Четыре птицы

Останутся только флаги,
Что треплет ветер солёный
На пожелтевшей бумаге
В глубинах фотоальбома.

Реальный случай

«В Беляево есть даже кипарисы…» —
Строка вертелась в голове помехой,
Но поезд до «Беляево» не ехал,
А только до «Черемушек» – капризы!

Старик лежал на лавочке напротив,
Храпел уютно, даже сняв ботинки,
А я давил свои позывы к рвоте
От этой идиллической картинки.

На станции две тётки в униформе
Его будили, вереща свистками,
И, выкинув ботинок на платформу,
Бодрили деда лёгкими пинками.

Он вышел и к колонне прислонился,
Взглянул на них без злобы и без страха.
Чтобы надеть ботинок, наклонился,
И о платформу грохнулся с размаху.

Так он лежал с улыбкой дохлой крысы,
Оставив мне и ненависть, и милость,
«В Беляево есть даже кипарисы» —
Бессмысленно строка в мозгу крутилась.

Сонный рассвет

Рассвет, запутавшийся в кронах,
Застрял среди ветвей, как будто спит.
Серебряный ледок на голых клёнах
Рубиновыми брызгами горит.

Рассвет, такой медлительный спросонок,
Он щурится, и он на всех сердит —
Взлохмаченный заспавшийся ребенок,
Что ловит сон и в школу не спешит,

Уткнувшись носом в мягкую подушку,
Слегка порозовевших облаков.
Его разбудит вредная старушка.
И выпроводит из дому без слов,

И он пойдёт, из порванной котомки
Роняя снов цветастые обломки.

Усилилось земное притяженье

Усилилось земное притяженье,
И с каждым днем оно чуть-чуть сильней.
Мне всё труднее по земле движенье,
Нас точно что-то связывает с ней.

У этой связи будет продолженье,
Меня согнёт дугой теченье дней,
И лягу, наконец, в изнеможенье,
Став шорохом внутри земли моей.

Я погружусь в неё, и буду слушать,
Других людей усталые шаги,
И будут звуки становиться глуше
Во тьме сырой, где не видать ни зги.

Но я не умер, я ещё живой,
Я просто становлюсь самой землёй.

Я сегодня напьюсь

Я сегодня напьюсь, да, сегодня напьюсь непременно я,
Припасён у меня обжигающий нёбо коньяк,
Наплевать, что ко мне равнодушна Вселенная,
На закуску найдётся какой-нибудь вкусный пустяк.

Я сегодня напьюсь, стану Пушкиным, Гоголем,
Стану Наполеоном, в конце-то концов,
Приосанюсь, пройдусь, хоть не щёголем – гоголем.
Тёплым ветром величья согрею лицо.

Пусть карманы пусты, и мечты не сбываются,
На мгновенье забуду, что нелюбим.
Буду плакать потом, и потом буду каяться
Над разрушенным миром моим.

Земля

Не земля, и не твердь, не поверхность, а нечто такое,
По чему так приятно босыми ногами ступать,
Как по тёплой ладони, что бережно держит живое,
Создавая опору, давая возможность взлетать.

В ожерелье озер, и под тонкой фатой океана,
Это нечто живёт, и подзёмною мощью бурлит,
Дышит взмахами ветра, и в кольца свивает туманы,
Одаряет едой, и сокровища в недрах хранит.