Жмурки с маньяком

«А почему бред, – возразил себе Павел, – когда они регулярно посещают этого доктора? Березин прошел пятнадцать сеансов, «необыкновенный подъем сил» – сказал он, идя на шестнадцатый…»

Приблизительный контингент доктора Мельник знал, теперь придется вплотную заняться самим экстрасенсом.

Аспирин…

Это привычное слово почему-то заставляло журналиста хмурить лоб.

Адрес доктора Ли он нашел в первый же вечер – 17 апреля, после встречи с полковником милиции. Открыв электронный справочник на компьютере, он выписал себе в записную книжку: Ли Алберт Кимович, Вишневая улица, дом 13, квартира 62. А для полной уверенности в среду 19-го числа ехал за Албертом Ли до самого его дома.

Сегодня было 24 апреля, понедельник, – самое неподходящее время для разговора с заместителем главного редактора газеты Виктором Мячеевым. Павел приехал в редакцию в 8.00 и занял пост в приемной. Секретарша Мячеева, Алёна, шутливо посоветовала ему не утруждаться: шеф не примет его. Но тот, едва завидев Павла, утянул его в недра своего кабинета.

Алёна еще в пятницу навела идеальный порядок на столе шефа, и вот Мячеев, как обычно, в считанные секунды привел все в хаос. Мельник не успел присесть на стул, как на пол полетели какие-то бумаги, их место заняли другие, извлеченные из ящика стола, и Мячеев похоронил под ними пепельницу.

Он закурил, бросил спичку на палас и туда же стал ронять пепел.

– Паша, ты меня удивляешь, – начал он. – За полтора месяца ни одного интересного репортажа. Даже Мастодонт заметил это.

Мастодонтом прозвали владельца «Вечерних новостей» Владимира Логуненко, ныне миллионера и прекрасного редактора. Мельник облегченно выдохнул. Выяснялось, что не предстоит никаких командировок и он запросто сможет выбить себе неделю-полторы.

Он помог шефу отыскать пепельницу.

– Я как раз за этим и пришел, Виктор Петрович. Дадите мне десять дней?

Мячеев преобразился.

– Намечается что-нибудь интересное? Ты откопал что-то?

– Может быть, – уклончиво ответил Мельник. – Но предсказания о крахе кабинета министров я вам не обещаю.

Шеф небрежно махнул рукой.

– Это неинтересно. Он встрепенулся и принял деловой вид.

– Я дам тебе десять дней, но вынужден буду доложить Мастодонту, что… какое у нас сегодня число?.. что четвертого мая ты принесешь интереснейший материал.

Павел пожал плечами: а куда деваться?

– Отлично. Скажи мне, Паша, почему ты пропустил три эфира на телеканале? Ты уже ведешь это дело?

– Да, шеф.

– Ты продолжишь работать без аккредитации?

– Да. Я веду независимое расследование.

Редактор побарабанил по столу пальцами и некоторое время молчал.

– Вот что, Паша. Я хочу перестраховаться и дам тебе отпуск на десять дней. Я позвоню в бухгалтерию, лишние деньги тебе не помешают.

– Так это же мои деньги!

– Конечно. Но в данный момент они лишние. Ты же не собирался в отпуск.

– Вы макиавеллевский человек, шеф.

Мячеев удовлетворенно рассмеялся.

К дому Алберта Ли журналист подъехал в начале одиннадцатого. Запарковав машину, он вошел в кафе и занял место у окна.

Посетителей было немного, к нему тут же подошел официант. Павел заказал овощной салат с орехами и апельсинового соку. В этот раз на нем были джинсовые брюки и сиреневый шерстяной пуловер. Усы, которые он носил в течение последних полутора лет, пришлось сбрить, но Павел не жалел о них. Мельник кое-что изменил и в прическе. Последней деталью были солнцезащитные очки. Осмотрев себя в зеркале, Павел остался доволен: вряд ли его узнает кто-то из поклонников раздела криминальной хроники 6-го канала.

В 1992 году газета «Вечерние новости» купила у телекомпании «6 плюс» 30 минут эфирного времени, где 10 минут были отведены под раздел криминальной хроники – личный проект Павла Мельника. Вели ее поочередно Павел, Николай Волков и Людмила Паршина.

Людмила – высокая жгучая брюнетка – немного отвлекала внимание телезрителей от основных событий голубыми глазами и, особенно, пышным бюстом. После первых трех ее репортажей камера стала «наезжать» на девушку, отсекая ее природные достоинства. На экране были видны практически ее голова и плечи. Людмила возмутилась, режиссер – тоже, но вскоре нашли оптимальный вариант: в начале и в конце репортажа Людмилу стали показывать чуть ли не по пояс, а в остальное время – «голова и уши», как выразилась сама «криминальная звезда».

Николай Волков вел передачу эмоционально и резко, хорошо поставленным голосом обвинителя. Иногда он придвигал лицо, на котором появлялось особо суровое выражение, к камере. Телезрители невольно отстранялись, боясь, что репортер вылезет из экрана к ним в квартиру. Весь его угрожающий вид говорил: «Доколе будем терпеть, господа!..» Многим он нравился.

Женская половина Климова лучшим комментатором считала Мельника. Ничего от супермена в нем не было: высокий, худой, длиннолицый. У него появилось множество поклонниц, надоедающих ему телефонными звонками. Он регулярно менял пиджаки, одеваясь от Милены Бергман, и все они были в клетку – самая маститая в Климове модельер не изменяла своей традиции, а Павел не изменял Дому моделей Милены Бергман. Это было дорого, но за удовольствия, вернее, за имидж, приходилось платить.

