А мой голос охрип,
И строптивое сердце остыло,
Я разборчивей стал,
Трижды мерил, чтоб раз лишь шагнуть.
Стал пугать каждый скрип,
И спина часто с устали ныла,
Видно, в жизни устал,
И пора мне пришла отдохнуть.
Но я духом силён,
И меня не сломает усталость,
Я сумею идти,
Надо только лишь дух перевесть.
Верой не обделён,
Отдохну только самую малость,
Чтоб быть снова в пути,
И седым хоть, но снова расцвесть.
Отшумело листвой
И цветами разгульное лето,
Осень жизни моей
Листопадом шуршащим зашлась.
Над моей головой
Серебра с позолотою цвета,
Скрытых снегом полей
Осень поздняя кистью прошлась.
А что с душой?
Богаче, говорят, мы стали жить,
Вот только жаль, бедней душою,
Мамоне всё пытаемся служить,
Скорей б набить карман большой.
А до души нет дела никому,
В неё вцепился дьявол там зубами,
Чтоб править миром дальше одному,
А мы бы были в нём рабами.
Чтоб на колени нас поставить всех,
Тех, кто богат сейчас иль беден,
Тех, кто внизу иль выбрался наверх,
Но золотым тельцом уж съеден.
Поэтому растёт число сирот,
И старости бездомной больше,
Правителям обузой стал народ,
И жизнь народа стала горше.
За блеском золота не видим бед,
Глаза на всё давно закрыты,
На протяженье многих тысяч лет
Что заповедал Бог – забыто.
Мы возомнили все себя Творцом,
Творим такое – миру тошно,
Как будто пред всемирнейшим концом
Мы зло себе творим нарочно.
Спешим толпой в объятья к сатане,
Без совести спешим, без страха,
И каждый словно бы осатанел
В преддверьи жизненного краха.
Мы души превратили в решето,
Сквозь рвань и дыры ветер свищет,
Не радует нас всех давно ничто,
Одну наживу каждый ищет.
Мы продаём детей своих и мать,
Собой и Родиной торгуем,
Мы Бога перестали принимать,
Как будто жизнь нашли другую.
А что с душой? Кому она нужна,
То пережиток, мол, химера,
И пониманью как-то уж сложна,
А золоту всё ж больше вера…
Рабская свобода
Не могут жить свободными рабы,
Для них свобода хуже клетки,
Не выйти им из кандалов судьбы,
Не снять и с душ им рабства метки.
Глотнут они свободы лишь глоток,
И тут же вновь их тянет в рабство,
Не приживается её росток,
Лишь в клетках средь рабов их братство.
Свобода им, как говорят, дерьмо,
Им званье даже – дерьмократы,
Жизнь в кайф, когда на шеях их ярмо,
А по углам, на вышках – автоматы.
Коль не согласен раб, то, знать, шпион,
И подорвать решил оковы клетки,
В которой жил всегда «счастливым» он,