Кровавая песня Донбасса

– Если бы так, то Танька бы убила… – продолжая нести чушь, произнесла Ленка.

– Ты сама-то слышишь, что несешь? – опомнившись, возмутилась мать. – Сама бред родила и меня в него втянула! Ну-ка говори правду и не выкручивайся!

– Ой, – воскликнула Ленка, – меня же Танька ждёт! Я побегу!

Она опрометью выбежала со двора, хлопнув калиткой так, что мать вздрогнула.

– Вот ведь дура! – возмутилась мать и пристально посмотрела на Марину.

– Чего ты смотришь? – спросила Марина. – Не видишь, у неё не всё с мозгами хорошо после вчерашнего?

– Возможно! – загадочно произнесла мать, не отводя взгляда с дочери. – Главное, я поняла, что вчера ты была не одна. И кто же он?

– Молодой офицер! Зовут Сергей! А больше я ничего о нём не знаю! – произнесла отрывисто Марина. На последней фразе она и сама поняла, что ничего не знает о своём провожатом. Разговаривая весь вечер, она даже не удосужилась спросить, где он живёт, в каких войсках служит.

– Так прямо и ничего? – выдернув Марину из размышлений, спросила мать.

– Ничего! – категорично заявила Марина и, развернувшись, пошла в дом.

На этом разговор был закончен. Как ни удивительно, но мать больше не спрашивала Марину о Сергее. Зато сама Марина вспоминала молодого человека довольно часто и в тайне ждала, когда он позвонит и предложит руку и сердце. По прошествии нескольких лет Марина вышла замуж, так и не дождавшись звонка от своего ухажёра.

* * *

Первый муж девушки оказался парнем весёлым, что подкупало не только Марину, но и её родителей. Он знал много анекдотов, всегда старался поддержать Маринину мать, помогал отцу по дому, когда тот возвращался из Москвы. Своей незатейливой непосредственностью Александр смог влюбить в себя всю семью. И спустя полгода они сыграли свадьбу. Лишь через несколько месяцев совместной жизни Марина узнала своего мужа с истинной стороны. Он начал пить, поднимать на девушку руку. Какое-то время Марина терпела. Надо было поднимать ребенка, которому исполнился год. Родители Александра жили в Москве и каждый месяц присылали сыну небольшую сумму денег. Если Марина успевала, а чаще всего она успевала изъять половину денег, пока Александр их не пропил, то этой суммы хватало почти на две недели скромной жизни. Марина так же продолжала принимать своих клиентов и зарабатывать на жизнь. В целом они не бедствовали. Но постоянные скандалы сделали своё дело: Марина ушла от Александра. Дом, в котором они жили, купили родители Марины, чтобы молодые могли строить свою семью. Еще полгода Марина пыталась выставить из него своего несостоявшегося мужа. Тот грозил судом, мол: «Половина дома моя!» Но то, что дом был записан на мать Марины, он не знал, а когда девушка принесла ему ксерокопии документов, Александр понял, что ничего не получит, с угрозами в адрес самой Марины и её родителей собрал сумку и исчез из их жизни…

* * *

Александр проснулся ближе к полудню от противно трезвонящего звонка. Он вообще в последнее время редко вставал утром. Долгие, за полночь, посиделки с друзьями, которые расходились уже ближе к 4—5 часам утра, не позволяли выстраивать распорядок дня. Родителей он схоронил ещё два года назад и с тех пор жил в своё удовольствие.

– Ну, кого еще принесло так рано? – роптал Александр, пытаясь найти правый тапок. Плюнув на очередную попытку нащупать его под кроватью, он, шатаясь, направился к двери. Посмотрев в глазок, он увидел участкового.

– Опять соседи нашептали! – открывая дверь, в голос сказал он.

Но в квартиру вошел не только участковый, но и еще два полицейских и несколько человек в штатском.

– Вы чего? – пятясь спиной, спросил Александр.

– Гражданин Иванко? – задал вопрос один из тех, кто был в штатском. – Вчера в три часа утра был избит и ограблен некий гражданин Аварский Геннадий Николаевич. Что вы можете сказать по этому поводу?

Александр на какое-то время задумался.

– Во сколько вы сказали? – переспросил он.

– В три утра.

– Ничего не могу сказать, я был дома, – заплетающимся языком проговорил Александр. Он пытался вспомнить события этой ночи, но головная боль не давала такой возможности. Память явно спала.

– Правильно ли я понял, что вы не помните, что делали в это время? – настаивал мужик в штатском.

– Правильно! А можно я немного поправлю память, глядишь что-то и всплывёт? – просительно произнёс Александр, показав полицейскому знак двумя пальцами, понятный любому человеку в мире, что надо немного выпить.

На удивление мужик в штатском подошёл к подоконнику, на котором у Александра стояла заначка для утренней опохмелки, и, взяв стакан со стола, на котором с ночи красовались грязные тарелки и недоеденная закуска, плеснул живительной жидкости на четверть стакана и протянул Александру. Буквально через две минуты голова вновь прояснилась, и Александр попытался вспомнить, как он мог оказаться на улице в такое время.