Прошедшую неделю раздел криминальной хроники вели Николай Волков и Людмила Паршина. А Павел наблюдал за влиятельными посетителями Алберта Кимовича Ли.

Вот и сейчас он продолжал наблюдение, медленно пережевывая салат. Надежды на сегодняшний день Павел особо не возлагал. Во-первых, он приехал поздно и Ли наверняка уже нет дома. Трудно допустить, что все дела экстрасенса укладываются в те два с половиной часа, которые он проводит в своем кабинете. Мельник поставил перед собой первую, пока очень туманную задачу: выявить связи Ли, круг его знакомых. Конечно, сделать это только при помощи слежки было невозможно, но это только первый шаг. Внутреннее чутье журналиста подсказывало ему, что он на пороге чего-то значительного и необычного. У него были знакомые офицеры и в милиции, и в ФСБ, но он пока не решался прибегнуть к их помощи – уж чересчур солидная клиентура у Алберта Ли.

Мэр Аничков приехал на сеанс в четверг 20 апреля в начале девятого вечера. Сначала в подъезд вошли два телохранителя, один из них занял место на лестничном марше, ведущем на второй этаж, второй стал рядом со шторой, и Павел чуть ли не дышал ему в затылок, всматриваясь в тонкую щель между металлическими пластинками. Тогда он пожалел, что воспользовался услугами Ирины, невольно втягивая ее в эту историю: наблюдение можно было вести непосредственно из автомобиля. Мэр быстро поднялся по ступенькам, и третий телохранитель перекрыл вход своей мощной фигурой. Павел засек время: Борис Аничков находился у доктора ровно одиннадцать минут. Безусловно, ни о каком гипнозе речь идти не могла. Он перевел дух, когда вслед за мэром помещение покинул и телохранитель.

Да, в кабинете происходило что-то интересное.

Вообще с подобной ситуацией Мельник сталкивался впервые, хотя были дела сложнее. Впрочем, еще никогда он не видел, чтобы подобная публика неофициальным образом собиралась в одном месте. И у каждого свое время, свое «окно». Но – все они прекрасно осведомлены друг о друге. Начальник милиции назвал два имени – судьи Анатолия Третьякова и мэра Аничкова. «Тебя кто порекомендовал?» – спросил Березин. К Алберту Ли попадают только по рекомендации. А кого может порекомендовать тот же мэр Борис Аничков – не своего же охранника! И еще интересным был тот факт, что многие из них в годах: мэру шестьдесят, начальник милиции на два года старше. Но больными – в прямом смысле этого слова – их назвать было нельзя. Судья Третьяков и прокурор Безруков, к примеру, были намного моложе мэра, но об их недугах знали многие. Тем не менее Виктор Березин удивился, когда столкнулся с Мельником возле кабинета Алберта Ли: «Тебя-то как в нашу компанию занесло? Тебе ведь и сорока нет».

«Среди них я не видел ни одной женщины, – продолжил размышления журналист. – Может быть, они лечатся от импотенции? Уже тепло, многое встает на свои места».

Что еще может быть? – спрашивал он себя, но первоначальное предположение было настолько логичным и всеобъясняющим, что мысли прочно заклинило. Он решил перейти собственно к аспирину – конечно, это условное название. Полковник сказал, что испытывает необыкновенный подъем сил. Недвусмысленное, надо сказать, признание. Но ведь тут даже скандального репортажа не получится, только пошлый анекдот: смеяться никто не будет, а на рассказчика будут смотреть снисходительно. Ну и что, лечатся от импотенции солидные люди как бы нетрадиционным методом. Это их право, и никому не позволено влезать в их личную жизнь. Тем более что все газеты пестрят объявлениями: лечу от полового бессилия, лечу от бесплодия, Центр такой-то медицины приглашает… Да, по-моему, я зря дал обещание Мячееву.

Можно было возвращаться в редакцию и приниматься за настоящую работу, но Мельник все же решил выяснить метод лечения доктора Ли, нет ли в нем чего-нибудь необычного.

Да еще это слово «аспирин» – оно не давало покоя журналисту. Он слышал его и говорил сам тысячи раз, оно перестало вызывать какие-либо ассоциации: температура – выпей аспирин, насморк – прими аспирин, тяжело после вчерашнего вечера – выпей и прими душ, – но мог дать голову на отсечение, что раз или два он слышал его в более странной ситуации, нежели тогда, когда оно прозвучало из уст начальника милиции. Тогда оно прошло незамеченным, но после того как Березин спросил его о самочувствии после аспирина, то старое – незамеченное раньше – стало ворочаться и потихоньку вылезать на поверхность.

Мельник понимал, что насильно вспомнить ему не удастся, знание придет само – неожиданно и вдруг.

Он больше часа вел наблюдение из машины, прослушал две кассеты классической музыки, пытаясь отвлечься, чтобы это вдруг обрушилось неожиданно.

В начале шестого Мельник поехал в типографию «Альфа-Графикс».

«Восьмерки» цвета рубин еще не было, Ирина еще не ушла домой. Павел как был в перевоплощенном виде и темных очках, так и предстал перед ней.

Ирина вздрогнула и с минуту неподвижно смотрела на него.

– Павел… – прошептала она. – Как ты меня напугал! В первые секунды мне показалось, что это Илья: стоит – и смотрит. – Нет, все-таки это я. Я поменял имидж.