Михайлова. Сборник детективных рассказов

В машине, по пути к месту преступления, полицейские, сидя на передних сиденьях, оживлённо вели разговор по поводу этого необычного дела.

– И всё-таки странно это как-то. Мессия… Почему именно посланник Божий?

– Да, мало ли в психиатрии случаев подобных встречается? Когда в палате психушки один кричит, что он посланник Божий, а пациент из другой палаты утверждает, что он никого не посылал.

– И всё равно. Любая идея, даже в воспалённом разуме, имеет своё начало, и не возникает на ровном месте. Для того, чтоб вбить себе что-то в голову – нужно это откуда-то взять.

– Серьёзно? Вы сейчас пытаетесь анализировать мысли шизика? Вам самой не страшно?

– Смотри. Ты можешь представить себе синхрофазотрон?

– Кого?

– Вот. Ты не можешь представить себе синхрофазотрон, поскольку ты его никогда не видел и не знаешь, как он работает.

– И что?

– Для того, чтоб возомнить себя Наполеоном, нужно как минимум знать кто это.

– И вы пытаетесь понять, откуда Геннадий знает, кто такой Мессия?

– Именно. – задумчиво ответила Кира.

– Да, что тут думать? Он же в церкви книжки свои перебирает. Там, видать, и начитался про пророков всяких. Вот и возомнил себя одним из них.

– И всё равно не понимаю. Почему Мессия? Почему он выбрал такой способ выполнения своей чёрной миссии? Он не кажется плохим человеком.

– Все преступники не кажутся сначала плохими людьми. Более того скажу – некоторые из них и вовсе не понимают, что плохого они сделали. Ведь они искренне уверены, что всё делают правильно. Геннадий, возможно, один из них.

– Вот именно. – повысив на полтона голос вскрикнула Кира.

– Так вы думаете, что он вычитал в этих своих книжках, будто убивать неверующих – дело священное, и принялся наказывать грешников? Это прямо джихад какой-то получается, только христианский.

– В Священных писаниях ни одной из религий прямо не указывается лишать жизни неверных. Это обычно говорят влиятельные представители духовенства, желающие разразить войну. И, как правило, к цитированию приводятся некоторые обрывки из текстов. Поэтому, если о сам читает литературу, то читает он её от начала до конца, и проникнуться идеей «джихада» никак не может.

– Так, значит, по-твоему, его кто-то на это надоумил? Савва?

У Киры снова от напряжения закрылись глаза. В голове роились мысли, среди которых она то и дело пыталась ухватиться за какую-то ниточку. Какой-то фрагмент разума, словно в волнующемся море, то всплывал, то снова погружался под воду, потому она никак не могла его разглядеть.

Пальцы массировали виски, и девушка не слушала ничего из того, что ей говорил Михаил. Казалось, вот-вот она ухватится за тот фрагмент памяти, так громко, словно тонущий человек, зовущий её, как только появляется возможность набрать в лёгкие воздуха. И вот! Ей удалось схватить эту мысль и вытащить её из моря других таких же.

– Сербинов…

– Кто?

– Владимир Фёдорович Сербинов.

– Кто это?

– Так в миру зовут отца Савву.

– И что?

– Чёрт. Как же я сразу его не узнала. А ведь он же ещё представился.

Только сейчас Михайлова понимала, что сделал это он не просто так. Он уже тогда дал ей подсказку, проверяя, вспомнит она его или нет. И как она могла его забыть? Конечно, ведь уже столько времени прошло. Теперь он священник, с бородой, что и не узнать, а тогда…

Тогда он был безутешным отцом, дважды потерявшим дочь. Первый раз его Лиля навсегда изменилась, когда тем злополучным вечером возвращалась через парк домой. Несколько бродяг молодого возраста, изрядно употребив спиртного, решили вкусить плотских утех. Втроём они окружили беззащитную девушку и поволокли её подальше от аллеи. Сколько часов длилось издевательство над 18-тилетней студенткой – она точно описать не могла, однако, ей это показалось вечностью. И без того скромная, но с искренним сердцем девочка после этого окончательно замкнулась в себе. Владимир Фёдорович всеми силами пытался помочь ей, но произошедшее сильно потрясло её. Она кричала по ночам, а отец каждый день околачивал порог РУВД с целью узнать, не поймали ли тех отморозков.

Следствие шло, однако прежнюю Лилю уже было не вернуть. И не смерившись с утратой чести, совсем молодая девчонка решила, что больше не будет нести на себе тяжёлый груз воспоминаний того вечера. В итоге, придя домой, Сербинов обнаружил дочь под потолком, болтающуюся на бельевой верёвке.

И самое главное, что до поимки своих обидчиков она не дожила ровно день. Их в итоге судили, а вот Сербинов, судя по всему, после этого, ушёл в монашество, оставив жену и работу. И вот теперь он здесь.

– А кем ты тогда была?

– Помощником следователя, как ты сейчас. Дмитрий Александрович – мой тогдашний наставник – вёл это дело, а я лично отбирала у Сербинова показания.

– У Сербинова?

– Да. Дочка его наотрез отказывалась в полицию идти. Потому увидела я её только когда мы прибыли тело её с верёвки вынимать.

– Не знаю, что тогда чувствовал её отец, но, полагаю, то же, что и сейчас.

– Не знаю. Он никогда не отличался особой злобой. Наоборот, не смотря на произошедшее всегда был таким добрым и вежливым человеком. Мне кажется, и священником он стал, чтоб проповедовать идеи добра.

– Так ты считаешь, что отец Савва каким-то образом промыл мозги Геннадию, что якобы он Мессия, фактически, создав «Голема», и теперь, его руками истребляет всех бомжей в округе?

Вдруг Михаил виновато взглянул в зеркало заднего вида:

– Извини, Колян.

– Да, ладно. Что есть – то есть.

– А ты думаешь, он сам всё организовал? – стала доводить мысль до конца Кира. – Где по-твоему бомж может достать стрихнин? Испечь пирог? К тому же, вспомни, кто передал пирожки для Николая?

– Да уж. Тут Гена конечно проговорился. Хотя, что если они и не отравленные вовсе?

– Ну, до завтра эксперты скажут. Пока давай посмотрим на новую жертву нашего «Мессии».

Автомобиль подъехал к месту преступления. Следователь попросила Николая оставаться в машине, а Михаил наоборот, настоял, что если тот всё-таки хочет съесть свой завтрак – то пусть покидает салон.

Благо, народу на пустыре было немного. Несколько патрульных, оцепивших периметр, какая-то бабуля, судя по всему и обнаружившая тело, а так же Моисей Семёнович, что-то записывающий в блокнот.

– Я вас категорически приветствую, друзья. – с характерным еврейским акцентом поздоровался эксперт.

– Что здесь?

– Мужчина, лет 40, судя по зубам и рукам – без определённого места жительства, с множественными ссадинами, а также входными отверстиями, возможно, от воздушки.