Грош

– Красивый. – Из вежливости я сказал про кулон.

Медленно методично размешивая сахар в чашке, старик понемногу добавлял в чай алкоголь. Звон ложки одиноко звучал в огромном пространстве, постепенно накаляя обстановку.

– Ты, Виталик, ему тоже понравился.

– Кому?

На этот вопрос дед принципиально промолчал, заставляя меня самому найти на него ответ. Вроде бы он ещё не пил содержимое своей чашки, а уже несёт какую-то ахинею. Но мне кажется, что сейчас тоже лучше промолчать и внимательно послушать старца, который, сбросив с себя лохмотья, уже перестал быть похожим на бродягу. Теперь мне на фоне всего этого он казался кем-то на подобии мудреца, мыслителя. Сосредоточенный взгляд, спокойные размеренные движения и задумчивое молчание.

Сделав глубокий глоток, мужчина сжал губы, проглотив жидкость, затем томно выдохнул и, уловив мой внимательный взгляд, начал повествование.

Случилось это в 1989ом году. Олег Григорьевич, как оказалось – так звали старика – с экспедицией отправился в Крым. Он тогда был доцентом одной из кафедр на Ист. Факе, в столичном университете. Они с группой студентов отправились на практику к месту, именуемому в истории как Баба-Даг – древний татарский город-крепость. Прибыв туда, группа расположилась в уже разбитом лагере, где и провели неделю раскопок. Было это 8 июля – жаркой летней ночью, когда комары то и дело мешают спать. Олег Григорьевич долго не мог уснуть, решив встать по нужде. На небе светила, как он утверждает, полная луна, и вдруг он заметил странное свечение немного выше на горе, похожее на свет фонаря, но только красного. Ему пришла мысль, что это кто-то из студентов решил покинуть лагерь чтоб устроить пьянку в ночном лесу, и поторопился в сторону огня. Самое интересное, что свет этот не шевелился и не двигался, а просто, словно ствол, устремился в небо, выходя перпендикулярно из поверхности подножья горы. Подъём занял около десяти минут, но когда он всё же поднялся, то очень сильно удивился. На том месте никого не было, а свет густым ярким лазерным лучом пробивался из-под земли. На его пути не было преград: ни листья, ни деревья – он пробивал их насквозь, не отбрасывая тени. Доцент подошёл поближе к источнику. Когда он поднёс руку к пучку света – тот легко просвечивал и её, но самое интересное – он ничего не ощущал: ни боли, ни жжёния. Лишь едва уловимое тепло. Оказалось, что свет пробивал и почву, из-под которой он исходил, потому учёный стал активно копать землю руками, без каких-либо инструментов, ведь ничего с собой не брал. Копал он долго, около минут сорока. Несколько раз уже было хотел бросить, но интерес к тому, откуда же всё-таки исходит данный луч не позволял остановиться. Весь потный, грязный, с огромными мозолями и царапинами на пальцах он всё-таки нашёл этот самый источник на глубине около полтора метра под землёй. Стоило ему добраться до находки – излучение тут же прекратилось. Ею оказалась, на тот момент, непонятная серебряная фигурка в виде креста в круге, один из концов которого выходил за пределы окружности и оканчивался крючкообразно. По центру креста был инкрустирован какой-то огранённый камень, издавая красные блики от света луны. Восторг захлестнул мужчину, и тот принялся выбираться из ямы, но через секунду его тело было словно сковано. Он упал в сырую землю и его начало трясти. В следующий момент он потерял сознание. В этом состоянии он очутился в каком-то непонятном месте. Осенний лес с жёлтыми листьями. Но не этот горный лес, где он нашёл ювелирное изделие. Это была равнина, где он чувствовал прохладный осенний ветер, долго не понимая, где находится.

