Шел из бани. Да и все…

Михаил Сергеевич был счастливым человеком. Потому что сбылась его давняя мечта – жить и работать на родине. Я тоже люблю край. Много раз убеждалась, какие богатые сердцем здесь люди. Сейчас вы помогаете мне и дочери пережить наше горе. Для многих его земляков потеря Михаила Сергеевича – личное горе. Спасибо вам, родные. Еще раз низко кланяюсь вам, люди».

Клара Новикова

«В ПОЛИТИКЕ – ЖЕСТОКИЕ ИГРЫ…»

Лев Дуров

«Я ПРЕДЧУВСТВОВАЛ ЕГО МУЧИТЕЛЬНЫЙ ФИНАЛ…»

Памяти Михаила Евдокимова

(«Эхо Москвы», август 2005 г.)

Ксения Ларина. Вот кто бы знал, что программу «Дифирамб» мы будем посвящать памяти этого человека, он не будет сидеть напротив нас в качестве гостя и героя.

Мне посчастливилось, я с ним встречалась в эфире. Это было достаточно давно. Никаких даже мыслей не возникало по поводу губернаторства. Мы встречались тогда с замечательным актером, ведущим телевизионной программы «С легким паром» и просто классным человеком, мужчиной настоящим – Михаилом Евдокимовым. Это была замечательная встреча. Я вчера почитала на нашем сайте, вспомнила это интервью. У меня какое-то ощущение света осталось от этого человека, света, юмора и какой-то порядочности – настоящей, русской, мужской.

В нашей студии – Клара Новикова и Лев Константинович Дуров. Здравствуйте. Мы здесь, для того чтобы вспомнить Михаила Евдокимова, который по такой то ли нелепой случайности, то ли по трагическому стечению обстоятельств, то ли, не исключаем, что из злого умысла, никто еще пока ничего не знает, погиб 7 августа, это произошло неделю назад. Как раз я тоже вела эфир, это было воскресенье и во время передачи «Говорим по-русски» нам принесли это сообщение. Первое сообщение действительно как обухом по голове, настолько это было неожиданно. И все это время, пока я смотрела в репортажах, как проходило прощание с Михаилом Сергеевичем, меня потрясло огромное количество людей. Это просто поразительно. Ведь людей не обманешь, все, что угодно можно говорить. Но это самое главное – такое количество людей, которые пришли проститься, и как они вспоминали об этом человеке. И потом, конечно же, не покидает ощущение какой-то чудовищной несправедливости. Вот не должно было быть так. Не должно. Хотя с другой стороны, когда начинаешь вспоминать о его политическом пути, сколько было моментов на грани, я уверена, что ему угрожали. Такого быть не может, чтобы не угрожали при такой ситуации. Давайте, я потом почитаю все, что приходило на пейджер, здесь масса слов скорби и соболезнований от наших слушателей, которые ужасно жалеют об этой утрате. Прежде всего, о человеческой утрате. Клара, вы там были, Кларочка, может быть, вы расскажете нам, как люди воспринимают то, что произошло.

Клара Новикова. Вы знаете, я узнала об этом в Ялте. Без пятнадцати десять позвонил мобильный телефон, и мне об этом сказали. Я только что Льву Константиновичу Дурову рассказывала, что я думала – это какая-то аллегория, просто волосы дыбом. А у меня действительно встали волосы дыбом. Вечером у меня было выступление, и я помчалась в парикмахерскую, чтобы они мне уложили волосы, но ничего не получилось. Они дыбом. Это действительно какая-то катастрофа. Не просто человеческая… Я приехала в Москву и сразу улетела на Алтай. Еще в аэропорту, когда я сказала, что лечу в Барнаул, началось что-то фантастическое. Ко мне без конца подходили люди, выражали сочувствие, свои впечатления. И никто не говорил, что эта гибель случайна, что это случайное совпадение. Все высказывались однозначно, что с Мишей свели счеты. И потом, когда мы уже прилетели в Барнаул, его земляки выражали свое сочувствие очень искренне. Его никто не называл Миша, там его называют Михаил Сергеевич. И это меня тоже потрясло, может быть, в деревнях принято называть по имени-отчеству. Но других так не называют. Даже его близкие друзья называли его Михаил Сергеевич. Когда мы приехали к тому месту, где все произошло, а было раннее утро, меня потрясло огромное количество машин. Люди выходили из машин, подходили к этому месту, где были горы цветов и уже стоял крест. И я не понимаю, как это могло произойти там, на таком перекрестке, где расходятся машины. Это случилось в воскресенье, трасса свободная. Там вообще машин не так много. И как такое могло произойти, непонятно. И столько каких-то совпадений, мистики. Мне хотелось бы об этом сказать. Там одна березка, а Миша очень любил березы. Остальные тополя. Это произошло у березы. Береза так и стоит, не задета, только немножко кора повреждена… А машина сложилась просто вдвое. Я целую ночь провела с Мишиными друзьями, мне рассказывал человек, который Мишу выносил, что он подставил руку и спас тем самым Галю, жену. Это было интуитивно, потому что мало что можно было соображать в тот момент…

