Москаль

После довольно продолжительного молчания Тамара сказала оскорбленным голосом.

– Ты стал очень жестоким, Саша.

Елагин пробормотал с чувством – «дура», но она, кажется, не услышала, конец связи.

Майор открыл холодильник, налил себе на дно широкого стакана на два пальца водки. Бросил туда пару кубиков льда, хотя водка и так была холодная. Сел в кресло перед полуоткрытым окном. Было приятно ощущать, как по ногам тянет сыроватой прохладой. Потом стало неприятно. Он запахнул халат.

Он еще раз мощно обозвал бывшую жену. Ее нисколько не жаль. Он понимал, что ее положение в психологическом смысле омерзительно, почти невыносимо, но чтобы жалеть… Нечего было сбегать с сыном, как лисица с петухом! Чудо, что она вообще там не сгинула и Мишу не сгубила. Из каких кривых мифов состоит внутренняя жизнь этого женского экземпляра? Что за суп кипит в когда-то очаровательной головке! По прямой, короткой ассоциации, мысль, чуть смазанная водочкой, скользнула к другому яркому мыслителю.

Итак, с работы, видимо, придется уходить. Еще во время чайной церемонии с новым шефом майор решил про себя, что парень явный психопат, что если ему удастся реализовать свои болезненные видения и раскрыть придушенные комплексы, никому мало не покажется. Бодливая корова получила вдруг страшенные рога. Признаться, до конца майор не верил в то, что дойдет всерьез до реализации параноидальных планов, но считал, что обязан исключить даже малый риск своего замешивания в кровавый бульон, что собирался заваривать «наследник». Решил уходить, но…

Вообще майор пошел на хлопотливую, хотя и денежную должность начальника службы безопасности только из-за Джоан. Он не мог себе позволить, чтобы она тут, в России, собирала бутылки или мыла подъезды. Он даже Тамаре этого не позволял. Его порекомендовали солидные люди, ему оказали доверие другие, не менее солидные люди. Он получил под свою руку не один десяток подчиненных и солидный бюджет. Чувствовал, что его уважают и ценят. Но при этом также чувствовал, что сидит на чужом стуле. Не врастает в должность. Ему бы опять в фирму «Китеж», вспомнить старые времена, еще ведь не перекипела глупая молодая кровь. Хочется рискнуть, не рассчитывая на обязательную плату за риск. И ребята ведь ждут. И Кастуев, и Бобер, и Савушкины.

И остается только надеяться, что они продолжают верить в то, что Саша Елагин не до конца стоптался на сволочной работе. Засели где-то в степях, ищут череп коня вещего Тамерлана. Майор решил из факта отъезда американской жены вынести хоть эту пользу – сбежать с хлопотливой должности, благо, что за год работы на ней ему удалось ничем серьезно не запачкаться. Он подозревал, что Джоан взяла паузу, совсем не из страха перед российским бытом, она в нем, в своем майоре, перестала видеть благородного безумца. А стандартных менеджеров средней руки ей и в Штатах хватает. Если она вернется, то пусть возвращается к нему прежнему. Тогда уж это будет союз без оговорок.

Вот только как уйти?!

Начальник службы безопасности сбегает с должности сразу после того, как на его шефа совершается подлейший и очень опасный наезд! Елагин очень любил китайскую поговорку – не наклоняйтесь завязывать шнурки в огороде соседа. Общественное мнение надо учитывать, но только до тех пор, пока это уважение не заставит тебя поступать в разрез с твоими представлениями о том, что хорошо и что плохо. Нельзя бросить Аскольда в такой ситуации. Причем даже неизвестно, где именно бросить! Своего старого шефа майор уважал. Невозможно не уважать человека, который работает, любит работать, умеет работать и способен всех остальных заставить работать. Аскольд Сергеевич был не ангел, как руководителю службы безопасности, майору это было хорошо известно, но он всегда понимал, что глава фирмы никогда не переступает некой незримой черты, даже в тех случаях, когда преступает закон. То есть разбавить бензин – да, обидеть ребенка – нет.

Ну, хорошо, а что же ему делать, если он остается?

