Река времени. История одного оператора

наверняка, что Илья Алексеевич не планировал брать с собой Порфирия. Что-то подсказывало ей, что исчезновение садовника не к добру. Утром выяснилось следующее обстоятельство – пропала коляска молодого князя и лошади. А вечером староста из села Пригорово сообщил, что мужики видели за дальними лугами направляющийся на запад экипаж. И даже, вроде бы, узнали садовника.

У зарёванной служанки Порфирия Алёны выпытали, что садовник

утром прошлого дня тайно отправился куда-то, пообещав по возвращению

сделать ей, Алёнке, «презенту»….

Новость эта вызвала у старой княгини тревогу.

– Не к добру это. Чуяло моё сердце беду. Что делать?.. Надо князя как-то предупредить.

– Чай теперь его, матушка, найдёшь. Кто же знает где батюшка Илья Алексеевич. А ты матушка не убивайся. – Утешала княгиню старая ключница Татьяна. – Не кручинься, Господь добрый, не выдаст.

Княгиня сидела в зале, зябко кутаясь в шаль. Здесь же собрались почти все дворовые слуги.

– Матушка Наталья Павловна может, Степашку моего пошлём? – Предложил повар Матвей. – Он с князем Ильей Алексеевичем много раз в губернию ездил, и в Калугу, и в Тулу. Все окрестности знает. Глядишь – и найдёт батюшку Илью Алексеевича.

– Нет, голубчик, как Господь распорядится, так и будет. А мальчонку риску подвергать не станем. Довольно Ильи Алексеевича.

И старушка беззвучно зарыдала….

2.10

Я вижу вспышку откуда-то справа, из глубины густо заросшего кустарника.

Я вижу летящую в мою сторону пулю. Она круглая, свинцовая и горячая. Она всё ближе и ближе ко мне. Пуля летит, как мне кажется, медленно-медленно и я чётко прослеживаю траекторию её движения. Пуля летит прямо мне в грудь. Туда где в предвидении конца неистово колотится сердце. Я хочу отклониться, но не могу. Какая-то чудовищная сила сковала меня. Не даёт пошевелиться…. А пуля все ближе и ближе. Вот сейчас она пробьёт тело, разорвёт и обожжёт кожу, мышцы, кровеносные сосуды и мягкие ткани, расплющится об кость, сломает её, прошьёт сердце и всё: конец, темнота, ничто….

И вдруг я обретаю возможность двигаться и в последний момент отклоняюсь от пули. И на душе становится легко и свободно. И я смеюсь. Смеюсь долго. До слёз. Я смеюсь и не могу остановиться…. Мне легко… и, почему-то очень жарко….

Но вот из сумрака лесной чаши появляются тёмные силуэты. Они движутся на

меня. Их много. Очень много. Этих страшных, монотонно движущихся сквозь чёрный лес зловещих фигур…. На сердце сразу сделалось тревожно, нет, жутко….

Но, вот чёрные фигуры вышли на свет….

Господи, это же Белый отряд сэра Найджела. Сам сэр Найджел пожаловал сюда, чёрт побери. Странно, мне казалось, что старый рыцарь давно превратился в тлен…. Нет, это без сомнения он. Я узнаю его коренастую фигуру в старинных доспехах на огромном белом коне. Я узнаю его людей. Вон, кажется Чёрный лучник Том из Нориджа. Я узнаю гербы на развивающихся штандартах, белоснежных сюрко* и щитах. Сэр Найджел без шлема, в кольчужном капюшоне, из-под которого выбиваются пряди длинных седых волос. Загорелое и обветренное лицо старого рыцаря сурово, его глаза недобро смотрят на меня….

А это что за шумная ватага оборванцев шествует рядом с отрядом сэра Найджела?..

Какие-то незнакомые…, а может всё же знакомые стрелки?..

Ба, да это безбашенная шотландская рота «Веселых мертвецов» капитана

Холмса. А вот и сам пропойца и весельчак Даг Холмс с огромной, как тогда при Ватерлоо, дырищей в брюхе. Старина Даг собирает свои вываливающиеся в дорожную пыль кишки, манит меня жёлтым от трубочного дыма пальцем и ехидно смеётся….

И возглавляет всё это дикое воинство Великий Инквизитор*. Он сверлит меня

своими страшным, безумным взглядом, кажущимся ещё более жутким из-под черноты капюшона, протягивает мне санбенито* и в параноическом экстазе шепчет: «Всё. Тебе конец ублюдок Сатаны. Будешь знать, как заступаться за проклятого еретика Бруно. Тебя ждёт та же Гиена огненная, что и его. Проклятый долговязый грешник. Ты так же сгоришь на Великом Костре Очищения, как и он. И память сотрёт твое мерзкое имя».

