Оружие без предохранителя

Из одного полусонного глаза Берча в другой пробежала строка: «Надеюсь, идея родилась в муках. Господи, я был прав насчет того, что кто-то поимел кретина Новеллу по пути ко мне». Вслух он сказал:

– Я буду готов через четверть часа.

– Отлично, – одобрил Сонни. – Спускайся на кухню.

– В столовую, – поправил было его Берч, но Новелла стоял на своем:

– На кухню, дружище, на кухню.

Он сбежал по ступенькам, точно представляя, что ждет его внизу. Повар пришел или придет через пять-десять минут. Обслуживающий персонал – обычно это три или четыре человека – только-только приступил к своим обязанностям. Завтрак здесь подавали довольно поздно: в девять часов. Обед – в два, ужин – в девять. Тогда как в заведениях, подобных этому, ужинать постояльцы садились в семь вечера, и в таком случае хозяева могли рассчитывать на второй, более поздний ужин постояльцев и заработать на этом. В общем и целом сложившийся в пансионате распорядок устраивал Сонни Новеллу.

Шеф-повар по имени Леонардо Невио (ему было около сорока) встретил клиента искренней улыбкой. Он приезжал на работу на синем «Рено», тогда как обслуга просто перешагивала через порог жилого помещения – пристройки к основному зданию пансионата.

Новелла не стал дожидаться от повара вопроса, какого черта приперся на кухню. Он делом показал, чего хочет: сняв с крючка фартук, демонстративно вооружился двумя ножами и чиркнул лезвиями друг о друга.

– Вызываете меня на кулинарный поединок? – нашелся Леонардо.

Новелла рассмеялся.

– Заведомо зная, что проиграю? Ну нет! Вы когда-нибудь слышали о ресторане «Bar-Beef-Q»?

– «Бар-биф-кью»? – повторил Леонардо, представляя сразу две картины: жаренное на решетке мясо и пикник на свежем воздухе; и все это придумали проклятые французы, не преминул отметить про себя итальянский повар, и дали название – барбекю. – Вы уверены, что правильно назвали?

– На все сто, – фигурально ответил Сонни. – У вас найдется свиная грудинка?

– Я пошлю за ней в ближайший магазин. Что-нибудь еще?

– Картофель, лук, соль, черный перец и чугунная сковородка.

Филипп Берч опоздал на десять минут. Впрочем, он ничего не потерял. Приобрел? Тоже вряд ли. Он молча принял приглашение присесть за столик, ютившийся у самого входа на кухню – и если бы не упор на полу, его раз двадцать ударило бы дверью.

– Кофе? – предложила официантка, еще не облачившаяся в фартук.

– Спросите у него. – Берч боднул головой на Новеллу. – Он тут командует.

А Сонни, вооружившись ножом с коротким лезвием, чистил картофель. На сковороде скворчало что-то пахучее, и в этой связи Берч подумал о мухах: здесь их не было. Буквально вчера утром он стонал: «Боже мой, сколько мух в этом году! Что в Новом, что в Старом свете. Впору заклеивать рот не просто скотчем – чтобы мухи в рот не попали, а липучей лентой против мух. Этакий скотч двойного назначения (надо бы подумать о патенте на изобретение или хотя бы проскочить автором оригинальной идеи). Но почему столько мух? Кто-то сломал Седьмую печать?..» Если да, то была она сломана, видимо, здесь, на кухне.

Новелла тем временем нарезал мясо на ломтики и выложил их на сковороду, в самое пекло растопленного свиного сала. Берч проглотил комок, подступивший к горлу, и молитвенно сложил на груди руки; он подбирал слова, которые и станут отказом от жареной (ему казалось, несвежей) свинины, приготовленной Новеллой. Никто не увидел его жеста отчаяния, может быть, кухню заволокло дымом. В представлении Берча дым – два пальца, которые влезли ему в глотку.

