Сталинский сокол. Комбриг

– Я считаю, это будет правильно. Пусть на практике докажут правильность предлагаемых нововведений. Дадим им самые широкие полномочия в этом вопросе. А товарищ Жуков проконтролирует их действия как представитель Ставки.

Сталин не стал обсуждать с Шапошниковым затронутые в документах политические вопросы. Прочитав первый раз докладную записку, касающуюся причин возникновения Второй мировой войны и роли ведущих мировых держав в ее ходе и послевоенном устройстве, Сталин был глубоко взволнован. Смутные подозрения, которые у него имелись по ряду моментов, были изложены ясно и аргументированно. Можно было бы отнестись ко всему намного проще, мало ли что напридумывают люди. Но во-первых, сделанные прогнозы полностью становятся реальностью и нет оснований полагать, что дальнейшие события пойдут как-то иначе. Во-вторых, Сталин аккуратно, не раскрывая сути дела, запросил дополнительную информацию от НКИДа и разведки. То, что он получил, полностью укладывалось в приведенный расклад. И это многое меняет в наших отношениях с союзниками. Нет и не будет никакого второго фронта в Европе, пока наша победа не будет решающей, пока наши войска не подойдут к границам Германии. А тогда он нам будет совершенно не нужен! И сейчас акцент надо сделать на поставки не вооружений, а некоторых материалов, которых у нас пока недостаточно, а также промышленного оборудования, а не готовой продукции. Предложения по совершенствованию тактики наших войск позволяют надеяться на бо?льшую их эффективность в борьбе с врагом. А прогноз на действия в 1942 году с ударом в сторону Нижней Волги и Кавказа с его нефтью, подтвержденный полученными выкладками по производству нефти и нефтепродуктов Германией и ее сателлитами и их потреблению, позволяет спрогнозировать перемещение центра тяжести советско-германского фронта на юг. И подготовиться к такому развитию событий. Для себя Сталин решил продолжать отслеживать соответствие прогноза реальным событиям.

Когда Петровский и Снегов прибыли к Шапошникову, он, несмотря на большое желание обсудить с ними ряд вопросов, поехал с ними к Сталину. Оба генерала заметно волновались, оно и понятно. Сама по себе встреча с Верховным Главнокомандующим – событие не рядовое, а если иметь в виду повод для нее, то тем более.

Однако встреча прошла хорошо. Сталин спросил об их здоровье и, услышав в ответ, что они готовы служить Родине в любом месте, где будет приказано, перешел к делу. Он задал много вопросов, по которым чувствовалось, что Сталин и сам хорошо в них разбирается и тщательно их проработал и обдумал. Ответы его, видимо, удовлетворили.

– Ну что ж, товарищи, подытожим. Поскольку вы имеете самое непосредственное отношение ко всем этим предложениям, то вам и предстоит показать их правильность. Есть мнение назначить вас, Леонид Григорьевич, командующим Брянским фронтом, а Михаила Георгиевича – начальником штаба. Членом Военного совета вам дадим Дмитрия Александровича Лестева, он человек молодой и решительный, опытный в военных делах. А есть ли у вас, товарищ Петровский, кандидатуры на должность заместителя командующего фронтом?

– Так точно, товарищ Сталин! Генерал-лейтенант Лукин Михаил Федорович. Его должны на днях выписать из госпиталя.

Сталин кивнул:

– Вижу, вы в госпитале времени не теряли. Не только с документами работали, но и к людям присматривались. Ставка согласна с кандидатурой заместителя командующего фронтом.

От Сталина не укрылась радость обоих от того, что и дальше они будут работать совместно. Он улыбнулся и продолжил:

– Вам будут даны самые широкие полномочия, вся новая техника, о которой идет речь в докладных записках, будет направляться в первую очередь к вам для всесторонних фронтовых испытаний. Соответствующие поручения руководителям нашей промышленности, конструкторам и ученым уже даны. Курировать фронт со стороны Ставки будет генерал армии Жуков. Ставка Верховного Главнокомандования высоко оценивает проделанную вами работу, решение о вашем награждении будет принято в ближайшее время.

