Битва за страну: после Путина

Когда эта привычка только-только вошла в обиход нового хозяина Кремля, Татьяна следила, чтобы Столбов перед тем, как взять в руки листы, выпивал активированный уголь. Каждый раз напоминала бессмертные слова профессора Преображенского о том, что нельзя читать советские газеты перед едой, каждый раз вздыхала – увы, к царям совет не относится.

Столбов читал новости в тишине, отхлебывая крепчайший кофе, запивал молоком из бурой глиняной кружки. Лицо – бесстрастное, лишь иногда чуть слышно хмыкнет да губы сдвинутся в секундной злой усмешке, мол, предвидел такой оборот. И очень редко улыбался без злости.

Татьяна вполглаза смотрела за ним, угадывала, до какой новости дошел Михаил Викторович. Кредитный рейтинг России, по версии Блумберга, на той же позиции, что в январе – спасибо, не падаем дальше. Хуже с рейтингом самого президента: если верить «Леваде», ушел вниз на семь процентов за прошедший месяц.

Глава финансовой группы «Аристарх» вернулся в Москву из Лондона – тут Столбов усмехнулся особо зло. Два месяца назад едва ли не в буквальном смысле отряхнул прах родины со своих элитных подошв. Оказалось, поторопился. Не нужен он Британии ни как новый подданный Ее Величества, ни как русский беженец.

Затянувшийся зимний грипп пошел на спад, в школах отменен карантин – приятно, но лучше бы пораньше. Синоптики дружно согласны с тем, что зима была долгой, зато весна окажется жаркой до аномалии.

Столбов отложил лист, отхлебнул кофе, спросил:

– Ты была в Малоозерске?

– Только проездом, – ответила Татьяна, подливая апельсиновый сок, – задержаться без повода не захотелось.

Она поняла, до какой новости дочитал Столбов. В Малоозерске – Приволжский округ – обанкротился Станкостроительный завод, градообразующее предприятие, между прочим. К этой новости, подчеркнутой красным шрифтом, прилагалась короткая справка. Восемьдесят тысяч населения, пять процентов официальной безработицы, со скрытой – пятнадцать. Теперь, если завод закроет ворота, без дела останется треть города.

Печальную историю завода Столбов помнил в общих чертах. Станкострой еле пережил 90-е, барахтался в нулевые, завалился в кризис 2008. Добрый экс-премьер не позволил обанкротить завод по легкой схеме. Сам не присутствовал, ручку не протягивал, просто грозно рыкнул через приволжского полпреда, а тот заставил областной банк выдать кредит полуживому предприятию. Путин ушел, рыкнуть некому, и завод гикнулся.

– Ладно, – сказал Столбов. Татьяна поняла: к несчастному Малоозерску он еще вернется.

Не отрывая глаз от листа, нашел на столе плюшку, откусил. Это значило – пошли международные новости. Они хороши как напоминание – где-то есть свои проблемы. Война в Северной Африке продолжается, уже давно не нужная ни участникам, ни дальним заинтересованным лицам, но никто не хочет признаться, что ее начал, а значит и завершить ее не может никто. На ближайших выборах в Европарламент почти четверть голосов светит новой партии «Рассвет Европы»; победному маршу не мешает даже то, что захлебнувшийся злобой левый сектор называет партию «фашистской». По ту сторону Атлантики намечаются проблемы у лидера региональной нефтяной державы Уго Чавеса: проиграл муниципальные выборы, большие города знать его не хотят, а армия – в нейтралитете. Китай планирует новый железнодорожный путь в Европу, через Гоби и Среднюю Азию; сильный конкурент Транссибу.

– Без нас не обойтись, – заметил Столбов, заедая кофе вяленым персиком. – Если решили взяться всерьез, позвонят из Пекина.