Новелла ловко перевернул мясо, дал ему немного пожариться на другой стороне и выложил сверху нарезанный картофель. Берч отдал ему должное: тот и не думал демонстрировать поварские навыки, готовил как-то привычно, как это делают дома те, кто просто умеет и любит это делать. Он не старался произвести впечатление, наконец-то определился Берч.

Сонни добавил лук, накрыл сковороду крышкой и только после этого присоединился к товарищу. Только сейчас тактичная официантка подошла к Берчу во второй раз и повторила вопрос:

– Кофе?

– Черный, – сделал выбор Новелла, не сводя глаз с чернокожего партнера.

– Боишься, что сахар и сливки отобьют нам аппетит?

– Все дело во вкусе.

– Да уж...

Они успели выпить кофе. Новелла дважды подходил к плите – солил, перчил, переворачивал жаркое (так ошибочно назвал это блюдо Берч – далеко не гурман). Он просто любил вкусную и здоровую пищу. Может быть, он и оценит вкус – ведь вкус есть у всего, но здоровьем здесь и не пахло. В прямом и переносном смысле на кухне витала смерть...

Как ни странно, но именно запаха свинины не было. Берч уловил аромат черного перца. Он с каждым мгновением усиливался, преобладал над остальными. И ему стало интересно. Он последовал примеру Новеллы и, вооружившись вилкой, подцепил кусочек хорошо прожаренного мяса и отправил его в рот. Когда проглотил его, даже не осознав, что оценил вкус, потянулся за вторым. Только теперь Сонни Новелла улыбнулся. Он, как ему показалось, отдал должок за прекрасный напиток, которым его недавно угощал сам Берч. И то и другое было необычайно простым, этим-то и подкупало.

Они плотно позавтракали. Филипп Берч вытер жирные губы салфеткой и откинулся на спинку стула. Отказавшись от второй чашки кофе, попросил принести минеральной воды. Новелла предложил перейти в столовую.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Берч.

– Тема не срочная и не столь важная, – начал Сонни, – но решить ее, по-моему, необходимо. Как известно, камешек в ботинке не дает нормально ходить. Ордер требует использовать в рапортах заказчику оперативный псевдоним агента. У Виктора есть позывной – Скоблик. Неважно, как относиться к нему – серьезно или не очень, я слышал такие псевдонимы... – Новелла махнул рукой, припоминая русский синоним – «кликуха». – Так вот, подходит он ему или нет, не суть важно, дело не в этом. На мой взгляд, это может спровоцировать агента на его воспоминания о русской спецшколе. Позывной закреплен за ним как материал, если позволительно такое сравнение. Впрочем, в этом вопросе ты сильнее меня.

– Тут нечего обсуждать, – сказал Берч, – вопрос закрытый. На повестке не менее важный: какое имя дать нашему детищу?

– Это смотря кто мать и кто отец.

Берч вспомнил и рассказал анекдот на тему «родители и дети»:

– Разводится супружеская пара и не может поделить детей, а их – трое. Муж хочет оставить себе двоих, жена – тоже, оставив мужу одного. Спорят час, два. Судье все это надоело. Он выразительно глянул на выступающий живот женщины и вынес вердикт: «Приходите в следующем году, когда у вас будет четверо детей».

Берч в задумчивости потер подбородок. Нащупав жирное пятно, вытер его салфеткой.

– Я вспомнил одну беседу с Виктором. Его самая первая кличка – Самбади.

– Самбади? – удивился Сонни. Он подавил в себе вопрос: «Почему я об этом первый раз слышу?» Но были вещи, о которых он слышать не хотел, чтобы не занимать ими драгоценную память. С другой стороны, ему надо было обеспокоиться элементарной вещью, такой как видеозапись или протоколирование всех бесед с участием Виктора Скобликова. Новелла упустил этот момент. Он аккуратно вел записи своих разговоров с агентом и как-то безответственно надеялся на то, что то же самое делает и его напарник Берч. Но каково же было его удивление, когда на его законный вопрос на эту тему Берч ответил отрицательно: нет, он не ведет протоколирование бесед, но делает заметки в своем блокноте. Перед мысленным взором Сонни предстал вечно неопрятный, с зеленоватой сигарой во рту, в грязном плаще лейтенант Коломбо.

