Белая рабыня

– Ты мне угрожаешь?

Лавиния сделала над собой усилие и ответила почти ласково:

– Ну, что ты, Элен, нет, конечно, мне просто жаль, что ты останешься в неведении и то превратное впечатление от сегодняшнего вечера, которое у тебя уже сложилось, утвердится. Разве не является долгом настоящей дружбы попытка немедленно разъяснить всякое возникшее меж подругами недоразумение?

Элен в некотором сомнении посмотрела на Тилби, та энергично помотала головой из стороны в сторону.

– И все же я хочу спать, Лавиния. А ты напрасно беспокоишься, никакого превратного впечатления у меня не сложилось. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – прошипела хозяйка.

Но этой ночи не суждено было быть спокойной. Не прошло и часа после этого разговора, и госпожа уже начала уставать от разговоров со своей служанкой (она так и не проговорилась ей насчет Энтони), как в темноте и тишине тропической ночи раздался страшный грохот. Элен вскочила и подбежала к окну, тут же грохот повторился.

– Что-то происходит в гавани, – сказала она.

– Что же там может происходить? – прошептала Тилби.

Обе девушки подумали одно и то же – дон Мануэль, не перенеся испытанного давеча унижения, вернулся и громит ни в чем не повинный городишко, срывая испанскую злость. Вслух произнести эти свои мысли они не решились, даже им самим это предположение показалось слишком женским. Но никакого другого не было.

Когда грохнуло в третий раз, стало очевидно, что это стреляют залпами корабельные орудия. А трескотня, возникающая следом за орудийными раскатами, производится мушкетами и пистолетами.

Чьи это орудия? И чьи это мушкеты? В любом случае они не дружественного происхождения, кто-то напал на Бриджфорд. С какой целью нападают на города, спрашивать не приходилось. Но кто? Пираты? Испанцы? Французы?

Очень скоро девушки, стоявшие у окна, прижавшись друг к другу, догадались, что нападающие высадились на берег и вовсю хозяйничают там. Заполыхало несколько пожаров, послышался истошный женский визг.

До этого момента Элен и Тилби сомневались, стоит ли покидать дом – все-таки здесь каменные стены, обитые железом двери. А там темнота, джунгли, болота, змеи. Кроме того, за дверьми комнаты подстерегала встреча с Лавинией, Элен считала ее теперь способной на все. Но когда стало очевидно, что нападающие не собираются ограничиться погромом в порту, а намереваются ограбить весь город, они решились покинуть свое убежище и пересидеть нашествие где-нибудь в зарослях. К утру здесь наверняка появится порт-ройялская полиция.

Осторожно они отворили дверь и, оглядываясь, чтобы избежать встречи с хозяйкой, спустились по каменной лестнице во внутренний двор. Несколько факелов еще коптило, небо бледнело. Элен помнила, куда надо идти, но спастись им с Тилби в этот раз было не суждено. Едва они направились к выходу, возле дома раздались крики и звучная, неповторимая испанская брань. Неужели все-таки дон Мануэль? Раздался выстрел, заверещала раненая собака. На запертые двери обрушился град ударов. Через несколько секунд грабители будут здесь.

Элен и Тилби решили было подняться на галерею, опоясывающую изнутри двор, и поискать убежища внутри дома и даже сделали в сторону лестницы несколько шагов, но тут же замерли. На верхнем конце лестницы стояла Лавиния. Она стояла молча, опустив руки, но в ее позе и особенно в выражении ее лица было что-то настолько угрожающее, что девушки не посмели сдвинуться с места.

С грохотом рухнули ворота, и, сопровождаемые бранью, воплями, во внутренний двор ввалились пятеро или шестеро солдат. Увидев женщин, они выразили свое полное восхищение этим фактом и снабдили его набором самых омерзительных комментариев насчет того, что они сейчас с этими женщинами сделают. Они начали окружать Элен и Тилби, медленно образовывая живой аркан.

Трудно было бы представить дальнейшую судьбу мисс Фаренгейт и ее служанки, когда бы из-за спин озверевшей испанской солдатни не появился бородатый, лет пятидесяти человек в дорогой кирасе.

– Стоять на месте, негодяи! – крикнул он.

Налетчики нехотя повиновались.

– Разве вы не видите, ослы, что из себя представляют эти дамы? На выкуп, который мы за них получим, вы сможете получить в тысячу раз больше удовольствия, чем возьмете здесь и сейчас, задрав их юбки.

Ропот, бродивший в рядах, утих.

– Идите, обшарьте дом, не может быть, чтобы здесь не было, чем поживиться.

Лавиния медленно отодвинулась в тень, отбрасываемую колоннами верхней части галереи. Потом быстро прошла по узкому коридорчику в глубь дома. Оказавшись в небольшой комнате с камином, она сильно нажала на одну из львиных голов, украшавших каминную доску. Большая каменная панель бесшумно отодвинулась, и Лавиния скользнула в открывшуюся щель.

