Войны Митридата

Поэтому стратег готовился к грядущей войне самым тщательным образом. Так, как никогда раньше. Понимая, что наличных сил может и не хватить, военачальник попросил у Митридата подкреплений. Ставки в предстоящем противостоянии были велики, и Диофант знал, что не имеет права на ошибку. Все его прошлые успехи не будут стоить и медного обола[21 - Обол – мелкая медная монета в Древней Греции.], если Боспор Киммерийский не признает власть Евпатора.

Полководец решил действовать исходя из сложившейся обстановки. Идти через всю Тавриду и атаковать Боспор с запада было безумием. Во-первых, потому что у Савмака было преимущество в коннице, и в этом случае он мог атаковать армию вторжения на марше, нанеся ей значительный урон ещё до решающего столкновения. А во-вторых, именно на западе была построена древняя система оборонительных сооружений Боспорского царства. Это прежде всего так называемые Тиритакский вал и Аккосов вал.

Как уже отмечалось, Тиритакский вал был построен в эпоху Археонактидов. Общая протяженность его была 25 км, и, начинаясь у Меотиды, он заканчивался у города Тиритака. Аккосов (или Киммерийский) вал был гораздо более мощным сооружением. Он проходил к западу от Тиритакского вала и достигал в длину до 40 км, протянувшись от Меотиды до Понта Эвксинского. Постройку этого мощнейшего оборонительного пояса относят к IV–III вв. до н. э. Высота валов, на которых стояли оборонительные башни, достигала восьми метров, а пятиметровый ров затруднял подступы к укреплениям. Портовый город Киммерик, находившийся за линией укреплений на побережье Понта Эвксинского, мог служить прекрасной военной базой для обороны региона. Поэтому Диофант и считал безумием атаковать границы Боспора с запада. А в том, что все свои войска Савмак отправит именно сюда, стратег не сомневался.

Можно было атаковать Пантикапей с моря, используя флот, но проблема заключалась в том, что от Киммерийского вала до Пантикапея было не так уж и далеко. Савмаку ничего не стоило перебросить войска на помощь столице, и вот тогда армия Митридата оказалась бы между молотом и наковальней. Со всеми из этого вытекающими последствиями требовалось иное решение, и Диофант его нашел.

Главный удар стратег решил нанести по Феодосии. В случае успеха, понтийский военачальник получал отличный плацдарм для дальнейшего наступления на Боспор. Окопавшись в городе и превратив его в свою базу, Диофант мог угрожать уже непосредственно Пантикапею. С другой стороны, если что-то пойдёт не так, то понтийская армия могла укрыться за стенами Феодосии и держать оборону, получая по морю снабжение из Понта и Херсонеса. Поэтому сын Асклепиодота решил все усилия сосредоточить на захвате Феодосии, а в дальнейшем действовать исходя из сложившейся стратегической ситуации.

* * *

В начале весны Диофант отдал приказ своей армии грузиться на корабли. Кроме понтийских ветеранов стратег мобилизовал и гражданское ополчение Херсонеса, бросив против восставшего Боспора все силы, которые можно было собрать в регионе. Надежда была только на победу, поскольку о том, что произойдет в случае поражения, никто даже думать не хотел. Диофант понимал, что Митридат запросто может снять с него голову за неудачу, а херсонеситы отдавали себе отчет в том, что если победит Савмак, то в самом ближайшем будущем их город падет перед варварами. И неважно, откуда они придут – из Неаполя Скифского или Пантикапея.

Флот покинул Херсонес и взял курс на Феодосию. Стратег знал, что главные силы базилевс Боспора выдвинул на запад, ожидая нападения с этой стороны, и молил богов, чтобы Савмак не изменил план обороны. Диофант надеялся, что движение его флота останется незамеченным, поскольку именно фактор внезапности был залогом успеха.

Навархи рассчитали время так, чтобы понтийские корабли появились в виду Феодосии ночью. На палубах толпились готовые к бою сариссофоры, лучники, гоплиты, метатели дротиков и копий. Кормчие подгоняли суда на мелководье, тысячи воинов спрыгивали с высоких бортов и по пояс в ледяной воде устремлялись к берегу, где командиры собирали людей в отряды. С кораблей сгружали длинные штурмовые лестницы, мотки веревок с железными крюками, связки стрел и дротиков. Когда войско изготовилось к бою, вперед вышел Диофант и указал рукой на город. Армия Митридата пошла в атаку.