От Сталина генералы вышли в приподнятом настроении. Шапошников отпустил их отдыхать, а утром они явились к нему и проработали весь день, вникая в обстановку и планируя и согласуя с Генеральным штабом дальнейшие действия своего фронта. А вечером они снова были вызваны в Кремль, где Михаил Иванович Калинин вручил им ордена Ленина. Рано утром следующего дня генералы вылетели на фронт.

В кабине полуторки было холодно, дуло немилосердно, и Северов замерз как цуцик. Когда он, снова голодный и замерзший, в своем бомжеватом прикиде появился в штабе полка, то больше походил на пленного румына, чем на командира РККА. Находившиеся в штабе три воендевушки смотрели на Олега с нескрываемым презрением. На них была хорошо подогнанная по фигуре форма, на вешалке висели новенькие шинели из английского сукна, возможно, пошитые по индивидуальному заказу, на гимнастерках блестели какие-то значки. Но Северову было не до рефлексий по поводу своего внешнего вида, он отдал свои документы румяному старшему лейтенанту, помощнику начальника штаба полка, и сразу переместился к печке, собираясь немного отогреться.

– Что, солдатик, замерз? – насмешливо спросила одна из девушек. – В тылу-то еле жив, а что на фронте будет?

Разговаривать с девицами в резкой манере не стоило, хотя и очень хотелось, поэтому Олег промолчал и продолжал отогреваться у печки.

– Оставь его, Наташа. Не видишь, мальчика только от мамки оторвали. Страдает, бедняжка!

Летчицы весело рассмеялись. Это был перебор, но ничего сказать в ответ Олег не успел, старший лейтенант, смотревший его документы, неожиданно резко сказал:

– А ну тихо! Он не солдатик, а лейтенант, командир эскадрильи. У него боевых вылетов под сотню, восемнадцать сбитых лично. Награжден двумя орденами Красного Знамени. А к нам из госпиталя, после ранения. Ничего себе, три раза сбивали над оккупированной территорией, три раза возвращался! Лейтенант, да ты кто вообще такой?

– Там же написано, – засмеялся слегка отогревшийся Олег. – Лейтенант Северов, авиация КБФ.

Девушки смотрели на него с откровенным удивлением.

– Ну и приодели тебя в госпитале! – старший лейтенант покачал головой. – У нас тут со снабжением пока неважно, но постараемся что-нибудь придумать.

На улаживание всяких формальностей с документами потребовалось некоторое время, после чего он был определен на ночлег. Разместился Северов в комнате вместе с пятью другими пилотами, которых тоже направили в 33-й ИАП КБФ. Два лейтенанта, три младших лейтенанта. Судя по виду, все воевали, зеленых новичков нет.

Антон Соколов, лейтенант, летал на ЛаГГ-3. Пять сбитых. Орден Красной Звезды.

Роман Воронин, лейтенант, летал на МиГ-3. Шесть сбитых. Орден Красного Знамени.

Иннокентий Журавлев, младший лейтенант, летал на ЛаГГ-3. После госпиталя. Три сбитых. Медаль «За отвагу».

Вадим Хомяков, младший лейтенант, летал на ЛаГГ-3. Четыре сбитых. Орден Красной Звезды.

Владлен Железнов, младший лейтенант, летал на МиГ-3. Два сбитых. Медаль «За боевые заслуги».

Вот такая компания. И лейтенант Северов, два ордена Красного Знамени. В прошлом старший летчик в 12 ИАП, командир эскадрильи в 4 ИАП ВМФ.

С мужиками познакомился быстро, воевавшие практически с начала войны летчики быстро распознали своего. История у всех, кто воевал летом – осенью 41-го, была богатая, но выходами из вражеского тыла очень заинтересовались. Железнов один раз выходил из вражеского тыла, ощущения свои помнил хорошо. Журавлева сбивали целых два раза, но над своей территорией. В общем, тема для разговоров была долгой, на несколько вечеров.