Люди пребывали на место трагедии по воде, по земле, прилетали по воздуху – собралось такое количество народа, что это было настоящее народное шествие. Причем меня потрясло, что в толпе шли люди на костылях, старики, которые уже еле ходят. Они «тюкали» на этих костылях, с палками очень долго, сколько длилась процессия: Мишу привозили к своему дому, к дому родителей и к школе, где он учился. Казалось, это было бесконечное шествие. Пыль вздымалась. Люди шли, шли – с цветами, торопились, плакали. Землю устилали целыми букетами – под ногами были букеты цветов. Было много молодежи, причем, искренне скорбящей. Мальчики, девочки держались крепко за руки и шли. Вот говорили – народный губернатор и народный артист. Народный человек! Миша так хорошо знал всю эту жизнь изнутри, он так их понимал, этих людей. Ведь, может быть, таких стариков, которых он играл, их уже нет, это теперь некий образ. Нет таких людей. Люди там уже живут реальной жизнью, борются за эту жизнь. А Миша играл какое-то романтическое отношение к этим людям.

К. Л. Клара, а вы с ним общались в ту пору, когда он стал губернатором?

К. Н. Один раз. Когда узнала о том, что у Миши возникли неприятности и подписаны какие-то бумаги с просьбой о его отставке. Мы родились рядом, в декабре, и я всегда поздравляла его с днем рождения, который вначале у него, 6 декабря, а потом у меня. В тот год я не дозвонилась, у него ни один телефон не отвечал. Я даже не понимала, почему. Где он. Ну, думаю, Миша занят делами. А тут, когда возникли проблемы с его губернаторством, я позвонила и спросила: «Мишань, как ты?» – «Да нормально, сестра, все нормально. Да что ты, да ну что ты, это какие-то игры. Да ну что ты. Все будет нормально. Все хорошо». Мы очень недолго с ним поговорили. «Приезжай ко мне в Белокуриху, там отдохнешь». Он меня звал все время в Белокуриху, это действительно какое-то замечательное место. Больше мы не разговаривали. И я его не слышала. Только узнавала, а что у Миши, как у него. Ну, ничего, поговорил, вроде бы все в порядке. Вроде бы оставили…

К. Л. Как-то даже оскорбительно было слышать все эти аналогии со Шварценеггером, воспринимать все эти подколки, всю иронию, связанные с его выборами.

К. Н. И вообще, когда говорили, вот артист, юморист – в губернаторы…

К. Л. Это все на самом деле чушь, потому что вспомним, мы же все были свидетели этим выборам. Это все было всерьез. Он действительно каждый раз повторял в с гордостью, что «да никого за мной нет. Я сам все это прошел». И давайте вспомним, справедливости ради, что в ту пору даже и сам президент РФ тогда поддерживал другого человека. Но вот люди сказали свое слово, и никакой административный ресурс не помог. А то, что он пошел по-настоящему и искренне, по-другому не назовешь, в политику России, я тоже была свидетелем. Он не раз говорил об этом и здесь, в студии «Эхо Москвы». Среди реплик и телеграмм, которые пришли от наших слушателей по поводу сегодняшней передачи, меня поразила своей лаконичностью одна вещь. Один слушатель написал очень просто: «Он не был с ними одной крови». Мне кажется, это очень точно.

