Убить генерала

«Тот, кто готовит войну, должен приготовиться к тому, что в тылу окажутся диверсионные группы». Это запоздалое правило генерал повторял сотни раз. Равно как и другое: «Насилие неистребимо, поэтому террор вечен». Поэтому в войсковых подразделениях стали появляться антитеррористические группы, укомплектованные классными разведчиками.

– Тебя считают лучшим стрелком подразделения. Ты отличился? Сколько раз?

– Я не считал, товарищ генерал, – ответил Близнец.

– Есть возможность отличиться еще раз. Большую группу разведчиков обнаружить легче, чем маленькую... – Командующий некоторое время провел в молчании. – Готовься к рейду. Пойдешь вдвоем со своим наблюдателем. Вас проводят до границы, которую вы обычно патрулируете, дальше пойдете вдвоем. Нам нужны разведданные о том районе. Информацию будешь передавать по рации. Более полно обрисуешь обстановку по возвращении. На все про все у тебя восемь дней. Наготове будем держать пару вертолетов, подстрахуем тебя.

* * *

Две бесформенные фигуры, походившие на йети, растворились в «зеленке». Ступили за деревья и словно растаяли.

Топографических карт не было, лишь данные аэрофотосъемки. Примерный маршрут был разделен на короткие этапы. Равно как и обратный маршрут. «Никогда не знаешь, остались ли после тебя следы, – вспоминал Виктор. – Нельзя возвращаться тем же путем, каким шел на огневую позицию. А если удалось поразить важную цель, противник будет всеми способами стремиться схватить или уничтожить снайпера».

Определяя нужное место, Близнец не шел к нему прямой дорогой, но и не останавливался, чтобы не подвергать себя еще большей опасности. Очень трудно передвигаться таким способом. Но еще труднее представлять, как тяжело твоему товарищу. Это он, твой наблюдатель и оруженосец, несет на себе килограммы снаряжения, боеприпасы, провиант, радиостанцию. А у тебя лишь винтовка. Твой товарищ делает все, чтобы ты не устал. Он валится с ног, но не подает вида. Он идет за тобой, соблюдая дистанцию, и готов в любое время подстраховать тебя, вступить в бой, закрыть грудью. Вот кто такой твой напарник, твой ангел-хранитель.

Пара разведчиков углубилась так далеко, что, казалось Близнецу, вон за тем деревом стоит Шамиль Басаев, чуть дальше – Усама бен Ладен. Еще немного, и откроется целая страна террористов и бандитов: с железнодорожным вокзалом, взлетной полосой, с кафе и ресторанами... Странное чувство.

Основную базу боевиков разведчики обнаружили на четвертый день рейда. К вечеру они поменяли подсохшую траву на костюмах, обновили мелкие ветки и заняли высотку с приличным обзором. Близнец не сразу увидел тщательно замаскированную базу. И с воздуха ее обнаружить было невозможно. По сути, она являла собой лагерь, скрытый в горном лесу. Отдельные участки были «задрапированы» маскировочными сетками; такая же картина и над палатками. Палатки отстояли друг от друга на несколько метров. Были и большие армейские, и небольшие туристические.

Сергей Попов, занявший позицию справа от снайпера, смотрел в бинокль. Он доложил не сразу, больше минуты находился словно в ступоре. Потом тихо прошептал:

– Вот они...

– Вижу, – так же шепотом отозвался Близнец.

Разведчики, заняв высотку, подвергли себя смертельной опасности; и легче не становилось от того, что вся «урбанизированная местность» кишела смертями. Чеченские наблюдатели изучили каждый куст вокруг лагеря и в любой момент могли увидеть два зеленоватых холмика, поросших травой, которых раньше не наблюдалось.

Нужно менять позицию, принял решение снайпер.

– Отходим, Серега! – прошептал он.

Сантиметр за сантиметром пара разведчиков отползала с высотки. Помогал ветерок, играющий с листвой и пиликающий невидимым смычком по буковым веткам.

