В бою антракта не бывает

– Меняем валюту? – осведомился Климов, здоровенный под два метра сержант милиции. Он подошел ближе к киоску и заметил вместо испуга на лице Ирины лишь легкую провинность.

– Да. Сбербанк уже закрыт. Вернее, как мне сказали, валютные операции там сегодня проводятся только до половины первого. Я с поезда, – добавила она, словно намереваясь унять возникший у сержанта профессиональный интерес.

– С поезда ходят толпами, скупают даже спички, только расплачиваются, как и положено, рублями. Я могу проводить вас в одно место, где валюту принимают круглосуточно.

Климов допустил ошибку, схватив Ирину за руку. Ему пришлось тащить нарушительницу закона чуть ли не волоком. И только в непосредственной близости от отделения милиции она перестала сопротивляться.

Климов провел ее в отделение через запасной выход. Открыл дверь пустующего кабинета для допросов, втолкнул нарушительницу внутрь и даже не задался вопросом, скольких «нарушительниц» он проводил в кабинет схожим образом. Зашел следом и закрыл дверь изнутри. Усевшись за массивный стол, он привычно начал играть роль дежурного следователя. Он не раз насиловал деревенских дур и городских умниц в этом кабинете. Недавно понял, что прелюдия – игра в следователя и нарушителя, больше похожая на игру в доктора и пациента, – доставляла ему удовольствие.

Из ящика стола он вынул лист бумаги, приготовил ручку. Освободил нагрудный карман рубашки от стодолларовой купюры и посмотрел ее на свет.

– Откуда она у вас?

– Что значит откуда? – Ирина пожала плечами. – Например, я могла приобрести ее в самарском банке.

– Где ваш билет?

– Он у проводника. Корешок билета остался на столике в купе. Рядом со стаканом с чаем.

– Понятно. Сумку на стол.

Ирина послала взгляд на свой паспорт, за чье изучение взялся дотошный сержант.

– Поймите, я ехала в поезде, все мои вещи остались в купе.

Она впервые встречала безграничную тупость правоохранительных органов в лице этого человека. Его ограниченная власть была безгранична здесь, в Верхних Городищах, «отдельно взятом сибирском регионе».

– Послушайте, как вас зовут? – Ирина сложила руки на груди. – Я не сделала ничего противозаконного. У меня закончились продукты, деньги – я говорю о рублях, а доллары поменять негде. Я пыталась обменять их в сберкассе. Ну, хорошо. Я могу заплатить штраф.

– Это после того, как я составлю протокол, передам дело в суд, – сообщил Климов, готовый составить протокол и за курение в неположенном месте. – Завтра судья должен быть на месте.

– Я что же, – осторожно спросила девушка, – должна буду провести ночь в отделении милиции?

– Конечно. Камеры в подвальном помещении относятся к нашему ведомству.

– Вы не сделаете этого. – Ирина покачала головой.

– Я – нет. Я только отдам распоряжение. А сейчас составим протокол. Я спрашиваю, вы отвечаете. Фамилия?

– Андрианова.

– Имя отчество?

– Ирина Владимировна.

– Год рождения?

– 1978-й.

– Кем и где работаете?

– В данное время я безработная. Неделю назад уволилась из самарского госуниверситета. Работала учителем физподготовки.

Ирина отвечала на вопросы и чувствовала себя так, как, наверное, не чувствовал себя тот человек за решеткой, чьи глаза она видела по пути в город. И вот его взгляд, взгляд заключенного, словно в насмешку, привел и ее пусть к кратковременному, но заключению.

Удивлению ее не было предела, когда сержант предложил ей раздеться.

– Женский персонал отдела мы ограничили уборщицей, – объяснил Климов, уже возбужденно дыша. – Я проверю только одежду – брошки, булавки, иголки, металлические части бюстгальтера. Кладите одежду на спинку стула. – Видя что она медлит, Климов поторопил: – Либо при мне предъявляете свои вещи на досмотр, либо в присутствии дежурного и еще пары сотрудников отдела. Но уже в подвале. Я иду вам навстречу.

Ирина расстегнула блузку. Ее удивляло, что в этой комнате она видит оклеенные обоями стены, а не барачные, поеденные жуком доски.

Климов взял в руки бюстгальтер, подержал его в открытых ладонях: и поднес к лицу.

Одним широким махом вперед оставил стол позади себя и наотмашь рубанул Ирину по шее. Толкнул ее к двери, и, когда она, ударившись головой, отшатнулась, Климов развернул ее обратно к столу. Вывернув ей руку, он прошептал:

– Закричишь? – Он вдруг рассмеялся. – Привлечешь внимание еще пары сержантов и пятерки рядовых. Животом на стол, сука!

Ирина вскрикнула, когда Климов резко дернул ее руку вверх. Он так и держал ее – одной рукой. Другой расстегивал ремень на своих брюках, потом на джинсах Ирины. Вынув из кармана нож, он обнажил лезвие и разрезал на женщине трусики. Сложив нож, убрал его в карман, спустил брюки. Сначала одной ногой, затем второй, ударяя по щиколоткам, он раздвинул Ирине ноги. Наконец, почувствовав, что ей уже незачем сопротивляться, отпустил руку и сжал ее бедра.

Он насиловал ее с закрытыми глазами. Лишь во время острых сокращений мышц он, продлевая удовольствие, отрешенным взглядом смотрел в пыльное зарешеченное окно, представляя что угодно, только не то, чем он занимался. Потом он снова смотрел на голую спину жертвы, резко поднимал ее за плечи, заглядывал в глаза, покусывал шею. Снова отпускал. Снова смотрел в окно.

Губы его задрожали, рот приоткрылся, по плечам и спине пробежал приятный холодок. Вот сейчас. Но он снова задержал оргазм на несколько мгновений.

Он долго не отрывался от Ирины, притянув ее к себе с новой силой.

Ему показалось, он мог стоять так вечно. Но вот в коридоре кто-то позвал его по имени.

– Сейчас! – крикнул он хрипловатым голосом. Бросил Ирине бюстгальтер и пошел к двери, на ходу поднимая и застегивая штаны.

– Демонстрация прибора на выставке? – рассмеялся его товарищ, заглядывая в кабинет. – Кто такая? Познакомишь?

– Заходи, – Климов посторонился.

– Не сейчас, – с сожалением на лице отказался товарищ. – Нас шеф вызывает. Слышал про застрявший этап?

– Ну?

– По приказу сверху перебрасываем заключенных в наш отдел.

Климов выругался. Прикрикнул на Ирину:

– Чего ты там копаешься? Сумку, документы, деньги оставь. Дежурный следователь будет тобой заниматься. На выход, сука, быстро! В подвале пока посидишь.

Он схватил ее за волосы и прошипел в самое ухо:

– Бесполезно жаловаться. Здесь ты ничего не докажешь, вдобавок опорочишь всю милицию. Короче, автобус «тута» и «здеся» на маршруте не останавливается. Давай, пошла, шалава!

Ирина слышала, как сквозь толщу воды.