Ваганьковский приют

– Ты где пропадала? Эта экстрасенс Рита купила твоего чертика с завязанными глазами, – он засмеялся. – Нашла что выбрать.

– Ой, – выдохнула Катерина, она сделала попытку улыбнуться, – значит, я права, черное притягивает белое.

– Чего-чего? – не понял Василий.

– Но я продала бы ей другое, у меня есть то, что ее интересует.

– А этот вольт чем плох?

– Он заговоренный, с него надо снять заговор…

– О чем ты? – Василий нахмурил брови. – Чего ты мелешь, подруга? Радоваться надо, а ты?

Она покачала головой, он не понимает. Надо ехать за Маргаритой. Надо предупредить ее. Надо отобрать у нее эту фигурку.

– Я предложила бы ей чернокнижника и чародея Якова Брюса, – вздохнула она и облизала сухие губы. – Он у меня в сумке. Он чистый. Она интересуется такими вещицами. Надо было выставить его.

– А куда ты сбежала? – Василий недовольно повел плечами.

– Не могла пробиться сквозь толпу, – от досады она чуть не плакала.

– Эх ты, разиня, – Василий сморщился. – Ну ничего, не грусти, в следующий раз купит. Она эту черную статуэтку со всех сторон рассматривала, меня все спрашивала, что это? Почему у него руки за спиной завязаны, а на глазах повязка? Я сказал, что все это ересь, заумь и масонство… А что мог я еще сказать? Значит, твои страшилки пришлись ей по вкусу. Да, ее подруга взяла твой этюдик «Пруд с мертвой водой». Я чуть с ума не сошел. И Рита, не спросив, сколько что стоит, положила на столик новенькие сто баксов! Чтобы мне провалиться на этом месте! Если бы мне каждый день так платили, то я был бы счастлив.

– И картину тоже?! – удивилась Катерина и покачала головой. Этого она никак не ожидала.

– Да. И за все заплатила стольник. Представляешь? Они же копейки стоят, – он чуть не прыгал перед ней.

– Ах, при чем здесь деньги? – Катерина поморщилась и махнула рукой. – Здесь дело совсем в другом. Рита интересуется оккультными вещами… Она увидела символ ворожбы…

– Чучело ты, Катя.

– Для нее это важный символ…

– А меня интересует другой символ, – перебил ее Василий. – Вот он, самый главный, держи его, – и он сунул ей в руки сто долларов.

Катерина оторопело смотрела на него, на деньги и не могла прийти в себя.

– Я смотрю, ты совсем ошалела от счастья. Как же, у тебя появился теперь солидный клиент, Белый маг Рита Коновалова. Кстати, ее подруга оставила свою визитку. Светлана Жирова, кутюрье, Дегтярный переулок, живет в самом центре Москвы. С ней была ее сестра манекенщица Вероника. Та еще конфетка, – Василий протянул ей кусочек белого тисненого картона. – Я предложил манекенщице сделать ей скульптурный портрет, она похихикала, «в следующий раз», сказала. Видишь как. Мое ничего не взяли, а твое берут. Радуйся, позвони, у тебя будут заказы, это я тебе гарантирую.

Она повертела карточку с золотыми буквами. Прочитала: «Светлана Жирова, кутюрье, Дегтярный переулок…» Руки у нее дрожали, голова раскалывалась. Вот оно, долгожданное мгновение. Им надо воспользоваться. Но как?

Катерина щурилась от бьющего в глаза солнца, подошла к столику, наклонилась и стала собирать свои статуэтки. Ей надо домой, отдохнуть, залезть в холодную ванну. Иначе она сгорит от солнца, от жары и переживаний у нее удар будет.

– Ты хоть покажи мне твоего чернокнижника и чародея, – Василий присел рядом на корточки. С его шеи на шнурочке свешивался серебряный крестик. – В следующий раз я знать его буду.