Вдруг перед ним, словно из-под земли, выросла низкого роста фигура – сутулый старик с длинной до земли бородой и узкими глазами. Худощавой рукой он опирался на самодельную, вырезанную из дерева клюку, постепенно маленькими шагами подходя к Олегу. Внезапно на ту самую руку ему приземлилась сорока. Старик поднёс птицу к губам и стал ей что-то шептать на непонятном языке, время от времени повторяя: «Саескан». Затем старик замолчал, и сорока, повернув клюв к археологу, открыла клюв и каркнула так, что звук этот разошёлся эхом по всему лесу, и в тот же миг сознание мужчины поднялось высоко над деревьями. Он не видел своего тела, а лишь наблюдал за лесом с высоты птичьего полёта. Его почему-то понесло к какой-то деревне. Это было не современное селение, а какое-то старинное, с домами, крытыми соломенными крышами, плетёными заборами, скотом во дворах. Самое главное – он видел людей в необычной конопляной и шерстяной одежде. Это был явно не ХХ век. Похоже, сознание учёного перенеслось во времени: ни проводов, ни транспорта – ничего этого в деревне не было. Лишь кони и самодельные повозки, на которых небрежно сложены мешки с солью. Но самое интересное – с огромной высоты он видел светящиеся точки, находящиеся в посёлке на расстоянии друг от друга. Они похожи на звёзды, которые обычно располагаются на небе, только здесь они наоборот покрывали землю. Помнится ему, что эти точки его жутко манили, и он стал их словно зазывать к себе. Спустя мгновение он снова находился в том самом лесу, где перед ним стоял тот самый старик, но теперь уже, помимо птицы, в руке он держал горсть монет – больших, круглых, из разных металлов, в основном из серебра и меди. Дед снова говорил что-то непонятное птице, где снова мелькало то самое слово. И пусть мужчина не совсем понимал этот язык, он чувствовал, что дедок хвалит пернатого. На этот раз, когда дедуля замолчал, сорока снова повернулась к Олегу, но на сей раз, резко взмахнув крыльями, она полетела прямо к его лицу, от чего он мгновенно очнулся, обнаружив себя на рассвете в раскопанной ночью яме. А самое главное – это тот самый серебряный крестик, который он сжимал в тот момент в грязной руке. Особенно рубин, так мистически блеснувший от первых лучей солнца. И тогда он понял, что нашёл эту вещь неспроста. И луч света, что издавала штука был на подобии маяка, позволяя найти и откопать её.

В метрах ста слышались шаги и треск веток. «Григорьиииич!» – раздавался протяжный глас кого-то из коллег. «Я здесь!» – машинально крикнул в ответ Олег, ну тут же испугался. Что он расскажет о том, что он здесь делает? Что это за яма, и зачем он её копал. Мужчина быстро вылез и отряхнулся, встретив гостей. Коллега, и несколько студентов ещё затемно подняли шум в лагере по поводу исчезновения преподавателя.

– Ты что здесь делаешь? Куда ты убежал посреди ночи?

– Да я тут это. Раскопки проводил – ничего умнее, разумеется, археолог не придумал. Он уже готовился к шквалу встречных вопросов.

– Ого, ничего себе.

Один из студентов мигом прыгнул в яму: «Что это?». Вся толпа окружила разрытую поверхность горы и с любопытством присела на колени. Перед ними на дне котлована в разброс лежала горсть монет. Древних монет – таких же, как те, что держал в руке старый татарин в видении.

«Так, а ну, разошлись все! Григорьич, как ты их здесь нашёл?» – бывалый исследователь – друг Олега спешно достал из кармана очки и мягкую кисть, которой принято очищать от пыли артефакты. «Так, подайте мне конверт для монет, Попов, неси лопату, возможно, здесь есть ещё! Работаем!». Олег Григорьевич знал, что вряд ли они найдут здесь ещё что-то интересное. Главную находку он надёжно спрятал в карман, из которой в итоге и сделал этот самый кулон. Но об этом немного позже.

– Ну, ты, конечно, молодец, доцент, и как тебе…

– Ты мне, лучше скажи, как вы меня нашли? – поспешил перебить сотрудника находчик, чтоб не пришлось выдумывать небылицы, потому как если и расскажет правду – всё равно ему никто не поверит.

– А, да житель местный один рассказал, что видел, как ты туда ночью пошёл.

– Житель?

– Да, из Ходжа-Салы, похоже. Старичок один.

– Старичок?

– Да, татарин такой низкорослый. Борода у него аж до земли, с клюкой деревянной ходит.

– С самодельной?

– Ну, да. Ты видел его?

– Да.