Железная лавина вражеских войск накатывалась на Феодосию, а в городе не чуяли беды. Горожане спокойно спали в своих домах, дремали на стенах и башнях караульные, а командиру гарнизона даже в голову не могло прийти, что враг уже у ворот. Понтийцы же приближались без боевого клича и победных криков, лишь лязгало оружие в темноте, да земля гудела от топота тысяч ног. И когда их всё-таки заметили, то было уже поздно.

Десятки лестниц были приставлены к крепостным стенам, сотни верёвок с железными крюками вцепились в зубчатый гребень стены. Воины Диофанта как муравьи карабкались наверх, не обращая внимания на летевшие в них стрелы, копья и камни. Ревели боевые трубы, пробуждая ото сна воинов гарнизона и сея панику среди ничего не понимающих горожан. Хватая щиты, мечи и копья, скифы и фракийцы спешили к городским укреплениям, чтобы отразить вражеский натиск, но было уже поздно. Херсонесские гоплиты, изрубив немногочисленную стражу, спустились со стен в город и, сбив массивные засовы, распахнули тяжелые створки ворот. Армия Диофанта вступила в город.

Феодосия пала.

Но битва продолжалась на улицах и площадях обреченного города, наемники Савмака сражались отчаянно при свете факелов и сполохах пожаров. Противники рубились у домов и на ступенях храмов, на агоре и у дворца наместника. Группы защитников сшибались с отрядами Диофанта, звенели мечи, ломались копья, улицы были завалены телами убитых. Но враг наступал единым фронтом, а воины Савмака сражались неорганизованно, единое руководство в их рядах отсутствовало. Часть гарнизона вступила в бой с войсками стратега у городских ворот, надеясь остановить прорыв врага, а другая часть, наоборот, стала пробиваться из Феодосии. Упорные бои продолжались всю ночь и стихли лишь под утро, когда большинство защитников было перебито, а те, кому повезло, покинули город.

Ещё дымились обгорелые развалины, а на улицах не высохла кровь, как Диофант велел выгонять из домов и собирать на агоре горожан, чтобы объявить им волю победителя. Жители Феодосии всю ночь отсиживались по домам, закрывшись на крепкие запоры и прислушиваясь к грохоту сражения и треску пожаров, доносившихся с улицы. Теперь им предстояло узнать дальнейшую судьбу как города, так и свою собственную.

Стратег был краток. Он просто объявил горожанам о том, что отныне они являются подданными царя Митридата Евпатора. Со всеми вытекающими из этого последствиями. И измена монарху теперь будет караться по всей строгости военного времени. После чего Диофант покинул агору и отправился во дворец наместника, чтобы разработать план наступления на Пантикапей.

Полководец исходил из того, как бы поступил он сам, если бы был на месте Савмака. Ответ напрашивался один – бросил бы все наличные силы освобождать Феодосию. Это выглядело логично, и была большая вероятность того, что Савмак так и сделает. Но тогда у Диофанта появлялся шанс нанести удар там, где его никто не ожидает – по Пантикапею. Причем не по суше, где пришлось бы пробиваться с боем, а снова морем. Савмак просто не успеет вернуться назад. Знал Диофант и то, что многие эллины в Пантикапее недовольны господством скифов и в решающий момент окажут вооруженную поддержку понтийцам. А в случае падения столицы расклад на поле боя становился уже другим. Поэтому стратег принял решение дать войскам день отдыха, а морякам велел подготовить флот к новому походу. Надо было спешить, враг мог появиться у стен Феодосии в любой момент.

Когда разведчики донесли, что к городу движется армия Савмака, Диофант велел войскам грузиться на корабли.

* * *

Понтийская армия стояла у ворот Пантикапея. Прикрывая глаза рукой, Диофант изучал городские укрепления. Восходящее солнце ярко освещало крепостные стены, на которых толпилось множество воинов. В утренних лучах блестели шлемы фракийцев, сверкали клинки мечей и острия копий. На башне у городских ворот стояла группа людей в ярких одеждах и сверкающих доспехах, судя по всему, это они руководили обороной столицы. Застать врасплох гарнизон Пантикапея не удалось. Об этом наглядно свидетельствовал чёрный дым, который поднимался из-под котлов с кипятком и кипящим маслом. Предстоял лобовой штурм, но у стратега не было выбора, поскольку он не сомневался, что осажденные уже послали за помощью. Понтийцев было значительно больше, и это надо было использовать. Город необходимо было взять до того, как армия Савмака вернется от Феодосии назад.