Теперь надо было определиться с выставленными секретами боевиков. Судя по всему, снайперская пара сумела пробраться к лагерю между двумя хорошо охраняемыми точками. Слева и справа. Примерно на равноудаленном расстоянии друг от друга. И таких точек вокруг лагеря хватало.

Нужно уходить. Высота лагеря определена – на карте это отметка 2708. По пути к лагерю разведчики часто встречали следы авиаударов: воронки, поваленные деревья, посеченные осколками, изуродованные вековые буки. Время от времени «сушки» наносили ракетно-бомбовые удары, но всегда действовали вслепую, словно прочесывая огромную горную местность.

Нет обратной связи, неожиданно подумал Близнец. Жаль, пилот не может слышать крики раненых боевиков, иначе бы он отбомбился в том районе еще и еще раз.

Спецназовцы сумели просочиться в логово зверя вдвоем, но наткнулись бы на секреты более многочисленным составом. Правильный выбор сделал генерал, невольно похвалил Дронова Близнец.

На пути к лагерю снайперская пара остановилась в том месте, где полгода назад завязался бой патрульных группы спецназа и чеченских рейдовиков. Семь человек погибло. А могло больше, если бы боевики вышли в рейд более многочисленным составом.

Близнец и его напарник отходили по своим следам. В этот раз пренебрегли основным правилом, чтобы не попасть в сектор наблюдения боевиков. Спецназовцы нашли тот единственный, наверное, участок, где к лагерю можно было подобраться незамеченными. Но случайно ли? Может, и так.

Четыре часа ушло на то, чтобы отойти от базы на полкилометра – по хребту и вдоль леса, друг за другом, каждую секунду рискуя скатиться с крутого склона. Уже звезды высыпали на небе, когда Сергей Попов развернул радиостанцию и передал в закрытом режиме радиограмму: «Обнаружил базу. Отметка 2708. Численность боевиков от 100 до 200». Через полчаса пришла ответная радиограмма: Близнецам оставаться на месте. В 5.00 ждать пристрелочного с воздуха и подкорректировать «Воздух» в открытом режиме».

Эта радиограмма практически означала для пары разведчиков вызвать огонь на себя. Они могли увидеть результат пристрелочного выстрела на самых подступах к базе. А до нее снова нужно дойти. Считай, под прицелом снайперской оптики и биноклей ночного видения. Днем намного безопасней, чем ночью. И средств наведения нет. Не та операция, чтобы тащить с собой лишнее оборудование.

В пять утра все и началось. Вначале послышался гул «сухого». Пристрелочный ухнул в трехстах метрах юго-восточнее базы.

– Поправка – триста метров на северо-запад! – выпалил в эфир Сергей.

А предутреннее небо начало распирать от рева штурмовиков и бомбардировщиков. Разведчики, уже не скрываясь, сорвались с места, но тут же напоролись на автоматный огонь сразу с двух сторон: то заработали автоматчики секретных групп. Однако слева выстрелы прекратились, когда на них свалились несколько ракет. «НУРСами лупят!» Изумлению Близнеца не было предела. С воздуха обозначенный район обрабатывали неуправляемыми ракетами. Они ложились в шахматном порядке, уничтожая все живое и неживое, тех, кто не попал под тяжелые авиабомбы, поднявшиеся над базой палатки и трупы боевиков. Реактивные снаряды предназначались для тех, кто уже начал отступление с базы. И для тех, кто подкорректировал их работу с земли.

Близнец отходил к хребту первым, его прикрывал Попов. А реактивные снаряды словно догоняли снайперскую пару, преследовали по пятам. Один снаряд догнал Сергея Попова...

Прошло много времени – час, два, больше. Близнец уже не знал, что отвечать товарищу. Попову начисто срезало ногу, и Близнецу пришлось обрезать штанину на его комбинезоне и оголенные сухожилия, наложить тугой жгут на бедро, вкатить двойную дозу обезболивающего. «Ничего, брат, все нормально, бедро осколками посекло».