...Берч, вернувшийся в свой номер, первым делом проверил частоту пульса. Она составила восемьдесят три удара в минуту. Ему же казалось, что утреннее обжорство загнало его пульс за сто. «Не так уж плохо», – успокоился он.

* * *

Новелла был вынужден признать, что Берч был одним из немногих, посвященных в тайну гипноза. Любой может овладеть механизмами гипноза, но только тот, кто обнаружил в себе телепатические способности, сможет развить их и внушение передавать из мозга в мозг. Какую бы природную силу воли ни имел человек, он всегда рискует подчиниться воле другого человека, даже менее сильного духом, но обладающего личным влиянием, внушением и самовнушением. Корабельный психолог, которого и Новелла в том числе в шутку называл «регентом», на вопрос, каждый ли может стать гипнотизером, ответил: «Каждый». И добавил: «Желаю вам успехов». И это была небрежно завуалированная отповедь. Он не был гипнотизером, потому что временами был неискренен, курил и прикладывался к бутылке. Правда, Филипп Берч не являлся убежденным трезвенником, не гнушался чашкой кофе и прочим, что возбуждало нервную систему.

Как-то раз Сонни подумал о том, что Филипп всегда заработает себе на кусок хлеба: Берч в полной мере обладал холодным гаданием, или, как его еще называют, «уличным гипнозом». Этой схемой пользуются мошенники, в частности цыгане. Он даже представил Берча на улице: засучив рукава, тот формирует в мозгу жертвы устойчивый очаг повышенного возбуждения по органам чувств. Вот его жертва замерла, сковалась, распахнула остекленевшие глаза, перестала соображать и трезво контролировать свое поведение. Он подстраивался и присоединялся к настроению, заботам и мыслям жертвы, копировал его дыхание, позу, движения, артикуляцию, мимику, скорость речи, наконец – силы эмоционального возбуждения. Так цыганка просит у потенциальной жертвы руку погадать, и это самый быстрый путь к достижению управления человеком.

* * *

Берч неотрывно смотрел в глаза Скобликова, впавшего в гипнотическое состояние; впрочем, такой пристальный, требовательный взгляд, по глубокому убеждению Новеллы, был нужен как мухе кеды. К чему сверлить взглядом человека, который уже в трансе и твоих вспученных глаз не видит? В этой связи Новелле припомнился часто повторяющийся эпизод из английского телесериала: «Смотри мне в глаза, только в глаза! Не смотри по сторонам!» Скрывая смешок, он невольно хрюкнул и, дабы не попасть в немилость к Берчу, быстро вышел из комнаты.

Филипп Берч остался один на один с реципиентом; он почему-то был уверен, что Новелла уйдет по этическим, профессиональным, любым другим соображениям, поэтому не попросил его сразу.

Психолог обмяк и больше минуты провел с закрытыми глазами. Тот напряженный взгляд, который утомил его и насмешил Новеллу, был «сторожком»: реципиент не видел его глаз, но чувствовал сам взгляд, искровыми разрядами проникший в его мозг, навесивший очередной запрет на выход из транса.

– Ты слышишь меня? – спросил Берч после того, как получил ответы на ряд стандартных вопросов. Вообще же он сеанс начал с того, что усадил Виктора на стул и потряхивал его кистями до тех пор, пока они не расслабились; затем отпустил одну кисть, и она упала мимо колен – это означало, что пациент лишен силы сопротивляться. Поднеся ладонь к его виску, он спросил: «Что ты чувствуешь?» – и получил ответ: «Тепло. И... я теряю равновесие». Он убрал руку, и беспокойство в глазах Виктора исчезло.

– Да, я слышу вас, – ответил Виктор голосом, показавшимся гипнотизеру чересчур слабым и вялым.

– Тебе некомфортно? Что-то тебя беспокоит, может быть?