Финист Урван и око василиска

– Даже не знаю. Мы недооценили Вольдемара, и это вышло нам боком.

– Значит придётся забыть о мести, – обречённо вздохнул Замврий и посмотрел в глаза брату.

– Нет! – взревел Зинон. – Никогда!

Лицо старшего мага посинело. Ноздри расширились, а вокруг глаз вздулись вены. Мысль об отступлении от намеченных планов была для него невыносима. Ни за что в жизни он не готов простить князя за убийство отца и их собственное унижение.

– У меня есть план и в этом нам поможет финист.

– Финист, но как? – на лицо юноши выползло удивление. – Он, поди, разбился о землю.

– Вовсе нет. Мне удалось его захватить? Вон он, у стены!

Замврий повернул голову и увидел прикованного к скале Урвана. Картина пленного финиста поразила его до глубины души. Непобедимый всадник всех времён и народов каким-то непостижимым образом стал их пленником. Его брату удалось невозможное – сокрушить феникса.

– Не может быть, – изумлённо протянул чародей. – А что с огненным соколом?

– Он рухнул на бастион, придавив собой человек тридцать, но сдохла ли птица неизвестно.

– И что ты собираешься с ним делать?

– Выменяю его на офалмон.

– В своём ли ты уме, брат? – вскрикнул Замврий. – Это проклятый камень. Из-за него погиб наш отец.

– Я не собираюсь его использовать для магии.

– Тогда зачем он тебе?

– В обмен на него василиск уничтожит Дивногорск.

– Брат, не стоит связываться с этим злом. Нам самим по силам будет убить горожан со временем. Возможно не сегодня и не завтра, но когда-нибудь…

– Когда-нибудь, – грубо перебил Зинон. – Я не собираюсь ждать. Эти проклятые баллисты не позволят нам приблизиться к городу. Змей же неуязвим для оружия. Ради своего глаза он сделает всё что угодно и с лёгкостью уничтожит город и, таким образом, наша месть свершится. А мы, возможно, даже получим награду за свои труды.

Тем временем финист приходил в себя. Он качался по полу с одного бока на другой, лязгая цепями. Его глаза ненадолго открывались, после чего вновь закрывались. Наконец спустя минуту к нему вернулось сознание.

Хранитель встал на колени и обнаружил себя закованным в кандалы. Внимательно окинув взглядом место своего пребывания, ужаснулся. Он совершенно не помнил, как очутился в этой пещере. В его голове мелькали лишь разрозненные воспоминания событий после битвы с грифонами.

Услыхав шорох со стороны пленника, Зинон встал с кресла и направился к нему. Чернокнижнику не терпелось поговорить с Урваном и разведать о планах князя, но ещё больше он желал вытащить из финиста признание своей победы.

Пока чародей приближался к всаднику, тот внимательно его осмотрел. Это был коренастый мужчина примерно одного с ним возраста либо ненамного старше. Его рост лишь на пару сантиметров превышал рост брата. Белоснежные волосы, собранные в хвост на затылке, доходили до пояса.

Замврий, кряхтя и постанывая, поднялся с дивана и, прилагая неимоверные усилия, побрёл к узнику следом за братом. Каждый шаг давался ему мучительно и отдавал острой болью в конечностях. Ноги колдуна ныли как в первые секунды после попадания копья. Хоть зелье затянуло раны и срастило кости, однако не избавило от боли.

Первым к Урвану подошёл Зинон. Он стал напротив финиста и горделиво посмотрел на него сверху вниз. Он хотел, чтобы пленник первым обратился к нему со смиренной мольбой и тем самым признал своё поражение.

Всадник отвёл взгляд и склонил голову. Он с первой же секунды догадался о тайном желании чародея. Положение его безвыходно и давать лишний повод для издевательств над собой он не планировал.

– Кто бы мог подумать, – презрительно заявил старший чернокнижник и подбоченился. – Мы с братом сокрушили непобедимого финиста.

– Что с фениксом? – бросил Урван.

– Когда я улетал, твоя птица лежала дохлой на стене бастиона! – Зинон перешёл на крик и, склонившись, схватил Урвана за горло. – Ты проиграл, финист. Окончательно проиграл.