...Снайпер похоронил Серегу Попова на второй день, когда уже не осталось сил нести на себе мертвое тело товарища. Он выкопал неглубокую ямку и привалил тело камнями. Он закончил свою работу, когда его вызвали по рации: «Близнец, обозначь площадку. Мы заберем вас». Они тоже отдали последний долг, перевернув отчаянный запрос Близнеца: «У меня «трехсотый»! Тяжелый, б...! Дайте транспорт! Я обозначу площадку красной ракетой!» То было вчера, когда Сергей был еще жив, а снайпер, отступая, снял двух «духов», неожиданно севших на хвост.

– Первый вызывает Близнеца! Обозначь площадку!

– Иди на х..., Первый!

Виктор вернулся в расположение части на восьмые сутки. Шел к своей палатке и слышал то ли одобрительный гул, то ли недовольный ропот: «А мы думали...», «Мы были в шоке!» Кто-то усмотрел в нем черты Рэмбо.

Витька ни с кем не разговаривал, лишь выслушал обрывочные объяснения лейтенанта Клотикова. Тот ничего не стал утаивать, поскольку все происходило на его глазах.

– Дронов побоялся, что боевики из соседних баз пустят в вертолет «иглу». Он же намеревался обойтись без потерь, особенно авиатехники. Сам знаешь, сколько «вертухаев» разбилось в последнее время. Он разрешил выслать транспорт, когда границу патрулирования перенесли дальше в горы. Причем приказ отдал, находясь уже в Моздоке. А здесь оставил своего адъютанта. Мы были в шоке, честно.

– Если он снова выйдет на связь, скажи ему, что я к тому времени успел похоронить товарища... Надо идти за Серегой. Я место покажу.

Сергея Попова не наградили даже посмертно. Крапивину дали орден «За личное мужество». Он не отказался от награды лишь потому, что по возвращении решил отдать орден родителям Сергея Попова. Но не представлял, как он это сделает. Какими глазами будет смотреть на них, что скажет... в свое оправдание; сам-то он остался жив. Это он виноват в том, что Попова нашли на десятые сутки. А могли сразу, если бы старший разведгруппы не послал начальство куда подальше. Потом решил, что оставит орден как память о товарище. Когда Проскурин спросил: «Ты гордишься своим орденом?» – Близнец едва мог ответить. К этому времени он уже думал и разговаривал по-другому, стал по-настоящему взрослым.

Именно эта трагедия черкнула на титульном листе личного дела Виктора Крапивина красную диагональную полосу: «Нефункционален без каких-либо негативных эмоций», и вызвала короткий комментарий оперуполномоченного: «Испортили человека».

* * *

– Тебе знакомо имя генерала Дронова? – спросил полковник Хворостенко.

– Конечно, – кивнул Близнец, бледнея. – Кто ж не знает Дронова?

– Что именно ты знаешь о нем?

– Боевойгенерал. Сейчас вроде бы работает советником в кремлевской администрации.

– А я знаю его очень хорошо, – тише добавил Хворостенко, – очень.

Полковник как-то незаметно начал рассказ. Он сидел перед зашторенным окном и, казалось, выплетал слова из затемненных углов комнаты, из незримо витавшей над толстым паласом пыли, из книг, повалившихся, как забор, на книжных полках, из своего участившегося дыхания – сухого, как степной ветер. Ветер, который перенес Близнеца в далекий 95-й. Он слушал полковника так, как если бы смотрел по телевизору документальный фильм о герое, о правде, о многом-многом другом. Фильм-откровение. Для молодого снайпера привычно-реалистичный. Он легко представлял картины, которые рисовал перед ним хозяин квартиры. Даже в какой-то момент поймал себя на мысли, что жалеет тех, кто не поймет полковника, не сумеет представить гор, рек, людей в военной форме, слов о тупости, глупости, крови и предательстве. Ему казалось, что аудитория гораздо шире...

Военный прокурор рассказывал о гибели Майкопской бригады.

