Спецназ не сдается

Улыбка у Виталия Козырина была не из приятных. Его тонкие губы словно удлинились, вытянувшись в горизонтальную полоску, глаза с прищуром сузились; отдаленно он напоминал американского актера Джона Траволту.

– Меня предупреждали о вашем упрямстве. – Козырин больше обращался к своим молчаливым товарищам, нежели к начальнику базы. Перед собой Виталий поставил конкретную задачу: вывести из игры строптивого и наиболее искушенного в диверсионных делах начбазы; он, по общему мнению, был стариком несговорчивым. – Хочу вас поправить, Андрей Михайлович: конкретные задачи выполняет команда боевых пловцов под началом капитан-лейтенанта Якова Моравеца. А вы – начальник базы, администратор, баталер[10 - Кладовщик.] по большому счету. Однако никак не расстанетесь с мыслью, что вас фактически списали на берег, убрали с боевой вахты. Сколько вам – пятьдесят два или пятьдесят три? – Виталий открыл тонкую папочку, что-то подсмотрел в ней и снова закрыл медленным, ленивым движением. – А вы до сих пор суете свой нос в дела, которые вас давно не касаются. Следите-ка лучше за снаряжением бойцов, за состоянием причальных канатов и швабр.

Словесную пощечину, отпущенную начбазы, посчитал справедливой даже Бобров. Он это заметил – как офицер морской разведки. По-человечески он сочувствовал Тритонычу, понимал его: опыт старого боевого пловца был, можно сказать, незаменимым. Для спецназовцев «Гранита» он был наставником. Списанным ли, со стороны ли – не суть важно. И впервые за эти долгие годы, что он руководит базой, оставаясь в звании капитана 3 ранга и не надеясь, конечно же, на пару кавторанговских звезд, ему указали его место. Администратор, завхоз, баталер, отдавший свои лучшие годы пятому отсеку подлодки и нелегкой профессии боевого пловца.

Сейчас ему нечего возразить, думал за Тритоныча каперанг Бобров, тем более перед этой троицей, чьи полномочия, конечно же, подтверждены на самом высоком уровне; не мог не чувствовать, что кто-то «наверху» вымыл руки и грязной струей поливал лысую голову бывалого капитана. Его былая гордость была сломлена людьми, которые представляли чью-то сомнительную, с одной стороны, а с другой – реальную власть. Бобров даже представил себе слегка заикающийся голос «геолога»: «Вы там п-построже с этим м-морским разбойником».

Что стоит за визитом этой тройки? Какие цели преследует Комитет по госконтролю, и каким боком они соприкасаются с секретным спецподразделением ГРУ, дислоцированным на базе КВФ? Бобров привел слабенькую аналогию: «А почему охраной президента США занимается Министерство финансов? Почему Минфин отвечает за безопасность главы государства?»

– Если нетрудно, пригласите сюда командира подразделения, – как ни в чем не бывало мягким голосом попросил Козырин.

Может быть, Кашинский понял, что его судьба, работа – уже без прежнего энтузиазма и азарта – находится в руках этого импозантного человека. Как у каждого, у Тритоныча было слабое место, и Козырин, зная о нем, нанес короткий и хлесткий удар.

Контроль на государственном уровне… Даже вневедомственный контроль мог поставить крест на работе Кашинского; его карьера давно закончилась, он бился лишь о внешние ее стенки.

«Держать, держать удар!» – мысленно семафорил ему Бобров. «Я беременна – это временно». Умчится эта тройка, и все рассосется.

Кап-три встал и слегка наклонился вперед. «Зря я про удар просемафорил, – покачал головой Олег. – Как бы начбазы паралич не хватил. Шея у него короткая. Предрасположен», – отрывисто закончил Бобров.

А на лицо Тритоныча вернулись жизненные краски. Он снова улыбался, как пять минут назад, часто помаргивая редкими белесыми ресницами. И голос его не изменился:

– Сейчас позову. Я вам больше не нужен? – кап-три надел фуражку, аккуратно поставил стулья на место, вровень с пустующими, придвинутыми к столу. Что-что, а порядок он любил.