Демонстрация силы

– Ирка!

– Крикни, что жратва готова, – посоветовала Лолка, – твоя толстуха мигом выскочит и приплывет.

Николай Кокарев был мускулистым, сильным, резким. Глядя на его выпирающие бугры, словно перетянутые крутыми синеватыми жилами, силу его всегда хотелось использовать по назначению: оттолкнуть лодку от берега, вручить весло, дать команду грести и включить секундомер. И он попрет как сумасшедший.

Лолка улыбнулась. Выкопала ямку и похоронила в ней окурок.

Кок вручил ей картонную тарелку с поджаристой колбаской, завернутой в сбрызнутый красным вином лист салата, и кусочком хлеба. Девушка вдохнула аромат простенького блюда и спросила, проглотив слюну, а заодно и окончание вопроса:

– А почему так ма?..

– А хва… – в тон Лолке ответил Кок, подыграв себе бровями. – Продукты на исходе.

Девушка захрустела слегка подгоревшей на костре румяной корочкой, наслаждалась контрастом оросившего язык горячего сока и прохладой салата. Она мечтательно закрыла глаза: «Винца бы…»

– Кок, дай мне вина, – попросила Лолка.

– Сухой закон в Египте, забыла? Вечером выпьем.

– Что я, алкоголичка какая-нибудь? Или я буйная во хмелю?

Николай наигранно поворчал и подошел к ней с бутылкой сухого мартини. Снова глянув на обнаженную грудь девушки, послал два воздушных поцелуя, громко причмокивая.

– Один глоток, – разрешил он.

Лолка выдохнула, словно освобождала место для вина, и отхлебнула едва ли не четверть бутылки.

– Вот это ты всосала! – неподдельно удивился Кок. – Ну и компрессия у тебя! Везет же Джебу… – Присев рядом, он тоже глотнул из горлышка и спросил: – Я заметил, настроение у тебя с утра было неважное. С Джебом поцапалась?

– Да нет, – покачала головой девушка. – Сон дурной приснился. Кошмар.

– Выкладывай, – потребовал Кок, – иначе сон сбудется.

Лолка медленно покивала, настраиваясь. Она всегда рассказывала свои сны, дурные ли, хорошие – неважно. Сегодня ей приснилось нечто вроде взрослой сказки про Алису в Зазеркалье. В том сне их было четверо…

Они стоят на открытой площадке какого-то завода. Перед ними разыгрывается жуткая картина: несколько человек готовятся казнить товарища с разбитым лицом. Он вроде бы предал этих людей. Они набрасывают на его шею петлю и толкают с крыши. Он болтается на веревке, но жив. Толстяк в майке поднимается по металлической лестнице и оказывается напротив повешенного. Он смотрит на него, отмахивается, как от надоедливой мухи, и спускается. Повешенный кричит ему: «Хотя бы спусти кровь, чтобы я умер». Но тот не обращает внимания. Небольшого роста человек ведет их в зал. Они останавливаются напротив колонны. Пол выложен крупной бело-синей плиткой. Сопровождающий берет в руки пудовую гирю и бросает под ноги. Образовывается абсолютно круглое отверстие размером со стол. Они спускаются. Лолка спрашивает, страшно ли им будет. Она понимает, что назад уже никогда не вернется. Незнакомец говорит, что ощущения будут необычными и будет больно. Потом Лолка оказывается в спальне. Она лежит на кровати. К ней входит незнакомый парень и присаживается рядом. Берет ее за руку. Лолка понимает, что сейчас в спальню войдет Джеб. В общем, быть беде. Незнакомец обнажает ей грудь и целует. Джеб стоит у стены и молча наблюдает. А Лолка уплывает куда-то, голова кружится. Будто впервые ее груди коснулась мужская рука, губы. И она говорит: «Ничего себе, вот это ощущения!» И проснулась. Так и не вышла из той комнаты.

– Да, – прокомментировал Кок, – попала наша Лолка в Зазеркалье, и девку поперло.

– Не надо, – тихо попросила девушка. – В этом сне мне открылась какая-то истина. Я сумела увидеть тайный смысл жизни. Или смерти, не знаю. Очень близко была к разгадке, но чуть-чуть не хватило времени…

– В следующий раз, когда тебя снова попрет и ты свалишься в Закроватье, ты поймешь, в чем смысл.

А Лолке казалось, она все же поняла, что такое смерть. Это когда ты не можешь вырваться из сна, зная, что спишь. И это длится целую вечность… Страшно.

Кок встал.

– Джеб причаливает. Пойду будить остальных.

Но для начала он разбудил моториста, похрапывающего в надувном катере. Его звали Андреем. Он был греком русского происхождения и обслуживал аквалангистов на катере. Он завел двигатель и, пару раз газанув на холостых оборотах, направил лодку к берегу.

