Военно-политический роман. Повести и рассказы

Оценив лещей, Миша согласился, расплатившись за рыбу, он отдал Валере её:

– Иди, отнеси в вагон, а я куплю кое-что ещё.

Тут он увидел торговку с большим тазиком, плотно закутанным в какие-то тряпки, торговка бежала к составу, видно запоздала с приготовлением своего блюда. Михаил знал, что в тазике у неё горячие очень вкусные манты с разной начинкой, какие могли готовить только здесь в Кызыл Орде, даже в Ташкенте, он таких вкусных никогда не ел. Особенно ему нравились манты с тыквой, он крикнул:

– Апа, давай сюда, много возьму.

Старая казашка, сделав резкий разворот градусов на шестьдесят, резво кинулась на клич Миши.

– Манты, тыква, мясо, десять копеек штука, – объявила торговка.

Он не обманул, взял у неё десять мантов с тыквой и десять с мясом, отправился в свой вагон. На станции объявили отправление:

– Скорый поезд номер двадцать пять, сообщением Ташкент – Москва отправляется с первого пути, будьте осторожны.

В динамике зазвучала мелодия «Прощанье славянки».

– Мелочь, а приятно, – подумал Михаил.

– Почему в Ташкенте не включают на вокзале музыку?

Проходя по вагону, он заглянул к проводнику и попросил:

– Будьте любезны, – два чая в пятое купе.

Прошёл к себе, Валера был на месте.

– Ты где так долго был, я уже начал волноваться, объявили отправление, а тебя всё нет, – причитал он.

– Спасибо за переживания, ты настоящий друг, но за меня не бойся, я много ездил на поездах и никогда не отстану, главное не уходить далеко, особенно, если поезд не на первом пути. Его может отсечь другой поезд, тогда проблема добраться до своего, лезть под вагонами или бежать по кругу. Второе, внимательно слушать сообщения диктора, особенно, когда длительная стоянка, чтобы не расслабиться. Будешь выполнять эти правила, не отстанешь.

На всякий случай, отвечая, он учил Валеру, впервые, ехавшего на поезде дальнего следования.

Поезд уже набрал полную скорость, колёса равномерно отстукивали свою дробь – тата-та, тата-та, когда в купе вошёл проводник и принёс, заказанный Михаилом чай.

– С вас восемь копеек, – сказал проводник, поставив стаканы с чаем на стол.

Стаканы из тонкого стекла были в металлических медных подстаканниках, украшенных каким-то Ташкентским пейзажем, вернее – картинкой строения, наверно, видом здания железнодорожного вокзала.

Михаил по-барски выдал десять копеек, при этом скромно добавил:

– Сдачи не нужно, большое спасибо.

– Рахмат, кушайте на здоровье, – удаляясь, промолвил проводник.

Михаил достал, купленные у старой казашки манты, выложил их на тарелку из-под графина с водой, стоявшего на столике.

С ними в купе до Москвы ехали ещё два мужчины средних лет, поэтому Миша пригласил их тоже присоединиться к их столу. Те вежливо стали отказываться, но Миша с присущим среднеазиатским радушием и гостеприимством настоял:

– Вы манты главное попробуйте, нигде больше таких вкусных, вы не найдёте.

Мужчины, поддавшись столь убедительным доводам Михаила, согласились, достали к столу от себя огромный кусок балыка из сома холодного копчения. Все сели пировать. Вскоре заказали ещё чая. За окном была кромешная тьма, такая, какая бывает, наверное, только в пустыне, когда не светит луна. Поезд, продолжая отстукивать ровную дробь, чуть покачиваясь в такт этому ритму, со стремительной скоростью летел вперёд.

Утром, когда солнце было почти в зените, Михаила разбудил восторженный голос Валеры:

– Просыпайся, соня, смотри: какая красота, обалдеть – какие берёзы, сосны, как на картинках. Вот это да, ёлки-палки, – продолжал восторгаться он.

Вчерашний пейзаж унылой пустыни сменился на красоту русских лесов и степей Оренбуржья. То тут, то там за окнами проплывали смешанные зелёные леса со стройными, как невесты, берёзками, с упирающимися в небо высоченными соснами, а порой виднелись могучие дубы великаны. Между лесами просматривались бескрайние колосящиеся поля озимых. Вчерашние серые убогие кибитки сменили деревянные дома сёл и деревень, украшенные резными ставнями и наличниками всевозможных цветов. Маленькие речушки и пруды дополняли красивейшие пейзажи русской глубинки. Поезд ехал гораздо медленней, чем ночью, когда он стрелой летел по пустыне, остановки на разъездах стали чаще и дольше.

Попутчики сидели внизу, и пили чай, один из мужчин, как бы оправдываясь, весело сказал:

– Проснулись, орлы, мы вас не дождались, уже проголодались, – завтракаем, давайте присоединяйтесь, милости просим – к нашему столу.

– Приятного аппетита, – чуть не хором ответили ребята.

