Земля

– Вот литое оргстекло, толщина семь миллиметров. Ей полтора года почти, больше трёх сотен отливок сделано! И глянец сохранился!.. – он провел пальцем по зеркально-гладкому дну формы. А это… – Шервиц вышел в соседний зал, вернулся с треснувшим крестом, – абэцэ пластик в один миллиметр, – он демонстративно пошелестел надорванным краем. – Я предупреждал, шобы не брать…

– Шервиц, ты рамсы не путай, – строго сказал Никита. – Предупреждалка нашлась…

– Никит… – вмешался гравировщик. – Мы ж одну форму в другую ложим для прочности. Но оно реально как одноразовая посуда. И глянец быстро слазит. Нужно из стеклопластика заказать. А каждый раз покупать абэцэ реально никаких денег не хватит…

На голоса приковылял Роджер-Борхес. Никита от нечего делать напугал его хлопками и криками:

– Нахуй! Нахуй! Нахуй! – и кролик улепетнул куда-то под нары. – Ладно… – Никите уже наскучила игра в злого босса. – Братан мой будет здесь работать… Шервиц, введёшь его в курс дела: где, чё, куда. Понял?

– Понял, – буркнул Шервиц, глядя куда-то вбок.

Я испытывал ужасную неловкость, что брат устроил Шервицу при мне совершенно не обязательный разнос.

– Володь! – громко обратился Никита. – Ты присмотрись. Вопросы им задавай, не стесняйся. Ты здесь, можно сказать, начальство. Выйдем на два слова…

– Что я говорил! – заявил Никита, едва мы покинули гараж. – Сам видишь, какие они. Фима и Боба – два долбоёба… Ну, Дуда, он попроще, конечно, а Шервиц вечно берега теряет, – и двинулся с инспекцией к выставочным могилкам.

Фаргат заботливо полировал тряпочкой очередную плиту. Вначале мне показалось, что он напевает своё этническое, но это оказался российский блатнячок:

– Розы любят во-оду, пацаны свобо-оду…

– Фаргат, – недовольно сказал Никита, – давай пошустрее! И чтоб блестело, как у кота яйца!

– Будет сделано! – отозвался Фаргат и снова затянул: – Розы вянут на газонах, пацаны на зо-онах…

Я не понимал, зачем Никита выдернул меня из Рыбнинска. Бизнес у него, судя по озвученным Шервицем цифрам, переживал не лучшие дни. Однако ж позвал и даже заплатил аванс.

– Никит, – спросил я деликатным тоном, – продажи упали, да?

– Нормальные! – он бодро ответил. – Просто мёртвый сезон.

– В смысле?

– На кладбище, в принципе, всегда мёртвый сезон, хе-хе, – Никита покряхтел над шуткой, – но памятники ставят с мая по октябрь. СНиПы, блять, ГОСТы такие – в душе? не ебу, не я придумал. В этом году осень тёплая была, без дождей, поэтому до середины октября работали. А продолжение банкета теперь только после майских праздников. Шервиц с Дудой щас заказы доделают и упиздуют на историческую родину горилки и сала!..

Никита, похохатывая, уселся в машину. Дверное стекло поползло вниз. Брат, дымя сигаретой, выставил наружу локоть.

– А я что?

– Ты останешься. Не хочется полностью на зиму производство сворачивать. Потому и позвал, чтоб ты за месяц-полтора врубился, чё Шервиц с бетоном химичит, гнида.

– А кто заказывать будет? – Я оглянулся на гараж. – Если не сезон?

– В смысле – кто? Люди, родственники. Мы же с кладбищем напрямую договариваемся. Там очередь на установку. Любые монтажные работы строго по графику. Первыми будут те клиенты, которые заказали раньше, то есть осенние.

Никита подмигнул на прощание, дал задний ход:

– Фаргат, – крикнул, – ворота закроешь?! – и выехал на улицу.

Фаргат по очереди прикрыл осиплые створки, скрепив их вместо засова гнутым гвоздём.

Я вернулся в мастерскую, и мы заново познакомились. Фамилия гравировщика была Дудченко (Никита укоротил её до “Дуды”), звался он Дмитрием, а Шервиц – Николаем.

– Шо бы тебе такого интересного показать?! – начал Шервиц голосом измождённого экскурсовода. – Перед нами вибрационный стол. Нужен для уплотнения бетонной смеси в форме… Дети маленькие в садике играют пасочками в песочнице. Вот берём форму, закрепляем, шобы она туда-сюда не мотылялась, заливаем раствор и включаем движок. Поверхность стола вибрирует, и от этого наш замес в форме уплотняется, из него выходит лишний воздух…

Я старался не обращать внимания на его издевательский тон. Да и как Шервиц должен был ко мне относиться, если Никита представил меня чуть ли не как надсмотрщика? Сказал миролюбиво:

– А мы на стройке брали автомобильную покрышку “КамАЗа” вместо амортизатора и руками трясли…

– Да? – ядовито удивился Шервиц. – Тогда шо бы ещё такого полезного тебе объяснить? Вот вибросито для просеивания цемента. Удаляет комки, мусор и бумажки, шобы они потом не всплыли случайно на лицевой стороне готового памятника. А это бетономешалки…

– Бээска на сто пятьдесят и “оптимикс” на сто девяносто литров… – сказал я. – Как говорят в народе, смесители гравитационного типа.

– Ну, я ж не знаю, шо тебе интересно! – язвительно воскликнул Шервиц. – У брата твоего, к примеру, один к нам вопрос. Как он говорил, Димон? Вилкой в глаз или в жопу раз?..

Звякнул таймер микроволновки. Подволакивая задние лапы, проковылял вдоль стенки ушастый Роджер-Борхес.

– Нагрелось… – Шервиц пошёл к верстаку.

– Володь, – спросил Дудченко, – а ты слышал эту хохму про вилку?

Я кивнул:

– Прикол такой уголовный. На него правильно отвечают: “На зоне вилок нет” или “Что-то я среди вас не вижу одноглазых”.

Дудченко похихикал:

– Смешно!.. А на зоне точно нет вилок?

– А ты радио “Шансон” чаще слушай! – вернулся с бутербродом Шервиц. – Там научат.

Я ограничился тем, что одарил его стеклянно-тягостным взглядом. Тем самым, которому Алина придумала утром несколько обидное название – “близорукий киллер”.

Шервиц даже не отвёл, а поджал глаза.

Я решил воспользоваться этим благоприятным моментом:

– Пацаны, давайте без говна за пазухой. У вас свои тёрки с Никитой, а я тут конкретно на месяц, если чё. Хотите, буду помогать. Мне за это брат деньги платит. По рукам?

Царившая до того натянутость вроде пошла на убыль. Воспользовавшись тем, что Шервиц притушил своё ехидство, я спросил у него:

– А что значит “льдинка” или “книжка”?

– Да просто название формы. “Нолик” – овал, “дверца” – обычный прямоугольник, “купол” – как дверца, только со скруглённым верхом, “лифчик” – семейный памятник, когда вместе два купола, “книжка” – то же самое, как две странички… А ты правда поработать собрался? Тебе бы тогда спецуху накинуть, тут всюду пылюка…

Я уже и сам заметил, что цемент густо осел на кроссовках:

– Неплохо бы…