– А вы точно уверены, что это был я?

– Так говорят свидетели.

– Какие? – удивился Александр.

Мужик начал называть фамилии всех тех, кто часто появлялся у Александра. Но вчера их не было.

– Этих я знаю, они бывают здесь, когда есть деньги купить бутылку, но вчера я их не видел.

– То есть свидетели вам знакомы? – уточнил мужик, хаотично расхаживая по комнате и рассматривая всё, что попадало в поле его зрения.

– Эти-то знакомы, но вчера их не было здесь! – повысив голос, возмутился Александр.

– А вы не кричите… не кричите… – спокойно сказал мужик. – Это еще ни о чём не говорит. Здесь их, может быть, и не было, а вот того, кто был на месте преступления, они видели и в один голос указывают на вас.

– А может, они сами все это совершили, а на меня показывают. Такое может быть? – заглядывая в глаза мужику в штатском, спросил Александр.

– Такое может быть, но тогда у вас должны быть свидетели, что в это время вы находились дома, – ответил, по-видимому, следователь в штатском, которого Александр именовал для себя как «мужик в штатском». – У вас такие свидетели есть?

– Конечно! – радостно крикнул Александр и перечислил всех, кто вчера находился у него в квартире.

– И во сколько все разошлись?

– Так… около четырёх утра… по-моему, – неуверенно произнёс Александр.

– Так «около четырёх» или «по-моему»? – уточнил следователь.

– Около четырёх, – категорично заявил Александр.

– Ну, что же, проверим, а пока собирайтесь и поедете с нами!

– Куда? – удивился Александр. Голова вновь начала напоминать о себе. – Можно мне еще…? – указывая на бутылку, спросил Александр.

– Нет, больше нельзя! – категорично произнес следователь и добавил: – Собирайтесь!

Александр поплёлся в спальню, чтобы переодеться. Дальнейшие события развивались словно в тумане. Переодевшись и посмотрев на открытое окно, он бросился к нему и выпрыгнул во двор, благо, жил всего на втором этаже типичной московской хрущёвки. Превозмогая головную боль и одышку, он помчался куда глаза глядят.

* * *

Рос Сашка отъявленным сорванцом. Сразу, еще с первого класса, его внесли в список школьных хулиганов. Дрался он на каждой перемене. Родители буквально прописались в школе и ходили на выговоры чуть ли не каждый день. Правда, ходила лишь мать. Отец работал токарем на заводе и посещать школу отказался сразу из-за отсутствия времени. Он действительно приезжал с работы к восьми часам вечера, а в это время в школе его уже никто не ждал. Поэтому мать периодически отпрашивалась с работы и являлась к классной руководительнице на беседу.

Родителей Сашка откровенно ненавидел. Отец после работы заявлял, что ему надо снять стресс и усталость, поэтому за ужином выпивал бутылку водки. После он подзывал Сашку и начинал вести с ним сложный диалог, который Сашка называл «промывкой мозгов». Минуя подробности бесед, уже где-то на половине диалога Сашка вдруг становился Степанычем, а именно так звали мастера на заводе отца, и должен был слушать, какое он говно. Сашка с трудом переносил такие беседы. Они длились порой по часу, после чего отец шел спать. Но на этом ничего не заканчивалось. После отца вступала мать и начинала высказывать сыну, что его поведение доведет её до инфаркта. Воспитательный момент матери зависел от её настроения. Если отец не успевал потрепать ей нервы, то воспитание было лишь словесным, но если перед ужином и в течение него отец успевал высказать, как она его достала своими нотациями, что она хуже его Степаныча, то Сашка понимал, что сегодня его будут бить. Мать изливала свою обиду на сына и лупцевала его ремнём так, словно перед ней был не ребенок, а какой-нибудь кровный враг.

Так Сашка и рос. С возрастом он стал уходить на улицу, не дожидаясь ужина, а приходил домой, когда родители уже спали. Однажды, когда ему уже исполнилось пятнадцать лет, он замешкался и, не успев уйти, услышал требование пьяного отца подойти к нему. Сашка, будучи уже обутым, подошел, что сразу же вызвало возмущение отца. Он начал кричать на сына, пытаясь не только «промыть мозги», но и унизить. Этого Сашка стерпеть уже не смог и что было силы врезал кулаком отцу по носу. Отец ухнул и, упав со стула, замолчал. Мать, увидев такую картину, испугалась и начала кричать, что сын убил отца. Сашка смотрел на то, как она ползает вокруг лежащего под столом пьяного мужа, с ненавистью. Постояв немного, он развернулся и ушел. В первую в своей жизни ночь он не пришёл домой. До последнего трамвая он катался от конечной остановки к конечной. Потом, зайдя в подъезд какой-то многоэтажки, он сел на ступеньку лестницы и уснул.