А на следующий день началась учеба. Сначала всех посадили в класс, изучали матчасть – Як-1. Потом начались и полеты. Три недели интенсивной учебы, полеты каждый день. На восстановление навыков пилотирования истребителя ушла целая неделя, потом стало получаться (помнят руки-то!). Сначала Олег летал в роли ведомого у Воронина, но через две недели руководство запасного полка, оценив его уровень, назначило Северова ведущим, а ведомым стал Железнов. Тот отнесся к этому спокойно. Хлебнувший полной ложкой военного лиха, он прекрасно понимал, что Северов в качестве ведущего – его дополнительный шанс на выживание. Вообще все летчики оказались очень неплохими пилотажниками и стрелками, Олег делился с ними всем, что знал, и ребята воспринимали все на лету в прямом и переносном смысле слова. Уже через день после знакомства все шестеро стали вместе бегать и заниматься гимнастикой. У командования запасного полка они были на отдельном счету, после обучения их должны были забрать, а командиру полка очень хотелось оставить хоть кого-нибудь из них инструктором. Впрочем, их инструктор – старший лейтенант Тяжелов, которому исключительно подходила его фамилия, тоже был очень хорошим летчиком. Объяснял он все неторопливо и доходчиво, никогда не повышал голос и не ругался. Ну, на шестерку опытных летчиком обижаться было не за что, а вот молодняк из военных училищ откалывал номера. Тяжелов учил еще восемь человек этих птенцов. Один сел на брюхо, не выпустив шасси, его учили на И-15, он просто забыл это сделать. Другой дал на посадке такого козла, что подломилась стойка шасси. Третий потерял ориентировку и с трудом нашел аэродром, уже на последних каплях горючего. Летчику-инструктору надо иметь железные нервы! Тяжелов только вздыхал и продолжал терпеливо объяснять новичкам их ошибки. А однажды вечером, прогуливаясь перед сном, Северов и Железнов услышали голоса из окна комнаты, где располагался кабинет командира запасного полка. Тяжелов ревел медведем, скандалил так, что летчики просто не могли себе представить такой сцены с его участием. А требовал он от командира отправить его на фронт! Эти едва умеющие летать пацаны скоро будут на фронте, а он, Тяжелов, остается в тылу, прячется за их спинами! Потеряв терпение, командир полка тоже орал, что тогда все здесь, и он в том числе, тоже прячутся за чужими спинами. А кто будет учить их летать? Кто сделает из них летчиков? Успокоившись, командир полка сказал, что сам получил втык от начальства за бесконечные рапорты о переводе на фронт и Тяжелова прекрасно понимает. Будет возможность – отпустит. Олег и Владлен переглянулись, вот такая жизнь в тылу. Никто из них не хотел бы остаться здесь инструктором, так что Тяжелова, да и командира полка, они прекрасно понимали.

А под конец обучения им пришлось выступить в роли противников для девушек из 586-го истребительного авиаполка. Летали те неплохо, очень даже хорошо, но Олег вспомнил, читал еще в прошлой жизни, что их в истребительные части быстро перестали брать. Женский организм все-таки хуже переносит нагрузки. Видимо, это не лишено смысла, так как ребята их просто перелетали. К тому же за три недели ежедневных полетов по два-три раза в день они здорово натаскались не только в пилотировании, но и в тактике. Девушки были сильно разочарованы, но когда появился Северов в своих обмотках и обрезанной шинели, их возмущению не было предела. Проиграть заслуженным боевым летчикам – это одно, но такому чучелу – совсем другое. Соколов и Воронин на правах старших товарищей стали их успокаивать, и вскоре девушки уже смеялись над своей горячностью. Вечером они предложили прийти к ним в гости, попить чаю, поговорить. Заодно отметить 23 февраля, День Красной Армии и Флота, сразу после торжественного собрания.

А ребят ждал еще один сюрприз. Командир полка объявил им, что завтра они будут получать новую технику. Что за самолеты, он точно не знает, но вроде не «Яки». И вообще не наши, а иностранные. Северов подумал, что если это «Харрикейны», то вот будет облом! Но вслух ничего не сказал. Он не знал, когда в СССР стали по ленд-лизу поступать «Аэрокобры», «Спитфайры» и «Киттихауки». Может, что-то из них?

Олег колебался, идти ли ему в гости к летчицам из 586-го ИАП, но Соколов сказал, что его пригласили персонально, одна из девушек очень хотела познакомиться с ним, летчицу впечатлила его техника пилотирования.