Катерина развернула слой ваты и газеты, вытащила глиняную раскрашенную цветной эмалью статуэтку, поставила ее на столик.

– Вот он, – в раздумье произнесла она. – Если бы Рита увидела его, то непременно купила бы. Она собиралась открыть музей Брюса.

На столике стоял сиятельный вельможа петровских времен. Он был в длинном парчовом зеленом камзоле, расшитом золотом, в белом парике, в руке держал широкополую треугольную шляпу. По груди проходила красная лента, с правой стороны сияли две серебряные звезды. Лицо суровое, неулыбчивое.

– Работа прекрасная, – протянул Василий и взял фигурку в руки. – Черт побери, ты настоящий мастер, Катерина! Миниатюрщица! – Он дернул плечами. – Чистый фарфор, Майсен. Сколько он, сантиметров двадцать пять в высоту, вполне подходящий размер. Получаются у тебя люди, получаются. Боюсь только, работа не ко времени. Невостребованная, – он звонко чмокнул губами. – Кто знает этого Брюса? Чем он знаменит?

– Ты смешной, Василий! У него лаборатория была в Сухаревской башне. Календарь сделал. На небе он отыскивал далекие звезды, а на земле пытался мертвой и живой водой оживить умершего.

– О, опять начинаются заупокойные страсти! Это не для меня. Ты позвони подруге Риты и предложи его. – Белесые ресницы у него возбужденно задергались. – Может, она заинтересуется?

Катерина ничего не ответила, торговать больше не стала, собрала рюкзак и пошла вдоль Набережной. Она хотела прогуляться в одиночестве, около воды, остудить пылавшие щеки. Как все неожиданно совпало – ее вольт оказался в руках Коноваловой, а пейзаж – у ее подруги Светланы Жировой. К чему бы это?

Это был ее особый, кладбищенский вольт. Катерина изредка захаживала на Ваганьковское кладбище, которое называла приютом. Там у бетонной стены, отгородившей Звенигородское шоссе, находилась могила ее бабки Полины, единственной ее воспитательницы. И там кто-то из могильщиков выбросил лопатой странную темную фигурку. Катерина ее заметила и подобрала. Могильщик сказал, что это вольт. Они заговоренные, могут принести удачу. Или наоборот. Опасные штучки. От них лучше держаться подальше. Их лепил некий скульптор, которого по его просьбе похоронили в этих местах. Использовал местную глину, она пропиталась древней историей. Делал похожими на себя. Чертовщина, в общем. Катерина попросила рассказать подробности, но могильщик потребовал бутылку «Московской», она махнула рукой и ушла.

Дома отмыла фигурку и увидела перед собой человечка со странной наружностью, лицо вытянутое, волосы длинные, руки заведены за спину и связаны. Зачем это? Остатки сгнивших нитей она убрала. И стала рыться по энциклопедиям древностей, оккультным справочникам, искала объяснение. И нашла. В книге у Маргариты Коноваловой. В той самой, что называлась «Глазами экстрасенса».

«Вольты очень древние божки, – писала Маргарита, – их начинали делать за семь тысячелетий до нашего времени. Им поклонялись, наделяли энергией и силой, способной воздействовать на врага. Христиане их уничтожали, считали злыми демонами и идолами. Зато в Средние века, когда расцвело черное колдовство, ими заинтересовались особы именитые и королевские. Их стали лепить алхимики, гадатели, знахари.

Однажды в жену французского короля Генриха IV, Маргариту Валуа, или королеву Наваррскую, называемую еще Королевой Марго, особу, пленявшую многих мужчин своей пышной грудью, влюбился немолоденький граф де Ла Моль. Он очень сомневался в том, что сможет завоевать сердце ветреной красавицы.

