Зона ужаса

– Что ж, я посмотрю, что можно сделать с вашей писаниной. Загляните через неделю. А пока, если позволите…

Она шагнула к старику, обняла его хрупкое плечо одной рукой, а вторую, с телефоном, вытянула вперед и нажала кнопку фотоаппарата.

– Что ты делаеш-шь?!.

– Это называется «селфи», дедуля.

Перед тем как лечь спать, Алена выложила свежее фото у себя в Твиттере, подписав его «Мой Носферату». Подкарпатский на снимке был смущен и бледен, глаза его тускло блестели, отдавая зеленью. Первый ретвит и комментарий оставила подружка-верстальщица: «Какой импозантный дядечка))))))».

Во вторник в обед Алена заглянула в Сеть снова и, к своему неудовольствию, обнаружила на почте с десяток уведомлений о полученных в Твиттере сообщениях. Все новые комментарии к выложенному фото оставил бывший. Она ничего не ответила: пройденный этап есть пройденный этап, а если Игорек считает иначе, то это его проблемы.

Потом позвонила мать. После короткого и не шибко красочного отчета о пойманных дохлых медузах и найденных на берегу ракушках речь зашла о личной жизни, из чего Алена сделала вывод, что бывший (маман всегда ему симпатизировала) уже успел поплакаться у несостоявшейся тещи на груди.

Нет, мам, у меня никого нет. И я никого не ищу. Общаюсь исключительно с коллегами по работе. А работы много, мам, правда, и я вообще-то прямо сейчас пытаюсь… Так что не могла бы ты?.. Верность догадки подтвердила заключительная речь маман: та в течение пяти минут вспоминала Игорька, какой он был хороший и внимательный и как жаль, что Алена его совершенно не ценила…

Остаток дня прошел из рук вон. Очередной опус прислал Москалев – на сей раз никуда не годный. Якутских шаманов и переселение душ – к чертям собачьим, такого «добра» в газете и так навалом, а надо подумать и о читателях, жаждущих кровищи, убийств, маньяков. Собственно, настроение было такое, что ее и саму тянуло почитать что-нибудь в духе «Баек из склепа» или «Американской истории ужасов». К тому же Алена не собиралась публиковать постоянно одних и тех же авторов, а в архивах сохранились переводы парочки рассказов Роальда Даля и Роберта Блоха. Ах да, и еще дурацкая рукопись дурацкого нетопыря-эксгибициониста. Упыриные письмена требовалось набрать заново на компьютере, а потом посмотреть, что с ними можно сделать в смысле редактуры, но Алена сегодня уже слишком устала. Сколько дедушке лет-то, интересно?.. Они же, нечисть эта, вроде как бессмертны. Двести, триста?.. В любом случае, Семен-Сигизмунд достаточно стар, чтобы подождать еще день-другой.

В итоге к вечеру четверга Алена только начала набирать рассказ Подкарпатского в текстовом файле, попутно выбрасывая из истории ненужные куски. Которых там хватало с избытком. И вообще, творение старика ей категорически не нравилось. Категорически! Вот вечно ей не везет. Всяким малолеткам, судя по фильмам и книгам, встречаются на пути сплошь бесконечно талантливые и романтичные кровососы, ей же попался вампир-графоман.

Подкарпатский ждал ее у входа в метро, похожий в своем извечном пальтишке на бездомного пьянчужку.

– Слушайте-ка, – обратилась к нему Алена без обиняков. – Уж за сто лет, или сколько вам там, дедуля, могли бы и научиться писать! Раз уж в писатели податься решили. Есть же, в конце концов, какие-то курсы, семинары проводят.

Упырь скрипнул клыками.

– «Влас-сть тайн». Могу я рас-считывать на публикацию в текущ-щем номере?

– Очень с-сомневаюс-сь. Полегче, полегче, Семен Сигизмундыч, не надо так зыркать! Могу сказать, что объемы текста я уже сократила. Убрала весь тот бессмысленный треп про ваше детство и отрочество…

– Как ты пос-смела?!