Всерьез искать людей, связанных с иракскими суннитами, или талибами? Бред! Прямой, однозначный бред! Во-первых, надо выяснить, есть ли вообще где-то хоть какие-то украинские силы под американским началом. Что-то подсказывало Елагину, что в этой части рассчитывать на хорошее не стоит. Не окажется завтра, что украинцы все давно вернулись с южных фронтов. И бить просто не по кому. Чем-то Дир руководствовался, когда отдавал приказ подумать в этом направлении. Или все-таки его можно обмануть? Он человек разбросанный и мелко нахватанный, и в интеллекте, и в характере есть явные бреши. Отвлечь, перенацелить? Нет, он, судя по всему, давно вынашивал эту горячечную мысль. Закулисная геополитика – соблазнительная игрушка. Организовать так, чтобы он как следует обжегся? Нет, самый простой и лучший путь – это попытаться вытащить Аскольда пока не началось. Вот еще одна причина помедлить с увольнением. Из двух братьев Мозгалевых Елагин безусловно симпатизировал старшему. И считал, что кличка, пришедшая за ним из прежней жизни Блез Мозгаль, справедлива. Хотя бы в том смысле, что Аскольд Сергеевич был несомненно очень умным человеком. Начальник службы безопасности сбежит сразу после того, как его шефа… Блез Мозгаль не поверит, что это простое совпадение.

Майор встал и налил себе еще водки. Хорошо было бы по-настоящему напиться. Не с горя. Иногда с похмелья голова работает с особой, отчаянной точностью, как будто не существует проблемы выбора и психологических бездн. Впрочем, лучше не рисковать. Часто голова с похмелья вообще не работает.

Так что же, черт, делать?!

Есть еще Клавдия Владимировна. Мать братьев. Толстая, рыхлая, когда-то, видимо, властная и, может быть, красивая женщина. Но сейчас у нее никакого видимого влияния на сыновей нет. Съездить к ней, конечно, можно, рукой подать, пять километров от Кольцевой… Нет, бессмысленная трата времени, и гипертонический криз для старушки. Оставалось только лечь досыпать с верой в то, что утро подарит неожиданную мудрость.

Утром майор собрал всех людей, которые могли принести хоть какую-нибудь пользу в деле вызволения шефа. Позвал и Кечина, и тот явился, несмотря на рань. И привел с собой Бурду. После недавнего совместного броска в Киев оба финансиста, видимо, чувствовали себя до некоторой степени членами спасательной команды. Бурда улыбнулся начальнику службы безопасности при встрече взглядами, эту улыбку можно было истолковать, как обещание отслужить за совершенные прежде глупости. Кечин, будучи членом совета директоров, вел себя солидно, но крайне сдержанно.

Больше всего бросалось в глаза отсутствие Рыбака. Его кресло зияло своей незанятостью. Елагин, разумеется, сделал вид, что так и надо.

Кечин сам начал разговор, подчеркивая свой статус.

– Я понимаю, чего вы от меня ждете. Денег и оптимизма. Денег дам. С оптимизмом сложнее. Я считаю, что в руководстве фирмы работает предатель, и пока мы не вычислим его, мы не вытащим Аскольда Сергеевича.

Елагин уважительно кивнул в ответ на эти слова и предложил своим людям:

– Докладывайте.

Он потребовал подробностей, отчасти, чтобы самому погрузиться в детали дела, отчасти для того, чтобы продемонстрировать одному из директоров, какого масштаба и тщательности работа производится службой охраны. За сто часов, прошедших с момента «похищения», или «пленения», главы фирмы «Стройинжиниринг», были произведены десятки контактов с представителями различных отечественных и украинских служб, информированными людьми, повторно была просканирована виртуальная территория, контролируемая криминальными силами. Информации было много, было много неожиданной и интересной информации, нарисовались на горизонте очертания нескольких больших, вполне возможных неприятностей для «Стройинжиниринга», которые не были бы обнаружены в обычном режиме работы. Так, проверяя в доме проводку, можно обнаружить, что сгнили водопроводные трубы. Кечин что-то записывал, и Бурда что-то записывал. Будь здесь Аскольд, закипела бы бурная упредительная работа. Но Аскольда не было, и не появилось никаких намеков на то, где он мог бы находиться. Одно было несомненно – до Киева доехал. Из гостиницы «Украина» вышел. Но вот куда именно направился и где именно оборвался его след, оставалось неизвестным.