– Это не он случайно направил тебя в то место, где ты монеты нашёл?

– Да. Да, это он помог.

– Ну, ты молодец. Как ты их себе не припрятал?

– Да, что б я с ними делал-то?

– Ну, продал бы коллекционеру какому-нибудь заграницу. Волгу б себе купил.

Коллега и не знал, что то, что он себе всё-таки припрятал, может подарить ему целый автопарк, и не только Волг.

Спустя несколько дней, когда он вернулся домой в столицу, ему наконец удалось спокойно рассмотреть этот самый талисман. Ранее он таких не встречал, и потому принялся просматривать литературные источники о татарской мифологии. Ничего похожего в советской литературе описано не было, потому в очередной вечер, ломая голову над находкой, учёный просто сидел и смотрел на серебряное изделие в своей ладони. Затем, отчаявшись, сжал пальцы в кулак и почувствовал. То самое ощущение, что и в видении. Его сознание взмыло высоко вверх над городом. Он видел улицы, фонари, троллейбусы, пешеходов, но ещё, он снова видел те самые «звёзды», которыми усеян город. С лёгкостью ветра он мог перемещать сознание по городу, подниматься и опускаться. Потому решил «подлететь» поближе к одному такому сиянию. К его удивлению, на этом месте оказался обычный пятак, который кто-то обронил на асфальт. Но почему-то этот пятак чем-то его сильно привлекал, и он мысленно забрал его себе, и в этот же момент очнулся. Перед ним на столе он лежала пятикопеечная монета. «Неужели та самая?» – промелькнула в тот момент мысль. Ведь до этого её здесь не было. Как такое произошло?

Из любопытства, пытаясь понять, как это работает, Олег снова сжал крестик в руке, и снова увидел родную улицу с высоты птичьего полёта. Он долго кружил над Арбатом, Пролетал мимо Останкинской телебашни, наблюдая за сиянием тех самых точек. Многие из них были неподвижны, но некоторые двигались, сияние которых исходило от автобусов и вагонов метро. Вдруг он захотел собрать их все – все что видит. Он как бы позвал их к себе, но только мысленно, и тут же очнулся. На столе уже лежала целая гора денег: монет, купюр, рубли, трёшки, даже десять рублей. Всё чем занимался в тот вечер доцент – пересчитывал «добычу». С этого момента его жизнь кардинально изменилась.

Стал он практиковаться, пытаясь понять, как это работает. Оказалось, что данный трюк прокатывает лишь с потерянными ничейными деньгами, которые обычно просто валяются под ногами: случайно обронённые и забытые монеты, банкноты, при том – не важно какой страны эта валюта. Он это понял, когда нашёл одну немецкую марку. Стал перемещать сознание за пределы СССР, собирая такую же бесхозную валюту других стран. Деньги, что кому-то принадлежат, как бы он не хотел – присвоить себе не получалось. Ни с гастронома, ни со сберкассы, ни с рынка. Даже был момент, когда одна из таких «звёзд», которые он видел свысока, вдруг потухла. Подлетев к тому месту, он увидел, что рядом стоял бродяга, держа в руке три рубля. «Отжать» у него банкноту уже не удалось. Видимо, присвоенные деньги под эту категорию не подпадают. Возможно, у них уже другой статус. Ведь недаром говорят, что деньги обладают особой энергетикой, потому многие обряды, поверья и ритуалы связаны именно с деньгами. Стало быть, у «чьих-то» денег одна энергия, невидимая в данном состоянии, а у «ничьих» – тех, от которых отказались хозяева, или про которые уже забыли – другая. К тому же, сама сорока в культуре описана как птица, подбирающая то, что «плохо лежит». И судя по тому, в каком времени побывал Олег в своих «галлюцинациях» – этому амулету уже много лет. Кто его, как и для чего изобрёл – он не знает. Но, за то, теперь он узнал, сколько в городе денег лежит просто под ногами. Конечно, после богатого «урожая» следующий будет немного скуднее, потому он и путешествовал в своём сознании фактически по всем городам Советского Союза, присваивая себе то, что никому не принадлежит.