Через пять минут у затухающего костерка собралась довольно внушительная компания парней и девушек. Все спортивного телосложения, загорелые. Это Андрей отметил не в первый раз. Компания Джеба, регулярно посещающая Шарм-эль-Шейх, уже трижды пользовалась именно его услугами. Еще и потому, наверное, что Андрей не забыл русский и общаться с ним было легко. Поначалу он обозвал туристов нудистами, но поменял определение, едва увидел, как лихо они, зафрахтовав разъездной катер, парами и поодиночке катаются на водных лыжах. И снова внес изменения. Это он и его товарищи могли кататься, а русские буквально танцевали на воде, вальсировали, зависали в воздухе, переворачивались, вытворяли невообразимые по красоте фигуры высшего пилотажа.

Но еще искуснее они смотрелись под водой. Казалось, это их стихия, и они лишь изредка выбираются на сушу – погреться на солнце, разжечь на рифе (чтобы не было видно с Порта дайверов) костерок.

Раньше Андрей работал грузчиком в рыбацком поселке в районе Набки. Работа тяжелая, до сей поры не мог забыть широких просоленных мостков на бревенчатых скользких сваях, ангаров с широкими воротами, выходящими прямо в море; толпы небритых и грубых от тяжелой работы рыбаков; пропахшие рыбой шхуны с высокими рубками и орды кричащих над ними чаек.

Джеб первым позавтракал и подошел к Андрею.

– Смотаемся в поселок?

– Как скажешь, – ответил инструктор. – Мне все равно, пока счетчик крутится. Заскочим в порт, я бак заправлю.

Рыбацкий поселок находился севернее Шарм-эль-Шейха, почти в горловине залива Акаба. И таких поселков, включая и деревни бедуинов, на Синайском полуострове почти не осталось.

Джеб нашел хозяина артели на причале. Причал ощетинился мачтами с покачивающимися фонарями, ревел обшарпанным автопогрузчиком с разлохмаченной резиной и отполированными, как бивни слона, вилами.

Махфуз Али был в обычной полинявшей синей бейсболке с засаленной нижней кромкой, в клетчатой рубашке нараспашку и белой майке. Он поздоровался с Блинковым за руку и позвал его в контору, расположившуюся с краю причала. Это было двухэтажное кирпичное здание с металлической лестницей, елочкой уходящей до самой чердачной двери, и с плоской крышей. Столбы, убегающие вдоль дороги, терялись в перспективе в леске и гудели на ветру натянутыми проводами. Рядом пристроилось еще одно здание из красного кирпича, с двускатной крышей и широкой террасой.

Кроме нескольких судов, хозяин конторы был владельцем двухэтажной гостиницы на четырнадцать номеров под названием «Gull Nest» – «Гнездо чайки». Что без обязательного добавления «sea» – морская – переводилось еще и как «гнездо для одурачивания».

Центральное помещение конторы с бетонным полом и желобком для стока воды посередине было просторным. Справа пристроились пожарный щит и пара спасательных кругов. Плакаты с предостерегающими надписями-правилами. На стенах длинные, с загнутыми кверху краями, свитки бумаги, испещренные цифрами. Стол с телефоном. На высоком потолке лампы дневного освещения.

Махфуз извинился и сделал пару срочных звонков по телефону, после чего пригласил Блинкова в бар-ресторан, расположенный на первом этаже гостиницы. Бар в это время суток почти всегда пустовал.

Али сам прошел за стойку и налил два виски. Ловко подтолкнул один стакан Джебу и подмигнул:

– За встречу?

– Ага, – кивнул Блинков и глотнул обжигающий напиток. – Катер сделаешь? – спросил Джеб, поставив стакан на стойку.

– Что за вопрос! Конечно, сделаю. Скажи, куда и в котором часу подогнать.

– Риф напротив Порта дайверов знаешь?

– Там два рифа.

– Тот, что ближе к порту, – уточнил Джеб. – Как стемнеет. Только не нашуми, подойди по течению и поставь лодку на якорь. И снаряжение не забудь.

– Сделаю, Джей-Би, – на американский манер обратился к гостю Махфуз. – Утром увидимся?

– Дай бог – увидимся, – ушел от прямого ответа Блинков. – И еще, Али, лично проверь акваланги.

Они разговаривали по-английски. Джеб – с едва уловимым акцентом.

Он допил виски и сказал хозяину, чтобы тот не провожал его. Лавируя между лебедками у пронумерованных мест и плотными рядами пластмассовых ящиков разных размеров, Блинков дошел до края причала. Сел в лодку, отвязал швартов и оттолкнул ее. Еще долго смотрел на хаос, царящий на причале: весы, резиновые шланги, насосы, контейнеры с солью, поддоны, канаты, намотанные на кнехты…

6