– Она погибла, получив приказ из штаба Объединенной группировки войск в Моздоке. Новый год, в штабе застолье, управление войсками – вслепую: «При напролом! Используй момент!» Поперли, бросив в авангард 131-ю Майкопскую бригаду... Когда в штабе узнают, что из Москвы выезжают сотрудники военного трибунала и Главной военной прокуратуры, в числе которых был и я, задним числом станут отрабатываться боевые приказы и планирующие документы. Как сказал полковник Генштаба Баранец: «Живые спешили списать грехи на мертвых. Живые спасались за счет мертвых. Мертвые были идеальными свидетелями и одновременно виновниками – они не умели давать показаний...» В этой страшной трагедии виноваты многие генералы и полковники Минобороны и Генштаба, замышлявшие штурм Грозного в ночь на 1 января 1995 года. Почему я выделяю генерала Дронова, тогда еще генерал-майора, – об этом ты узнаешь позже. Я не хочу говорить своими словами – слов нет. Я буду свидетельствовать, ибо материалов очень, очень много. Командир батальона Рязанского десантного полка майор Холод: «Наутро, когда десантники, уже в пешем строю прочесывая местность, ворвались в район вокзала, от которого осталось лишь название, и заняли окружающие дома, они увидели, что стало со 131-й Майкопской. Около сотни боевых машин стояли, как на параде, выстроившись в одну колонну. В некоторых даже еще горел свет, работали моторы. Вокруг лежали убитые ребята. Совсем юные. Спасать было некого...» Командир роты десантников капитан Ильин: «Жесточайшей проверке подвергла контрразведка боевого офицера, раненного в голову и сумевшего вывести из окружения двенадцать солдат с уничтоженной БМД. Он десять дней пробивался к своим, его считали погибшим. Вместо благодарности ему предложили перед допросом сдать оружие». В Великую Отечественную такого не было. Командир части десантников полковник Ленцов: «Я часто вспоминаю новогоднюю ночь 1995 года. И вспоминаю с чувством стыда за Отечество. Ночь. Кромешный ад. Горят танки. Мы выносим убитых, раненых. А Россия забыла о нас, посланных погибать, причем непонятно за что. По радио доносятся звуки московского веселья. Идет традиционная новогодняя передача, рекой льется шампанское. Звучат поздравления: «С Новым годом!», «С новым счастьем!» Лишний раз убедился в том, какое в России скотское отношение к армии...» Полковник Баранец: «Я зажмуриваю глаза. И перед глазами одна и та же картина: из боевой машины пехоты в центре Грозного торчат обгоревшие до костей солдатские руки. А рядом – зажравшаяся, с раздутым животом, чеченская собака, лениво шевелящая языком над обглоданной человеческой костью...» В Ростове, Моздоке и Владикавказе не знали, куда складывать трупы, не хватало даже вагонов-рефрижераторов, в которых обычно возили мороженое мясо. Многим бирку прикреплять было не к чему – не было ни рук, ни ног. Номер писали зеленкой там, где можно было его написать. По инициативе Дронова была развернута схожая жутковатая акция: в спешном порядке искали тех, на кого можно было бы повесить награды. В Ростовском госпитале произошел дикий случай. В палату вошел генерал Дронов со своей свитой. Пацану, которому оторвало руки, он вручил от имени министра обороны наручные часы... А теперь скажи, Виктор, не считаешь ли ты, что место твоему ордену тоже в унитазе?

«Да, это его орден», – в очередной раз убедился Крапивин. Он даже не понял, что только что получил подтверждение. Равно как и в вопросе военного прокурора, зачитывающего обвинительную речь, не расслышал вопросительных интонаций. Они были утверждающими. Твоему – место – рядом – с моим...

И соглашался с Хворостенко по многим причинам. Он – молодой, здоровый и сильный – сидел напротив прикованного к креслу инвалида. Он угадывал, что последует дальше, ждал... и надеялсяна продолжение. Он ждал своего очередного согласия.