Дальше – происшествия. Спасибо, что сегодня не на первых позициях в новостях. Хотя радоваться нечему. В Ставропольском крае на переезде товарняк смял «Фольксваген» времен канцлера Коля; шофер был пьян, переезд – без шлагбаума. Три трупа. Приговор в городе Афанасьевске по изнасилованию и убийству: еще в 2004 году пропали три девятиклашки, нашли их только сейчас, оказалось – надругались, убили, закопали дворовые же ребята, тоже малолетки. Один сейчас сидит, остальные – взрослые, законопослушные граждане. Раз были несовершеннолетние, то применен срок давности: освободили в зале суда, отпустили домой предаваться мукам совести. Из областного центра в Афанасьевск переброшен ОМОН – не случилось бы линчевания.

Столбов отставил чашку, быстро черкнул на листе резолюцию, зло сказал Татьяне:

– Значит, десять лет никто девчонок не искал, пока строители не наткнулись… Узнать, кто начальник РУВД. Тут же гнать с позором. На пенсии – прошерстить. Если просто ленивый дурак – одно. А если еще и хапал… Историю – на коллегию МВД. Напомнить: если пропали детишки-подростки, уголовное дело заводить сразу, по статье «убийство». Больше мороки, зато быстрее найдутся.

– И еще: оперативно исключать из базы, если нашлись, – добавила Татьяна. – История была с двою родным племянником. В десятом классе учился, загулял с друзьями, папа добился, чтобы объявили всероссийский розыск. Он домой вернулся, а через полгода менты остановили, пробили по базе – ага, попался. Вытащили его из спецприемника через две недели, он потерял пять кило в весе и три зуба, но честь сохранил.

– В смысле, очко? – уточнил Столбов. – Молодец.

Новости закончились. Последняя была из цикла «ребятам о зверятах»: председатель Всемирного фонда «Обитаемая планета» Владимир Путин чипировал самку ладожской нерпы по кличке Альдога и выпустил в родное озеро.

Столбов слегка улыбнулся, улыбнулась и Татьяна. Вспомнили, как в декабре бывший лидер России решал свою судьбу. От поста посла в Германии отказался. Столбов понял – не хочет быть под начальством. Срочно зарегистрировали самый богатый и могущественный природоохранный фонд с генеральной задачей – восстановление и возрождение исчезающих и исчезнувших популяций.

– Понятно, – сказал Столбов, откладывая листы. – Идем ко дну и как всегда с оркестром. Передай в аналитическую группу, там пометки и поручения. Внеочередные дела не объявились?

– Есть, – ответила Татьяна, заметив про себя, что по-прежнему работает и пресс-секретаршей, и секретаршей вообще. – Телефонный разговор с китайским генсеком. В Пекине готовы к разговору после десяти вечера по Москве.

– Хорошо. Еще.

– Декабристы просят о встрече. Хоть на полчаса.

– Сегодня для них «окна» нет, – ответил чуть помрачневший Столбов. – На послезавтра. И пусть подготовят повестку дня – напишут, что хотят обсудить.

– Миш, сам же знаешь, ничего они не напишут, – вздохнула Татьяна. – Все их просьбы не письменные и не телефонные.

«Декабристами» называлась определенная категория соратников нового лидера – бизнесменов, спонсоров победы. Само собой, в этот неофициальный клуб вошли не прикормленные олигархи прежней системы, выделившие новой партии деньги прошлой осенью, по кремлевской разнарядке, а те, кто сделал ставку на Столбова отчаянно и отпето, до заранее собранного тюремного пакета, если Кремль начнет сажать столбовцев.

Эти вот Минины, рискнувшие судьбой и кошельком, встретились в середине декабря, выпили напитков по своему вкусу и создали «Декабрьский клуб». Председателем его стал, конечно же, Луцкий – король цветных металлов, первым предложивший деньги на кампанию Столбова, первым их давший.

…Кстати, выяснилось, что в аппарате президентской администрации действительно был список на арест лидеров и спонсоров партии «Вера». Среди олигархов Луцкий значился первым.