– А у меня был выбор? – возмутилась Алена. – Две трети написанного так или иначе необходимо выкидывать. И потом, дорогой мой не вполне человек, во времена вашей юности, возможно, читатель и готов был продираться через биографические подробности к интересным эпизодам, но в наши дни, в нашем мире людей нужно увлекать сразу, буквально с первых же строчек повествования. Что и подводит нас к следующей проблеме вашего текста – его стиль.

– Что с-с ним не так?

– Он скучный! Неимоверно скучный, затянутый, выспренный. А пафоса сколько, божечки! Огромное количество совершенно ненужных описаний, сравнений, эпитетов. Длинные-предлинные предложения: к концу уже успеваешь забыть, что было в начале. Никуда не годится.

– Но я с-старалс-ся… Эдгар Аллан По… Ховард Филлипс-с Лавкрафт…

– Скончались стотыщпятьсот лет до нашей эры! Их никто уже не читает, товарищ! По крайней мере для развлечения.

– Я и не с-собираюс-сь никого раз-звлекать!

– Оно и заметно. Вот только нашу газету люди читают там, – Алена махнула рукой в сторону ведущего на станцию перехода. – Поутру, когда на работу едут. Пока еще просыпаются. А ваша писанина, дедушка, действует как снотворное. Ну вот что это такое – «хладный диск полночного светила, как рыба в глубине океанских бездн, плыл, серпом Селены взрезая массивные, налитые грядущей грозой тучи»? Что это, если не издевательство над мозгом читателя? Хотите писать так, чтобы было интересно современному читателю, – пишите проще, пишите короче. «На небе сияла луна» – и точка. Понимаете?..

– Допус-стим… – издал Подкарпатский уже привычный для ее слуха горестный полувздох-полустон. – С-сколько мне ещ-ще ждать?

– Не знаю, – отмахнулась Алена. – Две, может, три недели. А то и больше.

– Я терпелив… Но мое терпение не вечно.

– Ой, вот только не надо угроз! Знаете сколько вас таких, страждущих? Тех, кто заваливает письмами и ноет, ноет, ноет – опубликуйте то, опубликуйте се.

– С-сами хорош-ши… С-сколько крови у нас-с, авторов, выс-сос-сали…

– Ой, вот кто бы говорил! Насчет «высосать» и прочего. И вообще. Вас, так называемых «авторов», – сотни! А я одна, одна на всех, и возиться с каждым, как с ребенком, не могу и не буду! Ясно?

Старик, казалось, задумался. Алене от близости этого мозгляка стало зябко, и она уже направилась было к спуску в метро, когда зазвонил телефон.

– Я тебя вижу! У перехода! С этим мерзким старикашкой! – Игорь явно был пьян (о-ля-ля, спортсмен забыл про здоровый образ жизни) и на взводе. – Как ты могла! С ним! С таким!.. После всего, что было! После того как я, ради тебя…

– Как же вы меня все достали. – Алена сбросила вызов и тут же получила повторный. Пришлось возиться, отключать звук у айфона, и это ее задержало.

Подкарпатский, догнав Алену на ступеньках, изрек:

– Ес-сли бы я мог оказ-зать вам какую-нибудь ус-слугу… В качес-стве единовременной благодарноссти з-за труды, так с-сказ-зать…

Затылком она ощущала липкий взгляд Игорька – вполне вероятно, бывший продолжал следить за ними, стоя наверху, у спуска в метро.