Кстати, об этом прискорбном случае в своем романе «Королева Марго» очень подробно написал Александр Дюма. Только из-под его пера вышла романтизированная история, в которой, мягко говоря, не все соответствовало фактам. Так вот, согласно хроникам того времени, де Ла Моль, пытаясь завоевать сердце Марго, обратился за помощью к магу и чародею Козимо Руджиери. Этот придворный волшебник был на услужении у Екатерины Медичи (в романе «Королева Марго» Дюма назвал его иначе, Рене, определив как парфюмера и отравителя). Итак, де Ла Моль хотел завоевать Маргариту. Он был готов заплатить за это любые деньги. Страсть его доконала. Руджиери согласился помочь. Из воска он изготовил фигурку Маргариты – вольта. Покрасил. Затем лицо скрыл повязкой, руки завязал сзади. На голову опустил ажурную корону с острыми точеными зубчиками. Произнес слова древнего заклинания. Виноградное семечко воткнул в то место, где должно было бы находиться сердце.

И буквально в тот же день граф де Ла Моль случайно на балконном переходе встретил Маргариту. И не успел обратить на нее свой взор, как она ответила ему благосклонным кивком, приветливо улыбнулась и сама обратилась к нему! Сердце влюбленного графа чуть не выскочило из груди. Он понял, что колдовство Руджиери вступило в силу. С того момента начался бурный, но тайный любовный роман графа и королевы. Они садились – каждый в свою карету – и уезжали из Парижа. Встречались в Фонтенбло, в Версале, в тех местах, где не было короля и его свиты. Они гуляли в парках, вместе обедали, они веселились, как дети. И по вечерам оказывались в одной спальне. Граф был на вершине счастья и никогда не расставался с восковой фигуркой Маргариты.

Но любовное счастье не вечно. В один прекрасный день графа арестовали и предъявили обвинение, но не в безнравственном обольщении супруги короля, а в заговоре против его величества. Оправданий не слушали. Отвезли в Консьержери, там объявили смертный приговор и сразу повели на казнь. Он попытался достать своего вольта, хотел сорвать с его глаз повязку. Палач заметил его порывистые движения и связал ему руки за спиной. Потом обыскал одежды и нашел странную восковую фигурку. Уже на самом эшафоте он показал ее всем присутствовавшим. Толпа неистовствовала. Де Ла Моль слезно умолял палача отдать ему фигурку. Тщетно.

Под улюлюканье толпы палач гигантским ножом отсек ей голову. И показал всем – нет крови! Вот оно – бесовство, вот оно – ведьмовство, вот оно – колдовство! Толпа возмущенно гудела. «Дьявол! – вопили женщины. – Отсеки ему голову!» «Четвертуй его!» – вторили им мужчины. Восковой вольт погиб! У графа подкосились ноги. Он безвольно упал на колени, прислонился щекой к мокрой колоде. Глухой удар топора. И вот уже палач левой рукой подхватил за волосы его отрубленную голову, поднял повыше. Кровь капала на деревянные доски помоста, толпа захлебывалась от восторга…»

Из этого рассказа Катерина поняла, что заговоренный вольт начнет действовать только после того, как с его глаз снимут повязку и освободят ему руки. Граф де Ла Моль ничего этого не успел. Палач вмешался, вырвал у него вольт. Могильщик с Ваганьковского был прав, когда сказал, что настоящее колдовство – деяние чертовское, сложное, связано с риском для жизни.

У кладбищенского вольта повязка на глазах истлела и руки были развязаны. Он находился под землей и отслужил свое. Но, глядя на него, Катерина решила изготовить собственного вольта и поколдовать над ним. Лепила из той же кладбищенской глины, создавала точную копию. Тщательно отделала его туловище, ноги, руки. Но и сама не заметила, как стала придавать ему свой внешний облик, египетский разрез глаз, улыбку в уголках губ, точно как у богини Нефертити.