Теперь он требовал очередной встречи. Новый президент прекрасно понимал, для чего. И откладывал разговор – все равно ничего нового не сказать.

Столбов допил апельсиновый сок, сам же и нацедил в кружку ручной выжималкой. Сперва поставили электрическую, но когда узнал – есть механическая, велел заменить. С одной стороны, маленькое полезное физическое упражнение…

«С другой – сброс негатива», – подумала Татьяна. Обступили злые мысли, тряхнул головой, положил сразу два крупных цитруса, выжал ручку до мелкой прожилки на лбу, и хряп-хряп, закапал сок.

– Танюха, – сказал он, обтирая губы, – тебя в школе к директору вызывали?

– Бывало. Я до шестого проходила по категории «оторва-пацан», а в седьмом как-то сразу стала оторва-барышня.

– Тряслась?

– Немножко. Наш дирибас – Иван Борисович Шестун, дядей был строгим и солидным. Идешь к нему с хиханьками, а в приемной сразу станешь девочкой-идеалом, себя в зеркале не узнаешь.

– Вот. А я, заметь, через полчаса встречаюсь не с одним директором, а с двадцатью директорами директоров.

Татьяна вздохнула: да, впереди рабочая коллегия Минобрнауки. Официальный день начался.

* * *

11.05

Директора директоров смотрелись жалко и растерянно. Напоминали они учеников тепличной гимназии на выездном уроке ОБЖ. Или, скажем по-старому, НВП. Вывез их за город пожилой педагог, майор запаса – провести урок патриотизма на свежем воздухе, рассказать про героев прежних баталий. И объявил марш-бросок на двадцать километров по пересеченной местности – оврагам, болотцам, густой сорной зеленке.

Кадровых обновлений в верхушке Минобрнауки пока не произошло. Появилась пара замов – из провинциальных лицеев, но они держались скромно, напоминали стажеров, дело которых приглядеться, а потом уж впрячься в гуж.

С остальным руководством было так: Столбов навестил педагогическое министерство сразу после победы – так было и с прочими учреждениями. Созвал начальствующих, сказал:

– Знаю, что вы все гребли, как рабы на галерах. Думаете, власть сменилась, значит, можно весло бросить? Не торопитесь, дорогие мои, хорошие, помучайтесь еще немножко. К тем, кто чует за собой грешки – гребля-то бывает не только галерной, а еще и карманной, это относится особо. Честным трудом искупить можно почти все.

Иной раз вспыхивали обидой: не заслужили! Было так и у педагогов.

Столбов с улыбкой извинялся, предлагал обиженному высокому чинуше остаться для персонального разговора. Беседа на двоих, с двумя бумажками: декларацией о доходах за последние три года и справкой, именуемой «фактическая собственность». Упоминались в ней не только заработки, автомобили, квадратные метры и гектары самого чиновника, но и собственность дальних родственников и близких друзей. С лаконичным приложением, доказывающим, что эти люди ну никак не могли за последние три года позволить себе трехкомнатные апартаменты на Бульварном кольце или скромную латифундию в Краснодарском крае, на берегу Черного моря.

Обиды испарялись, разговор прекращался.

Сегодня среди присутствующих были двое участников такого вот безрадостного разговора. Они тряслись душой, заражая коллег нервозностью.

Рабочая коллегия, проходившая в Сенатском дворце Кремля, была, по сути, домашним заданием. Оно называлось «Концепция среднего образования в России до 2025 года». Министерские чины делали «домашку», как в забытые школьные годы: перезванивались с коллегами из других министерств, разве что не списывали. Пытались понять, как угодить новому хозяину Кремля. Написали и сегодня принесли на суд.

Началась презентация. Доклад – пять минут, минутный перебор – уже навязчивый колокольчик от модератора, выступай хоть министр. Минута на вопро сы-ответы. Все ждали вопросов от Столбова, но он молчал. И поднимался следующий оратор.