Прынц

– Попыхти, попыхти, крепче спать будешь,– усмехнулась Зоя, удивившись, с чего это вдруг вспомнились любимые папкины слова – она в детстве никогда не плакала, лишь насупившись, пыхтела как закипавший чайник, а папа этими словами её как бы успокаивал.

– Сука!– пнув чурки, Борис быстро пошёл со двора, в сторону мостика через речку.

А Зоя внезапно почувствовала дикую усталость, будто Борис своим пинком опрокинул сосуд, питающий её силы, и вот приток прекратился. Ноги подломились, и Зоя ничком опустилась на траву.

Подлетела, тяжело дыша и обдавая запахом ванили, Елена:

– Что? Неужели ударил?

– Нет, нет, успокойтесь. Всё нормально.

– Какое нормально! Вы побледнели и вся дрожите…Ударил?

– Пальцем не тронул. Так покричал немного. Да, странно, что-то я вся…трясусь,– Зоя засмеялась, смех вышел нервный.– Надо же…с роду так не пугалась…

Елена, наконец, облегчённо выдохнула, поправляя сбившиеся волосы, заговорила, будто с родной сестрёнкой:

– Ты с земли-то вставай, холодная, придатки застудишь. Пошли чайком побалуемся, шарлотка на славу удалась. Пошли, пошли, а то Юлька из вредности всю слопает. И одёжка твоя просохла, только прогладить.

6

–Ты ещё здесь? – глянула Юлька с ненавистью на вошедшую Зою.

– Юля, прекрати!– шикнула Елена.– А то живо вон крапивой отхлестаю. Распоясалась, совсем совесть потеряла.

– Не боись, ничего я не потеряла,– Юля взяла с противня самый большой кусок шарлотки, положила на тарелку.– Это для Бори,– проходя мимо Зои, фыркнула:– Ходят тут всякие мымры, только аппетит портят.

– Тебе испортишь, как же,– усмехнулась Елена.– Садись, Зоя, не обращай внимания на эту нахалку. Она только тявкает, как щенок.

Уже от двери Юлька прошипела:

– Я бы с удовольствием эту мымру искусала.

– Юлька! Не нарывайся! Закрой дверь с другой стороны. Иди вон лучше с дядькой погрызись.

– Не дождётесь. Мы будем любиться и миловаться. А вам НЕприятного НЕаппетита. Чао, банбино.

– Ну, вот что с этой ненормальной делать? Пороть?

– Не поможет.

– Да я и сама знаю, что не поможет. Всё тешу себя, что перебесится, трудный возраст и всё такое…

– А муж как относится к этому?

– Вдова я, Зоя. Уже шестой год…Юлька-то наш поскрёбыш.

– Извини, Лена…

– Ничего, отболело уже. Я вот что подумала…сегодня понедельник…

– Что?! Ааа, чёрт, чёрт! Совсем из головы вылетело. Люська с меня шкуру сдерёт!

– Начальница?

– Я, я начальница! а она моя правая рука. Представляешь: правая рука не знает куда голова провалилась…А у меня ж вагон назначенных встреч, презентаций…Бедная Люська, вертится там как белка в колесе…Она мне этого не простит!

– Неси телефон. Я поговорю с ней, объясню, что и как. Ты ж не на пляже бока отлёживаешь, несчастный случай, всякое бывает…

Зоя принесла буквально раскалившийся от не принятых звонков телефон, Елена зачем-то тщательно вытерла руки, прежде чем взяла мобильник. И тут же очередной, наверно двухсотый звонок от Люськи.

Вот кому надо бы работать психологом! Елена, спокойно и ровно, в два счёта успокоила взбешённую Людмилу Владимировну, так описала несчастный случай и страдания бедной Зои Олеговны, что Люська прослезилась и готова была сейчас же ехать к любимой подруге в сиделки. Елена убедила её не приезжать, так как уход за пострадавшей самый что ни наесть лучший, уже к утру будет как огурчик и вовремя явится на работу. Потом позвонили ещё два самых настырных клиента, и Елена блестяще их угомонила, перенеся встречи на завтра.

– Потрясающе! Лен, ты прирождённый секретарь-референт.

– Так я и работала секретаршей при директоре совхоза. А когда совхоз развалили, меня сократили. Теперь в школе секретарю. Ну ладно, бог с ней с работой. Давай я тебе перевязку сделаю, потом баньку стопим, попаришься с травками, и уже к утру все твои поцарапки отвалятся. Будешь лучше, чем была. Ой, а ты больше никого не забыла?

– В смысле?

– Ну, не знаю, может еще, кто беспокоится…Воздыхатель, к примеру.

– А почему не муж?

– Нет, подруженька, нет у тебя мужа. Замужних я с первого взгляда признаю, они какие-то…Не знаю я как это объяснить, просто чую и всё. От тебя дух особенный, чистый идёт, как от юной девицы. Моя бабка, помнится, называла его "дух непорочной девы". Утверждала, что за версту чует, "испорченная девка аль нет". Злые языки её ведьмой дразнили, за прямоту.

–Дух непорочной девы,– усмехнулась с горчинкой Зоя.– Да от меня наверно разит кислятиной старой девы.

– Тьфу, на тебя,– замахала руками Елена.– Что ты такое говоришь! Ты ещё ого-го, богатая, красивая. Ещё и деток успеешь нарожать. Слушай, Зоя, может я сейчас, как говорит Юлька, хрень сморозю,…но я вот подумала,…даже не знаю, как сказать…

– Прямо.

– Прямо? Ладно, прямо. А что если тебе попробовать разморозить Бориса. Или ты хочешь из своих, бизнесменов?

– Нет, только не бизнесмена. Нормального настоящего мужика.

– Настоящего…Таких, говорят, раз-два и обчёлся. Вот мне кажется, что Борис подойдёт тебе. Ты не подумай, что я так говорю, потому что сестра. Я чисто по-человечески. Это он сейчас озлоблённый, а вообще-то мягкий, что важно, верный, детишек любит. Опять же рукастый. Я думаю, у тебя получится, ты девка деловитая, за словом в карман не полезешь.

– Деловитая. Это я в бизнесе деловитая. А в житейских делах, рохля, глупее Юльки уж точно.

– Ты всё-таки подумай. Если даже Юлька своим мушиным бабьим чутьём чует в Борисе хорошего мужа, это что-то значит. Верно?

Они ещё немного поговорили "про жизнь", затем пошли готовить баню.

Борис собрался и укатил на велосипеде. Он подрабатывал в окрестных деревнях: кому дрова напилить, наколоть, кому крышу перекрыть. Третий день трудится в Ярловке: забор варит из обрезков труб.

Юлька залезла на крышу сарая загорать.

Слишком уж быстро закончился день. После бани, а вернее, после того как Елена напарила Зою с травками, она так разомлела, что, уже одеваясь, клевала носом.