К. Н. Миша в первую очередь был таким человеком, который хотел, чтобы людям было хорошо. Он верил в это и как бы преграждал путь во власть тем, кто мог разграбить, отнять, забрать.

К. Л. Что, он был таким наивным человеком?

К. Н. Он романтик. Он все-таки в первую очередь, наверное, был артистом. И придумал себе, что так может быть, что он начнет с чистого листа и все будет хорошо. Он чистый человек. А всякие эти подковерные игры и игры в политику – это все равно игры. Только жестокие.

Лев Дуров. Но он-то их не знал.

К. Н. Конечно. У артистов свои игры. Тоже не всегда, сами знаете…

Л. Д. Красивые.

К. Н. Но артисты дети по сравнению с тем, что происходит, видимо, в политике.

К. Л. Там уж цена жизнь.

К. Н. Да. Мне рассказывали его друзья, которые буквально за день до трагедии ездили с ним в Горно-Алтайск: был вечер, они стояли на перевале, и Миша почему-то сказал: «Ребята, живите дружно». Он не сказал: давайте жить дружно. А живите дружно. И сказал это очень обреченно. Но может быть, уже сегодня все видится как-то иначе. И песня, которую он пел, звучит по-другому. Потому что «остановите Землю, я сойду» – уже звучит как мистика. И вороны, которые вдруг вздымались и летели навстречу нашей машине и когда Мишу из дома выносили, огромное количество ворон… Люди, живущие там, не помнят такой громадной стаи черных птиц… Одна из них просто двинула в стойку машины рядом с зеркалом водителя и упала замертво. Просто тучи ворон. Там поля, зерно, может быть, поэтому. И все-таки откуда они взялись в этот момент в Верх-Обском, откуда они взялись? Все как-то мистически. Страшно. Вот вы мне сказали – Хичкок, действительно, такое ощущение. Все сошлось. Все свелось в один узел.

К. Л. Я вчера зашла на сайт губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова. Зайдите, посмотрите, это, конечно, впечатляет. Залита красным, как кровью, вся страница главная. И на ней текст. Вот Клара перед передачей рассказывала о листовке, которую на Алтае раздавали люди.

К. Н. Разбрасывали.

К. Л. Со своим ощущением от этой гибели. Текст очень жесткий по отношению, как я поняла, к его политическим оппонентам в крае. Практически там прямые обвинения. Хотя никаких имен не называется. Но смысл этого текста: вы этого добились, вы это сделали. Обращение, не знаю, к кому. Можно было поставить, наверное, какие-то фамилии. Хотя людям, которые там живут, виднее, они больше об этом знают. Но все равно даже здесь я усматриваю некий мистический смысл. Потому что когда мы говорим «они» – мы не всегда подразумеваем конкретные фамилии. Может быть, это какая-то машина – она сжирает человека, который не подходит по каким-то причинам.

К. Н. В той листовке, которую мне дали, были фамилии. Я не стану их называть. Там были стихи, видимо, их написала женщина. Это даже и не стихи, а какой-то вопль, там написано, насколько же надо было продаться, чтобы устроить такое. А еще к слову о мистике. Когда мы уже простились с Мишей и пришли во двор его дома поминать, сели за стол и налили первую чарку, вдруг пошел сильнейший дождь – огромными каплями, стеной просто. Он продолжался минут семь. А потом было яркое-яркое солнце. Все в один голос сказали, что Миша плачет. Мне показалось, что ничего он не плачет. Миша просто дал понять, что он здесь, он с нами. Вот в этом все. Стоял портрет Миши, а капли падали мимо портрета, ни одна дождинка не упала на портрет. Как хотите, это принимайте…

К. Л. Мы Клару должны будем отпустить, поскольку у нее сегодня съемочный день. Но перед тем как Клару поблагодарить и отпустить, я хочу все-таки напомнить, что большая часть творческой жизни Михаила Евдокимова была связана с программой «Аншлаг» и вашей командой. Хотя понятно, что только ленивый не пинает ее. Есть, наверное, за что. Но мы сегодня об этом говорить не будем. У меня к вам предложение. Может быть, нас слышит Регина Дубовицкая. Было бы здорово, если бы программа «Аншлаг» сделала хорошую передачу памяти Михаила Евдокимова, потому что наверняка есть уникальные записи…

К. Н. Очень много.