– Не ждите нас, кушайте, нам ещё умыться надо, – добавил Миша, спрыгивая со второй полки, за ним последовал Валера. Взяв полотенца, они двинулись в конец вагона, где был открыт единственный туалет, в который и стояла огромная очередь. Почему-то в семидесятые и восьмидесятые годы в поездах дальнего следования было принято – открывать только один дальний туалет от проводников. Может потому, что люди были настолько привыкшие к очередям, что мало кто этим фактом возмущался, а проводникам было это на руку. Один туалет убирать же легче, да и у самих под боком – персональные, а не общего пользования удобства. В те времена проводники чувствовали себя не обслуживающим персоналом, а скорее начальствующим составом вагона. Справедливости ради сказать – были разные: и добродушные и злые, приветливые и безразличные ко всем и всему. В вагоне, где ехали ребята проводники были средние, как оценил бы их Михаил. Они не ворчали на пассажиров, обслуживали, но не навязывались с услугами, периодически делали уборку в вагоне, но второй туалет не открывали.

Попутчики, закончив утренею трапезу с интересом сидели – разглядывали стопку журналов, газет, предложенную им для выбора немыми. Немые – это особое явление, которое было и по сей день живёт в поездах дальних и ближних. Они носят всякое чтиво, раскидывают стопками по разным купе, потом возвращаются и на пальцах показывают пассажиру сумму за понравившиеся экземпляры. Вообще, Миша не верил, что они немые, хоть ни разу не видел и не слышал, как они разговаривают. Он думал, что просто им так удобнее общаться с покупателями, не надо отвечать на глупые вопросы типа, – Почему так дорого или откуда это у вас? Немые иногда предлагали и клубничку: журнальчик заграничный или колоду карт порно.

Миша тоже глянул периодику, предложенную для выбора, взял себе журнальчик «Нева», он толстый, хватит и на обратную дорогу, и в нём можно было почитать интересные рассказы и стихи. Через минуту немой появился на пороге купе, каждому показал столько пальцев, на сколько – тот выбрал, а это означало рубль, два рубля, три. Дробей и копеек немые не знали, может, не изучали никогда, или просто, мелочиться не хотели. Главное не они, ни с ними никто никогда не торговался, может, не умели по немому говорить пассажиры или в поезде никогда мелочные люди не ездили, – к таким выводам пришёл Миша, углубляясь в свои наблюдения и рассуждения.

За чаем пришлось топать самим, чтобы долго не ждать, проводники с утра не успевали разносить всем желающим. Хоть и солнце стояло высоко, но пассажиры не спешили рано просыпаться. У кого – отпуск, у кого – командировка, но все после трудовых будней на земле, многие считали своим долгом вдоволь отоспаться на колёсах, да и очередь в туалет. А спали столько, сколько могли осилить. Некоторые за двое суток умудрялись проспать по сорок шесть часов. При этом они с гордостью говорили, что, если чай не пить, то могли проспать и сорок восемь. Это ж надо – как устали эти люди, наверно, много работали.

Мама Миши напекла ребятам в дорогу целую кучи пирожков с капустой, картошкой, вкуснейших в мире пирожков. С мясом в дорогу она боялась давать детям пирожки, в поезде жарко, мясо быстрее портилось, чем капуста и картошка. Но и эти она наказала им съесть в течение суток, поэтому пирожки надо было уничтожать, а то они станут опасными для здоровья. Осилив кое-как с помощью спутников по купе половину запаса пирожков, ребята забрались наверх на свои полки и принялись с удовольствием созерцать, мелькающие за окном картины дивной русской природы. Большой ближайший город Оренбург будет ещё нескоро, только ближе к вечеру, а всего ехать ещё почти сутки.

– Миша, а в деревне, куда мы едем речка большая? – спросил Валера.

– Мы едем не в деревню, а в село, село большое, райцентр, а речка там маленькая, – объяснил Миша.

– А какая разница между селом и деревней, село больше, чем деревня?

– Нет, бывают деревни больше, чем некоторые сёла, но раньше в селе была обязательно церковь, а в деревне не было, вот и вся разница.

– А вашем селе есть церковь сейчас?

– Была когда-то, сейчас там почта, – ответил Михаил.

– Значит, мы едем в деревню, – съязвил друг.

– Называй моё село, как хочешь, но для меня роднее уголка, чем эта деревня в мире нет, я там родился, вся моя родня там живёт, а в Узбекистане только родители и друзья.

– А зачем тебе церковь, Галина с тобой сюда венчаться не поедет, – съязвил теперь Михаил.

– Это почему не поедет?

– А там вам обоим моя родня глаза выцарапает, как узнает, что ты у меня девушку увёл, и космы вырвет, так что успокойся, довольствуйся наличием ЗАГСа в твоём родном городе.

– Во-первых, ещё не известно: кто и кого у кого увёл или уведёт, но если повезёт тебе, то моя родня в моём городе никогда тебя не тронет. Я лично тебя буду охранять в нашем ЗАГСе, клянусь, – торжественно произнёс Валера.