивительно близко! И это здорово! Я думала, будут расхождения, ан нет — всё просто один в один практически! Хотя, конечно, чуть-чуть в фильме есть сокращения, но это неизбежно.В частности, в книге показана сама операция (первая) — и вот уж спасибо создателям фильма, что там её нет. Это было бы жутко наблюдать. А в книге Булгаков — сам ведь врач — дал достаточно подробное и, конечно, пугающее описание.Ну и ещё в книге есть мысли профессора — важные, разумеется. В частности, тут поднята не только тема "качества" человеческой личности, не только тема "разрухи, которая не в клозетах, а в головах", но и тема ответственности учёных за свои работы, открытия и изобретения.Вот в книге она прозвучала, в фильме — чуть меньше, насколько я помню. Не всё, что открывается, надо открывать, не во все двери нужно ломиться напролом... Да, это важная мысль — и в наше время, пожалуй, ещё более важная, чем тогда, когда книга была написана.К счастью, здесь профессору Преображенскому удалось совершить не только открытие, но и "закрытие" своего открытия. Записи он сжёг. И очень правильно сделал. На то он и гений, но не только гений, а ещё и ответственная и зрелая личность, для которой собственные достижения стоят не на первом месте, которая способна в первую очередь подумать о последствиях, а уж потом о том, какой фурор произвели бы его наработки.Бессмертный роман, его определённо стоит прочесть, он не устарел ни капли. А если не хочется читать или слушать — то, собственно, хватит и фильма. Он на удивление точен и вообще прекрасен, почти настолько же, насколько первоисточник. Редчайший случай! Даже пересмотреть захотелось)