К. Л. …которые стоит повторить. Я даже помню, была какая-то передача, когда вы ездили на Алтай.

К. Н. Мы ездили за неделю до того, как все произошло… У Регины очень много съемок и записей, она с трепетом относилась к Мише. И надо сказать, что Миша был ей благодарен. Можно по-разному все что угодно говорить, но я-то свидетель многому. Миша ей был благодарен.

К. Л. Он открыт был, собственно говоря, «Аншлагом».

К. Н. Регина очень многое делала. Она любой Мишин новый монолог, рассказ тут же писала, все время и Мишу дергала: «Миша, давай учи, делай». Я сама этому свидетель. И, собственно говоря, «Аншлаг» Мишу и явил. У него были свои отношения и претензии, у каждого из нас они есть, но «Аншлаг» все-таки открывает артистов… Ну, пинают, я слышу…

К. Л. Сейчас мы об этом не говорим.

К. Н. Я не хочу даже об этом говорить. Сегодня не то время. Я знаю, что Регина собирается сделать такую программу. У нас даже были назначены дни съемок. И я знаю, что возникла такая мысль, сделать подобно шукшинским чтениям, евдокимовскую олимпиаду. За неделю до трагедии в Верх-Обском прошла олимпиада, Миша каждое лето устраивал там спортивные праздники.

Л. Д. Футбольные.

К. Н. Он и сам играл в футбол, и выращивал футбольную команду. Так вот, было такое предложение, и я думаю, что оно было поддержано всеми, кто может дать возможность сделать эту передачу.

К. Л. Клара, большое спасибо. Я рада с вами встретиться, хотя получилось, что мы встречаемся по трагическому поводу. Я думаю, что мы обязательно с вами еще увидимся.

К. Н. Мне очень бы хотелось. Спасибо.

К. Л. Итак, мы остались в студии со Львом Константиновичем Дуровым. У нас есть полчаса, чтобы поговорить о Михаиле Евдокимове. А вот такое неравнодушие его… Я всегда понимала, что он не просто артист. Артист – это артист. А его всегда волновало то, что происходит за окном. Он как-то ужасно по этому поводу переживал. Это всегда ему было свойственно?

Л. Д. Я думаю, что да, потому что он сам оттуда. Такая банальная фраза – из народа. Вот мы говорим «деревенщики», но тем не менее такие люди очень хорошо знают жизнь, знают ее во всех сложностях. И обычно у них душа болит…

К. Л. Не всегда, Лев Константинович. Бывает, что оттуда вырвутся и стараются забыть все как страшный сон…

Л. Д. Но мы же не про них. Вспомните лицо Василия Макаровича Шукшина, у него всегда ходили желваки, когда он видел несправедливость. И всегда у него были прищуренные глаза на эту жизнь. Вспомните. Миша, конечно, был удивительный человек, актер. И это же потеря огромная еще почему – он неповторим. Как неповторим Высоцкий. Недавно я услышал, как какой-то певец пел его песни, и был просто страшно расстроен. Думаю, ничего не сходится. Невозможно. Потому что сочетание смысла, голоса, Володиного лица – неповторимо. Так же и Миша с его деревенскими рассказами.

К. Л. Кстати, Лев Константинович, как он Высоцкого прочувствовал, как он исполнял его песни.

Л. Д. Да, и тем не менее сам считал, что, кроме Высоцкого, никто их не должен петь. И конечно, Миша был открывателем жанра, никто этого не сделал до него и никогда так не повторит. Потому что это лично его. Клара сказала, что прощаться с ним шли старики даже на костылях. А это шли его герои. С одной стороны, все его рассказики, новеллы – они очень смешные. А с другой стороны, они очень грустные. Потому что «странная» жизнь тоже проглядывалась в этих рассказиках. Вроде и смешно, а в то же время – судьба. Ничего не поделаешь… Я ведь очень долго уговаривал Мишу сыграть что-то в театре. И вы знаете, он испугался.

К. Л. А я помню, он об этом даже говорил. Что пьесу выбираем, Лев Константинович меня все уговаривает на сцену.

Л. Д. А вы как думаете, чего он испугался? Не придумаете. Дисциплины.