Далее был распад Союза. Те деньги, что он не успел потратить, в итоге обесценились. Благо, как он говорит, успел купить себе к этому времени дом в деревне, заветную Волгу и даже дефицитную, в то время, технику: видик, холодильник, хотя со временем этот дефицит всё равно морально устарел. Но он даже не переживал о том, что его деньги обесценились. Он их, по его словам, в итоге просто закопал в огороде, как какой-то пиратский клад. Сколько их там – не говорит. Его это всегда волновало крайне мало, и даже в тяжёлые 90е, в отличие от многих граждан, он жил весьма безбедно. Наверное, потому что «путешествовал» заграницу, в частности, долетал сознанием аж до США, собирая небрежно брошенные американцами доллары, что высоко ценились здесь.

Не смотря на стабильный высоких доход, своими средствами Олег особо не светил. Жил, по его словам, в однокомнатной квартирке. Даже продал волгу и купил Копейку, чтоб не особо привлекать внимание. Тогда, в разгул бандитизма, опасно было говорить кому-то, что у тебя есть деньги. Нет, ему не было бы обидно, если б его ограбили, но вдруг лишили бы жизни – уже другой разговор. Он так и работал в институте, где ему, как и другим сотрудникам, подолгу задерживали зарплату. Но в отличие от других преподавателей, у него в холодильнике всегда была еда, пусть и по завышенной на рынке цене. А сбережениями своими он нередко помогал знакомым в трудные времена. Но делал это, разумеется, как и я, анонимно. За несколько лет у него, практически в каждом большом городе России, Украины и Белоруссии была своя квартира. Это не считая домов в живописных деревнях.

Однако, один местный криминальный авторитет Бармолей всё-таки каким-то образом прознал о состоянии скромного московского доцента, и решил, как говорилось в то время, «наехать», видя в преподавателе дойную корову.

Но вот во всех городах у Олега Григорьевича были не только квартиры. Уж очень он любил помогать местным бродягам и другим обездоленным, в том числе – матерям-одиночкам, вышедшим из тюрьмы зекам и другим, нуждающимся в помощи. В ответ, те были ему очень благодарны. И настолько благодарны, что в один прекрасный вечер помогли «решить вопрос», убрав такую вескую помеху. Тогда никто не мог и подумать на скромного историка, списав это убийство на обычную криминальную разборку за сферы влияния. Тем не менее, историк, опасаясь мести, всё же переехал сюда в Одессу, где и засел до сих пор. Чем он здесь занимался всё это время – он не рассказывает, но говорит, что работал…

– Так, а почему вы вдруг решили отдать эту вещь мне? Вам надоело жить безбедно?

– Она сама выбрала тебя.

– Она?

– Сорока.

Далее уже молчал я, пристально устремив взгляд на собеседника.

– С начала года во время этих «полётов» меня периодически относило к тебе, против моей воли. Сначала я не понимал, что это значит, но такие переносы участились, и я видел всё, что ты делаешь. Я видел, как ты ходишь на работу, в университет, видел где и как ты живёшь. Несколько раз даже меня относило весьма не вовремя, и мне приходилось наблюдать те моменты твоей обыденной жизни, которые смотреть мне не особо хотелось. Понимаешь о чём я. Ну, дело-то молодое, в наше время тоже такое делалось, вот только вслух о таком не говорилось, да и «источников вдохновения» в наше время практически не было. Единственное, что у меня было – это портрет Аллы Пугачёвой на стене.

– Давайте не об этом.

– Так вот. Дело в том, что пару месяцев назад доктор мне поставил диагноз, который в моём возрасте весьма неблагоприятный. Склероз стенок сосудов, плюс сердце уже не то. До этого я несколько раз падал в обморок, и похоже, что птичка теперь подыскивает себе уже нового хозяина. Так что, бери.

В моих руках рубин зловеще блеснул красным огнём.

– Вы говорили про своего помощника. Почему вы ему не отдали его?

– Да если б я мог, думаешь, я отдавал бы его сейчас малознакомому парню, которого едва знаю? Коля хороший парень и я б с радостью отдал ему этот «талант», но не признаёт.

– Кто?

– Не признаёт его птица. Сколько б не старался сжимать эту железяку мой друг – не получается у него ничего. Потому, ты давай попробуй. Если у тебя не получится, то дам тебе денег на такси, и выпровожу отсюда.