Слова чародея потрясли хранителя. Его сердце вздрогнуло, ведь он не справился с задачей. Бог назначил его беречь сокола и защищать людей, а по его вине птица погибла. Теперь никто не сможет избавить борисфян от коварства соседей и, что хуже, древнего змея. Василиск непременно вылезет из своей норы, как только узнает о смерти феникса.

Мысленно финист попытался призвать своего верного друга, но безрезультатно. Обычно ответ сокола вызывал воодушевление в сердце Урвана, чего сейчас, к сожалению, не было. Это молчание означало либо смерть птицы, либо огненный процесс её перерождения, на который требуется три дня.

– Элогим одним дуновением может легко воскресить феникса, – хрипло заявил финист скорее желая, чем веря.

– Лучше бы тебе при нас не вспоминать своё божество. Из-за него и его дурацких заповедей мы стали изгоями в Дивногорске, – маг отпустил шею всадника и выпрямился. – Я ненавижу твоего Бога.

– Вы, кхе-кхе, – закашлял Урван и опустил глаза. – Вы пострадали из-за заблуждений князя. Он не должен был наказывать сирот за действия их презренного отца.

Слова Урвана сотрясли братьев. Их лица исказило удивление. Они явно не рассчитывали, что о них и об их истории хоть кто-то ещё помнит. Братья полагались на тотальное забвение, в чём видели дополнительное преимущество. Сложно сражаться с врагом, о котором ничего не знаешь, но, когда есть хоть какое-то представление о недруге, намного легче с ним состязаться.

Признание финиста означало только одно: князь ведает кто на него напал. Возможно, именно это знание позволило установить баллисты и отбить атаку.

– Ты глянь, Замврий, до чего докопалась эта ищейка.

– Зинон, – ответил тот взволнованным голосом. – Давай отпустим его…

Зинон развернулся и удивленно посмотрел на брата. Он увидел на лице Замврия сомнение, его губы дрожали, а пальцы судорожно тряслись.

– Ты в своём уме, Замврий? – завопил Зинон. – Как только мы его отпустим, он снова возьмётся за старое и разрушит все наши планы.

– Его птица мертва, а без неё он ничего не может, – возразил младший чернокнижник.

– Он и без неё в состоянии помешать нам. Он колдун, как и мы. Кто знает, какие чары он призовёт, чтобы воспрепятствовать нам.

– Вы ошибаетесь, я не такой же, как вы, – вмешался хранитель. – Я не могу пользоваться заклинаниями и призывать скверну, ибо как только я это сделаю, то немедленно умру. С рождения я обладаю сверхчеловеческой силой и управляю могучим фениксом, но ничего более.

– Ты так говоришь, потому что хочешь освободиться, но не надейся! – прикрикнул колдун и повернулся к всаднику. – Я тебя не выпущу ни при каких обстоятельствах. Более того, ты поможешь мне похитить офалмон.

– Я никогда не пойду на это, и ты меня не заставишь! – решительно заявил Урван. – Никогда!

– Мне и заставлять не придётся. Вольдемар знает, что ты мой пленник. Я отправлюсь к нему с предложением обмена. Мне – око василиска, а ему – ты. Однако не питай пустые надежды. Свободы тебе не видать.

– Зачем тебе глаз змея? Он источает зло. В нём заключена мощная скверна, с которой вам не под силу совладать. Как только вы им воспользуетесь, змей непременно почувствует это и тогда явится за вами и пожрёт, не оставив и следа.

– Я не собираюсь враждовать со змеем. Скорее, напротив. Я предложу ему сделку, – удовлетворённо потёр руки колдун. – В обмен на своё драгоценное око я потребую, чтобы он уничтожил дивногорцев и сравнял город с землёй.

Ответ Зинона потряс Урвана. Он никак не ожидал услышать столь безумный план по уничтожению города. Возвращение змею глаза грозило миру Армагеддоном. К несчастью, колдун, ослеплённый местью, не хотел этого замечать. Ради мнимого торжества справедливости он был готов уничтожить весь мир.

– Ты безумен, чернокнижник. Неужели ты думаешь, что этот гад пойдёт на сделки и договоры с человеком? Ему проще схватить тебя и пытать, пока ты не откроешь всю правду.

– Молчи! – взревел Зинон и саданул что есть силы Урвана по щеке левой рукой.