Боевые трубы протрубили атаку, и армия Митридата пошла на приступ. Стоявшие на стенах и башнях скифы натянули луки, и тысячи стрел посыпались сверху на тяжелую пехоту Диофанта. Передние ряды атакующих повалились на землю, но новые бойцы устремились вперед, достигли подножия укреплений и, приставив осадные лестницы, стали карабкаться наверх. Со стен полетели камни, копья, полилось кипящее масло. На земле сразу же выросли кучи обожжённых и раздавленных тел, но понтийские ветераны и гоплиты Херсонеса продолжали упорно лезть на стены. Видя, что врага не остановить, скифские лучники ушли в башни и оттуда продолжили расстреливать пехотинцев Диофанта. Фракийские наемники вытащили из ножен мечи и приготовились к бою. В это время понтийцы и греки взобрались на гребень стены, и по укреплениям Пантикапея разлилась рукопашная схватка.

Фракийцы бились храбро и умело. Они были профессионалами и отлично знали свое дело. Воинов Митридата рубили фальксами и махайрами, кололи кинжалами, сбрасывали вниз ударами щитов. Но новые бойцы поднимались по лестницам, протискивались между зубцами и вступали в сражение. Железное кольцо битвы охватило Пантикапей, но перевеса пока не достигла ни одна из сторон – армия Диофанта не могла прорваться за линию укреплений, а у гарнизона не хватало сил отбросить врага от города.

Но судьба по-прежнему была благосклонной к стратегу. В решающий момент боя те из жителей Пантикапея, кто не желал господства скифов и держал сторону Митридата, с оружием в руках вышли на улицы города. Изрубив стражу, они распахнули городские ворота и впустили в столицу армию Диофанта. Поток вражеской тяжелой пехоты хлынул в город. Фракийцы и скифы ещё продолжали успешно отбивать вражеский натиск на стенах, а треть Пантикапея уже была захвачена противником.

Войдя в город, Диофант распорядился очистить стены от защитников, а также немедленно занять акрополь и гавань. От пленных он уже знал о том, что обороной города руководит сам Савмак, а потому хотел взять базилевса живым, перекрыв ему все пути отступления. Но и воины гарнизона, видя, что город фактически пал, массами покидали стены, прорываясь по направлению к акрополю и гавани. Одни хотели как можно скорей покинуть Пантикапей, другие же решили закрепиться на новых позициях и держаться до подхода армии.

Бои шли по всему городу, но бойцы Диофанта одолевали. Правда, в гавани скифам и фракийцам удалось захватить несколько кораблей и благополучно отплыть, но их никто не преследовал, поскольку стратег все силы бросил на штурм акрополя, где засел Савмак. Наемники едва успели затворить ворота крепости и разбежаться по стенам, как начался приступ. Гоплиты били бревном в ворота, а тяжеловооруженные пехотинцы Диофанта снова полезли на стены. Их сбивали стрелами, камнями и копьями, рубили мечами и боевыми топорами, но они продолжали взбираться наверх нескончаемым потоком.

Базилевс Савмак сражался как простой воин, отражая градом сыпавшиеся со всех сторон удары и одновременно отдавая приказания подчиненным. Защитники акрополя стояли насмерть, и в какой-то момент показалось, что им удастся отразить вражеский натиск. Но силы уже были не равны, отбитые в двух местах, понтийцы прорвались за линию укреплений в пяти других. Сражались у царского дворца, у подножия башен, но это была уже агония, шансов на успешный исход битвы у защитников не было.

Савмак вместе с телохранителями отступил к храму Аполлона и на его ступенях принял последний бой. Позолоченные доспехи базилевса были иссечены, шлем помят, щит изрублен, а клинок затупился. Но царь Боспора бился отчаянно, решив дорого продать свою жизнь. Однако Диофант дал своим воинам строжайший приказ брать Савмака живым, и понтийцы не посмели ослушаться своего полководца. Телохранителей базилевса фалангиты перекололи сариссами, а его самого сбили с ног и прижали к земле щитами. Затем, скрутив веревками, отвели к стратегу, а тот распорядился заковать пленника в цепи и под усиленной охраной отправить на корабль.