– Услугу? Хм…

Настал ее черед пораскинуть мозгами. Продолжающий назойливо вибрировать в сумочке телефон, однако, помог принять решение быстро. Сейчас, когда Алена была на взводе, оно далось ей легко, вопрос как-то сам собой соскочил с языка:

– А это, вообще, правда, что вы в своем рассказе написали? Ну про то, что люди просто так в вампиров не превращаются? Что для этого мало стать жертвой вампира, что обычно от потери крови человек просто умирает?.. Если так и если ваше, дедуль, предложение еще в силе, то, кажется, есть у меня один вариантик…

В течение нескольких дней Алена занималась правкой рассказа. Вычищала излишние «красивости», выгребала устаревшие слова с «ятями» и безжалостно уничтожала рассыпанные по всему тексту в изобилии местоимения и предлоги, выжигала наречия, рубила чрезмерно сложные, длинные предложения на несколько коротких простых. В итоге от исходного текста нетронутым осталось разве что название – оно-то подходило для «Власти тайн» на все сто. Остальное же ей пришлось фактически переписывать набело. Провозившись всю ночь, к утру понедельника она валилась с ног от усталости, но зато – рукопись была готова, бери и сдавай в верстку. Чувство удовлетворения наполняло ее весь день еще и потому, что бывший более не беспокоил ее ни через Твиттер, ни по телефону. А вечером они отпраздновали день рождения подружки-верстальщицы, выпив несколько бокалов «Мохито» и всласть натанцевавшись в ночном клубе.

Во вторник, к приятному своему удивлению, Алена проснулась в постели не одна, а в компании с мускулистым танцором из клуба. Кажется, его звали Конан, она точно не помнила, да и так ли уж это было важно? Не Игорь – и на том спасибо. К тому же он пил и курил. Длинноволосый блондин оказался младше ее на десять лет, но ни его, ни ее это нисколько не волновало, так что она позвонила в офис секретарше, сказалась простуженной, и они не выползали из спальни весь день. Впервые за этот месяц Алена смогла расслабиться и ощутить себя по-настоящему счастливой и свободной.

Так продолжалось вплоть до вечера среды, когда в очередной раз отзвонилась маман. Алена не без гордости похвасталась, что ее личная жизнь наконец-то налаживается. Да, без Игорька. Да, мама, я в курсе, что он пропал без вести, но мне совершенно плевать. Что-о?! Да как ты смеешь! Пускай я плохая, пускай бесчувственная, но я твоя дочь, единственная, между прочим. Как это лишишь наследства? Как… что… Нет!!!

В эту ночь ее белокурый варвар танцевал в клубе, а она не смыкала глаз, лежа в спальне одна. Злилась на старую сумасбродку, гадала, высчитывала, сколько лет еще ей придется мучиться с графоманскими опусами для «Власти тайн», чтобы накопить на собственную квартиру в Москве. В отличие от Сигизмунда, думала она, у нее нет в запасе пары столетий. В отличие от моего Носферату, у меня времени нет вообще – маман прилетает с курорта в конце недели.

Файл с рассказом Подкарпатского был у нее при себе, на флешке, когда в четверг вечером Алена заглянула в кабинет верстальщицы.

– Кофеечку? – предложила та, приветливо улыбнувшись. – Что там у тебя, Аленка, что-то из классиков опять?

– Не совсем, – вместо флешки Алена выудила из сумочки пачку «Ричмонда» и угостила подружку.

Верстальщица выкуривала по половине в день, а в период авралов расправлялась с целой пачкой. В комнатке у нее вечно стоял запах дыма, что вообще-то всеми внутренними правилами редакции было строго-настрого запрещено, но Алена смотрела на эти нарушения сквозь пальцы – сама такая.

– А вот скажи, Вероника, – обратилась она к подружке как бы невзначай, когда они обе устроились на мягком диванчике у раскрытого окна, с кружками горячего кофе и тонкими сигаретами в руках, – если бы ты могла, скажем так, подкорректировать что-нибудь не в газете нашей, а в… окружающем мире, но только не бесплатно – ты бы пошла на это?

– Придумаешь тоже, – фыркнула Вероника. – Мне за верстку зарплата капает, с чего бы я должна за собственную работу кому-то еще платить?

– Нет, ты представь, что речь идет не об обычной верстке, а о такой, что твою жизнь могла бы изменить. Но лишь ценой жизни кого-то другого.

– В смысле убить кого-нибудь ради того, чтобы разбогатеть?