«Политические» контакты тоже не принесли ничего утешительного. Опять все замыкалось на Аскольда. Вот если бы он сам поехал в Думу, в ФСБ или в администрацию президента, то тогда… В общем – круг. Чтобы спасти Аскольда, нужен был Аскольд.

– Мы, конечно, будем еще пробовать… – неуверенно растягивая слова, сказал Гурин, работавший какое-то время в Совете Федерации, кажется в пресс-службе.

Елагин кивнул ему – пробуйте. И начал перекладывать бумажки перед собой на столе. Это был намек гостям из финансового ведомства, что начинается сугубо профессиональная часть встречи. Финансисты были догадливы. Они быстро и сухо пожелали успехов, попрощались. Первая фраза майорской речи толкнулась в спину Бурде, замыкавшему шествие?

– Ну и с чем я пойду наверх к руководству?

Бурда обернулся и дружелюбно заметил:

– Александр Иванович, а Дир Сергеевич не здесь, не на фирме.

– А где?

– Теперь штаб в «Формозе».

8

Поздоровавшись с Никой, Елагин показал пальцем на дверь кабинета «наследника».

– Там?

– Посидите, пожалуйста.

– Доложите, пожалуйста.

Здесь все майора раздражало. И облик секретарши, и фотографии на стенах, хотя он толком и не всматривался в них, и аквариум, пускающий со дна цепочки пузырьков, чтобы пощекотать толстых, еле двигающихся рыб, как будто они находились не в воде, а в заливном. Александр Иванович не знал, что самое неприятное еще впереди. Неприятное вышло из дверей главредакторского кабинета, широко улыбаясь губастой пастью. Пропев обратно внутрь «яволь, Дир Сергеевич», Рыбак увидал своего начальника, но нисколько не смутился. Всем своим видом он заявлял, что у него не надо спрашивать, почему он не явился сегодня на совещание к майору. Он был у генерала.

Надо было как-то восстанавливать видимость статус-кво. Елагин быстро сориентировался.

– Подожди меня. Надо поговорить.

Рыбак кивнул. Неохотно, но для демонстративного выяснения отношений он еще не созрел. Не обращая на него больше никакого внимания, Елагин вошел в кабинет.

Дир Сергеевич весело, приветливо стал тыкать пальцем, указывая кресло.

– Садись, садись. Знаешь, о чем я сейчас подумал. Почему нам совсем, ну совсем не жалко всех этих погибающих на кино и телеэкране. Ума Турман сотнями рубит головы, Шварценеггер дырявит из пулеметов-автоматов, вроде бы даже кровь течет реками, а мы никогда же не задумываемся, что они люди. Все эти смертники со второго плана. Почему?

К такому разговору и к внезапному переходу на «ты», майор не был готов, и поэтому ответил банально.

– Мы просто знаем, что они актеры и не умирают по-настоящему, а кровь…

Дир Сергеевич недовольно замахал руками и тихонько загундел в нос.

– Нет, нет, нет, неправильно. Ведь если гибнет герой, Чапаев, например, мы переживаем, а некоторые даже плачут. Хотя мы знаем, что Бабочкин не утонет.

Майор подвигал бровями, изображая работу мысли, потом слегка развел руками – сдаюсь.

– А мне все объяснил маленький мальчик. Сын. Мой. Мишка. Когда я у него спросил… короче, он сказал, что эти герои второго плана, отдаваемые сюжетом на заклание главному герою, все они берутся из рекламы, понимаешь? Они одной персонажной крови. Такие же искусственные. Мы это знаем в душе, и мы никогда не любим героев рекламы. Нам их не жалко, даже когда они переходят в кино и гибнут пачками. Понятно?

Елагин кивнул.

– У вас очень умный сын.

– Был. Теперь уже хуже. Теряет непосредственность.