Последних защитников акрополя добили в царском дворце. Битва за Пантикапей закончилась.

* * *

Падение столицы и пленение Савмака оказались кульминацией войны на Боспоре. Другого лидера местные скифы выдвинуть не смогли, армия распалась, а воины просто разошлись в разные стороны. Кто подался в Малую Скифию, кто в Ольвию Понтийскую, а кто отправился во Фракию. Местные же крестьяне просто вернулись по домам.

Скупые строчки «Декрета» не донесли до нас подробностей штурма столицы Боспорского царства армией Диофанта. Но то, что он был ожесточенным, сомнений не вызывает. Дело в том, что система укреплений столицы очень удачно вписывались в ландшафт, и это отметил Страбон: «Пантикапей представляет собой холм, населенный со всех сторон в окружности на 20 стадий. На восточной стороне города находится гавань и верфи приблизительно на 30 кораблей; есть там и акрополь». Как видим, само местоположение города наводит на мысль о том, что решающая битва за Таврику стоила стратегу дорого.

В «Декрете» вся кампания против Боспора укладывается в несколько строк. Там просто сказано, что Диофант «взял Феодосию и Пантикапей, виновников восстания наказал, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, выслал в царство Митридата». Обратим внимание на то, что в тексте конкретно прописано, что стратег именно взял эти города. А это подразумевает либо штурм, либо осаду. Но на осаду у Диофанта времени не было.

Из этого же текста следует, что после взятия Пантикапея полководец Митридата обрушил репрессии на сторонников Савмака. Но в чем они заключались и насколько были жестоки, мы никогда не узнаем. То же самое можно сказать и о судьбе бывшего базилевса. О том, что он был казнен, нет никаких сведений, и здесь можно предполагать всё что угодно, поскольку Евпатор мог его убить, мог посадить до конца дней в темницу, а мог и оставить на свободе. Ведь путь Савмаку на Боспор после того, как все его сторонники были либо перебиты, либо разбежались, был заказан. А Митридат не отказался бы иметь среди своих приближенных умного и смелого человека. Другое дело, согласился ли бы на это Савмак.

Впрочем, можно предположить, что и судьба победителя была незавидной. После своего блестящего триумфа в Тавриде Диофант навсегда исчезает из поля зрения античных историков. Как будто и не было его. Здесь тоже много чего можно нафантазировать, но, скорее всего, прославленный полководец просто угодил в опалу у Митридата. Говорить о том, что Евпатор банально позавидовал славе своего военачальника, на мой взгляд, глупо, царь Понта такой ерундой никогда не занимался. Он уж если и наказывал своих полководцев, то наказывал действительно за дело. Тогда, когда они переступали грань дозволенного, выходили за пределы своих полномочий и их деятельность начинала идти вразрез с планами царя. Это мы увидим в дальнейшем.

Граждане Херсонеса не скупились на дифирамбы стратегу: «Диофант, сын Асклепиодора, синопеец, будучи нашим другом и благодетелем, а со стороны царя Митридата Евпатора пользуясь доверием и почетом не менее всякого другого, постоянно является виновником блага для каждого из нас, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям». В городе Диофанта увенчали золотым венком, а его медную статую в полном вооружении водрузили на акрополе у алтаря Девы. Было от чего закружиться голове у полководца! Скорее всего, пребывая на вершине успехов и купаясь в лучах заслуженной славы, Диофант утратил чувство меры и стал позволять себе гораздо больше, чем следовало. Что и было замечено Митридатом, который не терпел подобных вольностей.

Подвиги Неоптолема

О том, что произошло после отставки знаменитого полководца, нам известно только из труда Страбона, да и сами эти сведения носят обрывочный характер. Рассказывая о Боспоре Киммерийском, ученый сообщил следующую информацию: «Ледяной покров же там, в устье Меотийского озера, столь крепок, что в какой-то местности зимой полководец Митридата одержал в конном строю победу над варварами, сражаясь на льду, впоследствии там же летом, когда лед растаял, он разбил их в морском сражении» (II, I, 16). В книге VII, III, 18 Страбон вновь возвращается к этой теме и отмечает, что «в этом проливе, как передают, Неоптолем, полководец Митридата, летом разбил варваров в морском сражении, а зимой – в конной стычке». Как видим, информация очень скудная.