Его Святейшество поднимает мушкетон* крупного калибра и целит в меня, прищурив один глаз. Другой же, полный нечеловеческой злобы и ненависти совмещает мушку оружия со мной, и я вижу восьмигранный ствол с отверстием крупного калибра, смотрящим прямо мне в лицо. Оцепенев от ужаса, я жду появление вспышки.

Рыцари сэра Найджела громко и страшно ревут и гремят оружием, а

«Мертвецы» Дага Холмса, мои же товарищи, целятся в меня из своих длинноствольных штуцеров*….

Я вижу вспышку…. Я вижу медленно летящую в меня круглую свинцовую пулю. И ещё одну, и ещё, и ещё, и ещё….

***

Я вижу тёплое бескрайнее небо. Я слышу мирное поскрипывание колёс…. Я слышу голоса…. Господи, неужели я жив!..

Всё-таки, я удивительно невезуч. Патологически невезуч. Фатально. Многие мои коллеги, имея стаж «перемещений» значительно больше моего, доживают до преклонных лет, так и не узнав, каково оно самое безобидное ранение. А у меня редкая операция заканчивается без неприятностей.

Взять хотя бы тогда, при Ватерлоо. В обозе, где нет, казалось бы, никакой опасности и французы ещё далеко, напороться на палаш этого безумца Холмса. Напороться по глупости. Просто Даг к тому времени пребывал в таком состоянии опьянения, что попросту не узнал меня и принял за лазутчика французов….

Впрочем, главное я жив. А остальное – наживное. Микророботы залатают….

2.11

Выйдя за ворота усадьбы и сделав на всякий случай приличный крюк вкруг поля, через дальний лес Порфирий спустя полчаса добрался до старой заброшенной кузницы. Там его ждала верная Алёнка, коляска и лошади….

С каждой пройденной верстой настроение у Порфирия делалось радостнее и на душе становилось легче. От утренних страхов не осталось и следа. Теперь он ни на йоту не сомневался, что всё сложится, так как он задумал.

***

А началось всё две недели назад, в тот ничем не примечательный день, когда к князю съехались окрестные помещики….

В тот судьбоносный день, а, более, вечер внешне всё происходило как обычно. Но визит гостей оказался неожиданный, по крайней мере, никаких распоряжений на сей счёт княгиня Наталья Павловна дворовым не давала, и стол собирали наспех. И что уж совсем оказалось выходящим из правил – за столом гостям никто не прислуживал.

Гости и раньше, до войны частенько собирались у князя. Но к этому готовились заранее, чуть ли не за неделю. Готовились, тщательно. За этим следила сама княгиня. Все в уезде, да что в уезде – в губернии знали княжеское хлебосольство и радушие.

В тот день по счастливой оказии Порфирий Матвеевич находился в

усадебной библиотеке, изучая пришедший недавно князю труд по садоводству известного французского придворного садовода Андре Ленотрэ, и visite surprise* помещиков насторожил его. Насторожила и атмосфера какой-то таинственности, ведущиеся вполголоса тихие разговоры и серьёзные лица помещиков.

Порфирий Матвеевич исхитрился, подслушал, и тотчас сообразил, какая удача свалилась к нему в руки. И если правильно распорядиться ею – конец зависимости, бедности….

***

Нет, на князя он не в обиде. За почти двадцатилетнюю службу слова худого от князя не слышал. Барин Илья Алексеевич добрый, живётся у него легко, платит хорошо и «пензию» в старости обещает….

Только Порфирию Матвеевичу уже сорок восемь. Не за горами старость. Что ждёт его впереди? С семьёй у Порфирия Матвеевича не сложилась. Любимая Настюша, четвёртый год как преставилась. Детей им Господь не дал. Алёнка, девчонка-прислуга хоть и привязана к нему, да это не то. А он ещё не стар. Годков десять мог бы пожить в своё удовольствие. Забыть о службе. Завести свой домик где-нибудь подальше: во Франции, или в Италии. А в домике хорошенькую молоденькую страстную mademoiselle. Путешествовать, мир посмотреть….

За годы, проведённые на службе у князя Порфирий Матвеевич так и не смог привыкнуть к родине, с её унылыми осенними дождями, бесконечными тоскливыми короткими зимними днями, обжигающими морозами, перехватывающими дыхание метелями.

Заброшенный волею судьбы в юном возрасте на чужбину он страстно полюбил чужое бескрайнее голубое небо, тёплое безбрежное море, ослепительное солнце, чернооких весёлых податливых мамзелей и сеньорит, так не похожих на россейских забитых крепостных девок. И свободу, свободу, свободу….

Все эти годы снится ему Франция, Париж, Италия, Флоренция, Сиена. Долгими зимними ночами он вспоминает беззаботные годы юности. Великого маэстро Урбини научившего его садовому искусству.