Несмотря на то что, казалось бы, чудом ей удалось избегнуть страшной участи стать пленницей озверевших испанских бандитов, выражение лица у нее было недовольное. Соперница лишь на время удалялась с пути. Сэр Фаренгейт сделает, разумеется, все возможное, чтобы выкупить свою дочь.

Глава 6

В семье не без урода

Нападение испанцев на Бриджфорд явилось полной неожиданностью не только для жителей этого небольшого, ничем особенным не отличившегося и ни в чем не повинного городка; оно удивило и сэра Фаренгейта, когда он услыхал о нем. Именно так: сначала губернатор удивился, а уж потом разгневался. Никаких рациональных объяснений этой акции не отыскивалось даже при самом детальном рассмотрении. Но самое забавное заключалось в том, что даже его католическое величество, король Испании, когда ему примерно через три недели после происшествия доложили, что некий испанский капер атаковал одну из британских колоний, был весьма и весьма этим озадачен. Когда же ему растолковали, что нападение это было не просто удачным, но победоносным, он расхохотался, и в смехе его слышалось неподдельное удовлетворение. Довольно долго испанским морякам приходилось мириться с отрицательным балансом в столкновениях с английскими и голландскими кораблями.

Посланник его величества короля Англии Карла II лорд Бредли явился в Эскориал, неся за отворотом своего камзола ноту чрезвычайно нервного содержания. Там отмечалось, что Сент-Джеймский дворец и вся Англия возмущены этим «пиратским деянием, могущим возыметь слишком далеко идущие последствия». После самых недоуменных (а втайне самодовольных) восклицаний лорду Бредли были даны если и не исчерпывающие, то удовлетворительные объяснения и самые твердые уверения, что ничто подобное не повторится ни в коем случае, а все виновные в данном огорчительном эпизоде будут разысканы и наказаны самым суровым образом. Когда разговор уже близился к концу, военный министр его католического величества не смог удержаться от искушения сказать английскому посланнику:

– На мой взгляд, в этой истории есть темные места, милорд. Или белые пятна, как вам будет угодно.

– Что вы подразумеваете под словами «белые пятна»? – напрягся лорд Бредли.

– Насколько я знаю, на Ямайке очень сильная эскадра, чем же она занималась в то время, как одинокий капер грабил остров?

Лорду Бредли было очень неприятно отвечать на этот вопрос.

– Следствие еще не закончено, но, судя по всему, эскадры в этот момент на месте не было.

И военный министр, и король сочувственно покивали. Когда англичанин, несомненно посрамленный, вышел, они обменялись торжествующими взглядами. В конце семнадцатого века Испания уже утратила значительную часть своего былого могущества, но и Англия была отнюдь не готова к решительному выяснению отношений. Поэтому суровый вид лорда Бредли никого не испугал, любые слова политиков, не подкрепленные военной силой, всего лишь сотрясение воздуха.

– Кто этот смельчак? – спросил король. – Или, если хотите, кто этот сумасшедший?

– Его зовут дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа, – ответил министр двора дон Алонсо.

– Амонтильядо? – удивился его величество. – Это приличная фамилия, мне служили многие из Амонтильядо.

– Вы абсолютно правы, ваше величество, дон Франсиско де Амонтильядо является алькальдом острова Санта-Каталана в тех местах. В Новом Свете, как говорят англичане.

– Не является ли этот налетчик его родственником?

– Родной брат, – тихо сказал военный министр.

– Н-да, а скажите, дон Эскобар, естественно, это мнение останется тут, среди нас… – Король оглядел придворных. – Что все-таки заставило этого дона Диего совершить столь дикую выходку?

– Вообще-то он является командором королевской службы, но полтора года назад вы уже подписали указ о лишении его всех… ну, проще говоря, ваше величество, подобные выходки – обычная вещь для дона Диего.

– Ах, да, да, да, человек необузданного нрава. Я еще, помнится, сказал, что держать на службе такого человека – все равно что подкармливать на кухне бешеную собаку.

– Вы заметили также, ваше величество, что затевать против него слишком уж активное дело тоже не в наших интересах.

– Вот видите, дон Алонсо, я, как всегда, оказался прав.

И военный министр, и министр двора, и все остальные охотно поклонились в знак согласия.

– Смотрите, как удачно все складывается! Этот дон Диего, оказывается, давным-давно отлучен нами от службы, но приносит короне больше пользы и, скажем так, своеобразной славы, чем иной строевой адмирал. А для лорда Бредли…

– Да, ваше величество.

– …заготовьте копию того нашего рескрипта об отлучении дона Диего от должности.