– Н-нет, но было понятно, что выругался, драться лез.
– Да-а?
– Да ерунда. Ну, нос немного разбил. И его увели. Два милиционера, у них там дверь. Вон. – Он махнул смычком перед собой.
– Понятно, – сказал я, тоскуя от бессмысленности всего этого.
– А как одет? Ты сказал, одет был не так, – влезла снова Майка.
– Ну, странно. – Скрипач потрогал концом смычка щеку. – Черный балахон от шеи до ног. Только грязный очень, вернее – оборванный. Старое все, заношенное.
Это было непонятно, но переспрашивать было лень.
– А что это вас так заинтересовало?
– А кучу музыкантов в тот день побили, – ответила музыканту Майка.
– Меня не побили.
– Спасибо, – сказал я.
Указанная милицейская дверь была закрыта, чему я втайне был рад.
В переходе с Белорусской кольцевой на радиальную, возле суровых партизан никто в этот день не играл, хотя «МК» определенно указывал, что тут был инцидент. Неужели закончившийся трагически для исполнителя? Майка не приняла моей шутки, ее это расследование занимало всерьез.