Но кое-что мы все же можем узнать. Прежде всего, что Диофанта сменил стратег Неоптолем. Не надо думать, что новый командующий как полководец уступал своему предшественнику и что Митридат прислал на столь ответственный пост серую посредственность, чтобы самому спать спокойно. Дело в том, что Неоптолем приходился родным братом талантливому военачальнику Архелаю, который был на очень хорошем счету у царя и со временем стал его первым стратегом. Плутарх в биографии Гая Мария отмечает, что его герой хотел вести легионы на восток, «в Каппадокию и к Эвксинскому Понту сражаться с Архелаем и Неоптолемом». Аппиан, рассказывая о Митридате, отметит, что «военачальниками у него были два брата – Неоптолем и Архелай». В дальнейшем историк называет Неоптолема как «второго военачальника Митридата». Во время первой войны понтийского царя с Римом Неоптолем проявит себя с самой лучшей стороны в битве на реке Амний и станет одним из главных творцов победы.

Что же касается вопроса о том, откуда стратег был родом, то здесь нам дает ответ Плутарх, который устами Суллы обращается к брату Неопотлема: «Так, значит, ты, Архелай, каппадокиец и раб». Понятно, что под рабами римляне подразумевали всех подданных Митридата, поскольку сами выросли на республиканских ценностях. Но для нас принципиальным является то, что будущий диктатор назвал то место, откуда братья были родом – Каппадокия.

Подведем первые итоги. Отстранив Диофанта от командования, Митридат прислал на его место в Таврику не менее значимую фигуру. Значит, дело здесь не в том, что Диофант сосредоточил в своих руках слишком большую власть, а в том, что он действительно возомнил о себе слишком много. Неоптолем, судя по всему, был гораздо более лояльным человеком, да и на поле боя в дальнейшем отлично себя зарекомендовал. Одним словом, выбор Митридата оказался удачным.

Ситуация, которая на данный момент сложилась в Боспорском царстве, была достаточно сложной. Династия Спартокидов прервалась, самозваный базилевс Савмак закован в цепи и отвезен в Понт, в стране разброд и шатание. Экономика государства в глубоком кризисе. Победоносный полководец Диофант отстранен от командования и отозван Митридатом в столицу, а в войсках идет брожение, поскольку причины опалы непонятны рядовому составу. Одним словом, сложилось такое положение дел, которое само по себе провоцировало вторжение извне.

Что в итоге и произошло.

Страбон не дает внятного ответа на вопрос, кто же напал на Боспор Киммерийский, он называет их просто варварами. Но под этим понятием подразумевать можно кого угодно. Поэтому попробуем разобраться, кого же имел в виду географ и с кем сражались войска Неоптолема. Причем воспользуемся для этого работой самого Страбона.

Как мы помним, на восточном берегу Керченского пролива находились боспорские города Фанагория, Гермонасса, Горгиппия. Но варвары не идут на них походом, они, судя по всему, нацеливаются прямо на Пантикапей. Получается, что их целью был не банальный грабеж, а нечто большее. Поэтому можно предположить, что часть скифов, поддерживающих базилевса Савмака, сумела прорваться сквозь ряды войска Диофанта и уйти на Таманский полуостров. А когда их вождям показалось, что наступил удобный момент вернуть утраченные позиции на Боспоре, они решили перейти к активным действиям. Но поскольку собственных сил у скифов было недостаточно, то они решили заручиться поддержкой местных племен, проживающих около Меотиды. Страбон достаточно подробно расписал интересующий нас регион: «Вокруг озера Меотиды живут меоты. У моря расположены азиатская часть Боспора и Синдская область. За ней обитают ахейцы, зиги, гениохи, керкеты и макропогоны».

В дальнейшем географ продолжает развивать тему: «К числу меотов принадлежат сами синды и дандарии, тореаты, агры и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, ситтакены, доски и некоторые другие. К ним относятся аспургианы, живущие на пространстве в 500 стадий между Фанагорией и Горгиппией». Затем Страбон сообщает ценнейшую информацию: «Все азиатские меоты были подвластны частью владетелям торгового центра на Танаисе, частью же – боспоранам. Однако иногда то те, то другие поднимали восстание против своих властителей». Вполне возможно, что в смутные времена, которые последовали за смертью последнего Спартокида, меоты могли попытаться освободиться от боспорской зависимости.