Северов слышал, что порядки в женских подразделениях очень строгие, но все оказалось намного проще. Командование полка с большей частью личного состава уехало в Москву, а шесть девушек остались ждать новые самолеты. Их обещали со дня на день. Так что если не шуметь и не привлекать внимание, можно устроить нормальные вечерние посиделки и попить не только чаю, но и чего покрепче. Это самое «чего покрепче» истребители уже раздобыли – две бутылки чачи и три бутылки оджалеши. Все это богатство им предоставил троюродный брат Вадика Хомякова, который служил в Закавказском военном округе, в транспортной авиации. Вадик не жмотился и сразу сказал, что это для посиделок с девушками. А тут и случай представился. Тот же бесценный брат Вадика привез еще и целую сетку мандаринов и чай в бумажном кульке. Прикупили на рынке немного сала, Кеша Журавлев сделал салат из редьки с морковкой, нашлась и пара банок тушенки. У девушек был хлеб, хрустящие соленые огурчики, десяток вареных яиц, картошка в мундире. В общем, устроили настоящий пир.

Интересовавшаяся Северовым девушка оказалась младшим лейтенантом Викой, фамилия у нее была Галанина. У нее были роскошные черные волосы, карие миндалевидные глаза и грудь третьего размера. На вид ей было года двадцать два, она была единственной девушкой в бриджах, все остальные были в юбках. Оказалось, что она получала обмундирование позже всех, и юбки ее размера не нашлось.

Все быстро разбились на пары, благо ребят и девушек было одинаковое количество, и принялись уничтожать съестное и спиртное под замысловатые тосты. Первый был, впрочем, простой – за Победу. Второй – традиционно – за Сталина. А дальше дали волю фантазии. Олег угощал Вику мандаринами, подкладывал в тарелку еду посолиднее, сам съел вареное яйцо, пару картофелин, похрустел огурцом. Оставшись верен себе, спиртного в рот не брал, с удовольствием пил свежезаваренный чай. Хотя на оставшиеся одиннадцать человек вина и чачи было немного, девушки немного захмелели. Все-таки чача была очень крепкая, хоть и пилась легко.

Ребята и девушки спели несколько песен, у некоторых были очень хорошие голоса. В прошлой жизни Олег имел хороший слух, но совершенно не имел голоса, поэтому подпевать даже не пытался. Потом потанцевали под негромко игравший патефон, снова сели за стол и допили-доели почти все, что еще оставалось.

– А ты никогда не пьешь? Совсем?

– Совсем. Не привык раньше, сейчас зачем привыкать?

– Без этого на войне свихнешься! – убежденно сказала Вика.

– Пока не свихнулся, обойдусь и дальше, – засмеялся Северов.

Девушка немного помолчала и спросила:

– А ты не считаешь нашу встречу пиром во время чумы? Ну, в смысле, что вся страна воюет, а мы тут пьем, едим, танцуем…

– Не считаю! Мы за чужими спинами не прячемся, придет наше время, улетим обратно на фронт. Когда – решаем не мы. Сейчас тысячи людей голодают, но если мы тоже не будем есть, им лучше не станет. Мы ни у кого счастье не воруем, оно наше, все, сколько есть!

– Ты прав, извини, – девушка вышла из задумчивости и совсем тихо добавила: – Пойдем со мной.

Три пары уже куда-то исчезли, барак, в котором жили девушки, был почти пустой. Вика привела Олега в небольшую комнату с двумя кроватями, в углу которой стояла длинная вешалка с летными комбинезонами. В комнате было жарко натоплено, довольно светло от фонаря за окном.

Вика стащила сапоги, стянула бриджи вместе с кальсонами.

– Я тоже хочу свой кусочек счастья! Я хочу, чтобы меня обнимал сильный и уверенный в себе мужчина! Потому что мне очень страшно одной! А рядом с тобой спокойно!

Девушка обняла Северова и ткнулась ему лицом в плечо.

Олег не был ее первым мужчиной, но опыта у нее не было практически никакого. Так что вскоре она забыла обо всем на свете, о войне, о своем страхе, о холоде за окном. Ее руки обнимали Олега за шею, тело отзывалось на ласку, по нему проходили сладкие судороги. Через полчаса Вика обессиленно вытянулась на кровати. В комнате было очень тепло, и Вика лежала на животе поверх одеяла, а Северов гладил ее по бедрам, ягодицам, спине.

– Мне кажется, городской девушке на войне тяжелее, чем деревенской.