Когда фигурка была еще сырой, запрятала в ее нутро свой тонкий платочек с инициалами «Е.Л.», написанными каплей ее крови. Потом окропила фигурку «мертвой» водой, которую специально привезла из пруда подмосковных Глинок, где когда-то располагалась пышная усадьба колдуна Брюса. Затем осторожно завела вольту руки за спину, связала их, на глаза опустила черную повязку. И на сердце у нее сделалось тревожно. Словно вступила на путь, ведший к эшафоту.

После того как вольт высох, она дождалась появления на небе Сатурна, сожгла дурманящие травки и в ночной темноте накрыла вольт черной тканью. Потом прижала его к груди, завернулась в черное покрывало и закружилась по комнате. Кружилась до изнеможения, до потемнения в глазах и все шептала про себя, все шептала заклинание… Запомнила с детства от бабки Полины.

Ее слепленные фантастические человеческие фигурки, веселые, чаще грустные, напоминавшие разных чертиков, кошек, собачек, в том числе единственный вольт, неделями стояли на столике Василия на Крымской набережной. Грелись на солнышке. Они были, как с сарказмом говорил сам Василий, «невостребованные страшилки, пугалки». Редкие покупательницы обращали внимание на этих непонятных застывших существ. Смотрели, вертели в руках, спрашивали, что это, но брать никто не решался. «Такое пугало в дом? Зачем? Еще принесет с собой несчастье». Зато покупали картины Катерины, ее подмосковные пейзажи, брали медальоны на кожаных шнурочках, которые она лепила в форме знаков зодиака. На такой нальешь пару капель ароматического масла и благоухаешь неделю…

Василий нагнал Катерину на Кадашевской набережной у Лаврушенского переулка. Она поднималась по крутому мостику, ведшему к памятнику Репину на Болотную площадь, смотрела в темную воду и видела прекрасную даму в белом платье, с белым зонтиком. В этот момент кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она вздрогнула, сердце у нее застучало сильнее, резко обернулась. И с удивлением уставилась на Василия. Он стоял рядом, за спиной сложенный столик, тяжело сопел. Сквозь шум падающих струй воды фонтана она услышала его хрипловатый голос. Василий говорил о Маргарите. Расспросил ребят на Набережной.

Ее многие называли сумасбродкой. Оказывается, все картины, которые она купила, с парапсихологическим уклоном. Василий от досады даже сплюнул. Да, да, эта Маргарита – особа явно «сдвинутая по фазе», в свое время она проходила курс лечения в психиатрической клинике. Там же лечился и ее нынешний ухажер – новый русский, богач, ювелир Антон Палин, будь они неладны. Но если Катя хочет предложить ей своего чародея и чернокнижника Брюса, то пусть поторопится и отправляется в ювелирный магазин в районе Разгуляя. Это недалеко от Елоховской церкви, там идет распродажа. И принадлежит тот магазин Антону Палину, называется он «Прекрасная леди». А в общем, все это ересь, заумь и масонство. Наговорил и замолчал.

Катерина отошла от ограждения. Василий стоял рядом, тяжело дышал, по красному лицу стекали струйки пота, ждал ответа. Он был явно смущен тем, что «невостребованные пугалки» Кати заимели такой успех. По опыту знал, что отныне к его столику потянутся клиенты. «Прекрасная леди» сделала ему хорошую рекламу. Народ сразу собрался у его столика, пошли разговоры. А Катя? Почему она никак не реагирует на эту радостную весть? Это было для него загадкой.

– Как называется этот магазин? – неожиданно спросила она.

Василий открыл рот, не понял вопроса, потом все же сообразил.

– Он только что открылся, называется «Прекрасная леди», это за Елоховской церковью, – выпалил он. – Хочешь, поедем вместе? Ты теперь богачка, – он рукавом провел по лбу. – Не волнуйся, мотор я возьму, – он снял со спины свой столик.

– Я не волнуюсь, но туда не поеду, – она замотала головой. – У меня от жары в глазах потемнело, перегрелась на солнце, пойду домой.