С другой стороны, мы не знаем, как к этому относился Савмак. Вполне вероятно, что желая заручиться поддержкой меотов, он мог и пересмотреть боспорскую политику по отношению к этому народу. Поэтому, когда его уцелевшие соратники появились в районе Меотиды, меоты приняли их доброжелательно. И оказали всяческую поддержку. Но оговорюсь сразу, это просто моя версия развития событий и не более. Могло быть и по-другому.

Пойти в набег на Пантикапей могли не только меоты, желающих было хоть отбавляй. Те же ахейцы, зиги и гениохи: «После Синдской области и Горгиппии, что на море, следует побережье ахейцев, зигов и гениохов, лишенное большей частью гаваней и гористое, так как оно является частью Кавказа». Главным занятием этих народов, по словам Страбона, был морской разбой, поскольку земля, которую они обрабатывали, была скудной. В набеги они ходят на небольших узких и легких лодках, вместимостью от 25 до 30 человек, которые греки называют камарами. Эти лодки были очень удобны в обращении, поскольку, не имея гаваней, пираты на плечах переносили камары в леса, где находились их селения. Когда же приходило время очередного набега, то они снова несли свои лодки к берегу. Точно так же ахейцы, зиги и гениохи действовали во время набега, когда прятали камары в подходящих местах, а сами разбредались по окрестностям, устраивая охоту на людей. Делалось это с целью получения выкупа, и, как только разбойничья флотилия отчаливала от берега, родственники пленников извещались о сумме, которую надо было уплатить. Постепенно ситуация выходила из-под контроля. Пиратские флотилии безнаказанно свирепствовали вдоль северных и восточных берегов Понта Эвксинского, наводя ужас не только на купеческие корабли и прибрежные территории, но и на приморские города.

Те меры, которые принимали правители соседних земель для борьбы с этим злом, были явно недостаточны. Успешные отражения пиратских набегов и нападения в открытом море на разбойничьи флотилии напоминали точечные удары и не могли решить проблему в целом. Для этого требовался целый комплекс последовательных мер, наподобие тех, которые в будущем реализует Великий Помпей, когда будет очищать от пиратов Средиземное море. И главным залогом успеха в этой борьбе становилась сильная централизованная власть, поскольку мелкие правители в силу различных причин были просто не в состоянии скоординировать свои действия для победы в войне с пиратами. О чем здесь говорить, мы помним, как Страбон прямо указывал на то, что морским разбойникам «помогают даже жители Боспора, предоставляя свои корабельные стоянки, рынок для сбыта добычи». Вот и получалось, что одни в меру своих сил с этим злом боролись, а другие содействовали.

По всему выходило, что именно для ахейцев, зигов и гениохов установление твердой и сильной власти на Боспоре было смертельно опасно, поскольку в этом случае приходил конец их пиратским набегам. Случилось же однажды, что в конце III в. до н. э. царь Эвмел сумел очистить регион от морских разбойников! А Митридат и подавно бы не потерпел, чтобы его владения подвергались грабительским набегам с моря. Поэтому есть весьма веские основания полагать, что именно эти племена приняли участие в зимнем походе на Боспор. С другой стороны, Страбон конкретно говорит о том, что летом на море Неоптолем нанес поражение тем же самым варварам, которых разбил зимой. А кто у нас хозяйничал на море? Правильно, те же самые ахейцы, зиги и гениохи.

Но здесь есть другой интересный момент. Дело в том, что перечисленные выше народы никогда не были сильны кавалерией, их стихией была война на море. И, тем не менее, они идут в поход вместе со скифами. Хотя, по большому счету, ничего удивительного в этом нет. Племенная знать с детства ездила на конях, и надо думать, что не только на охоту или в гости друг к другу.

Правда, был ещё один народ, представители которого могли принять участие в битве на льду – сарматы. Пусть в небольшом количестве, но они могли там быть. Потому что слух о походе на Боспор, который славился своим богатством, должен был быстро распространиться вдоль берегов Меотиды и привлечь степных воинов к участию в этом прибыльном мероприятии. В итоге, должна была собраться довольно пестрая коалиция, в которой главную роль играли племена ахейцев, зигов и гениохов.