Кто хочет стать президентом?

– Что в настоящий момент нас никто не держит за глотку или по крайней мере не пытается приступить к этому очень любимому в мировом сообществе занятию.

Маленькая украденная дама схватилась за голову и начала раскачиваться из стороны в сторону, постанывая: «Да сколько же можно, сколько можно питаться этой тухлятиной». Потом остановилась и проговорила быстро и четко, глядя майору прямо в глаза:

– Это называется «осадное сознание». Каждый народ в какие-то моменты истории бывает осажден в своем доме, в своем храме, и мудрость вождей заключается в том, чтобы вовремя понять, что осада уже прекратилась. Осаждавшие заняты своими делами, а то и перегрызлись из-за так и не добытой добычи. Хуже всего, когда на башне, то есть у власти, останутся люди, которые будут продолжать бить в набат – вставайте, люди русские! Когда звучат эти крики, крикунов невозможно сместить, потому что любые разговоры на эту тему тут же объявляются предательством. Однажды примененная жесткость не должна признаваться управленческой панацеей. Представьте врача, который успешно вылечил перелом наложением гипса, а потом против всех болезней прописывает только гипс, гипс, гипс! Даже против гриппа! Вот так мы до сих пор и живем. Все мечтают Россию «подморозить».

Даже Бобер заглянул на огонек этой речи и застыл в дверях. Майор играл желваками. Он знал, что самый слабый ход – перебить даму. Начала изливаться – пусть уж. Пожар женской истерики бесполезно заливать словами.

Умолкла. Нет, кажется, еще что-то скажет. Нет, просто махнула рукой.

– Теперь послушайте меня.

Она даже не глядела в его сторону, настолько он был ей ясен и неинтересен идейно, не говоря про остальное.

– У нас разногласия в общем-то не принципиальные. Тут вопрос качества настройки оптики. Ваши глаза моложе, но у меня зрение опытнее. Вы не видите, извините за гомерически банальный образ, этих рук, что тянутся к горлу моей родины, а я вижу. Или по крайней мере чувствую, что они могут протянуться. И предполагаю откуда.

– Еще про мировой заговор расскажите, – скучным голосом сказала Нина.

Майор опустил голову, как будто заинтересовавшись рисунком царапин на оргстекле.

– Вы бывали в Лондоне?

– Неоднократно.

– Значит, были в районе Пикадилли.

– Естественно. Хотите обменяться экскурсионными впечатлениями?

– В какой-то степени… Вы не видели памятник, посвященный победе английской короны в Крымской войне?

Нина усмехнулась:

– Нет, товарищ похититель, памятники такого рода меня не интересуют.

Елагин спокойно кивнул.

– Да, обычный русский турист скорее пойдет в национальную галерею или к мадам Тюссо, но памятник, если вдуматься, интереснее. В нем больше пищи для ума. Он громадный, он величественный – истерическое, самодовольное воплощение государственной британской гордыни. Короче говоря, британцы этим памятником дают понять, что победили в очень большой, очень важной войне. А что такое большая война? Война со смертельно опасным врагом. Мы, Россия, и до Крымской войны, и после нее всегда оставались смертельно опасным врагом. Как вы думаете почему?

– Хочу послушать вашу версию.

– Потому что мы для них – другая цивилизация.

– Знакомая песня, слишком знакомая, – скривилась Нина. – Если мы и другая цивилизация, то только тем, что отстающая. Мы бредем вслед за Европой, влюбленные в нее, самозабвенно повторяя ее ошибочные шаги, силясь переболеть всеми ее комплексами и тем самым сродниться. Это в глубине души. А как реакция на подсознательное признание своей вторичности – «осадное сознание», железные занавесы.

Майор резко наклонился вперед, навалился грудью на сложенные по-ученически руки.

– Да, мы другая цивилизация. Только я бы не согласился с нарисованной вами схемой нашего движения относительно Европы. Не след в след, а по параллельной тропе. К тем, кто двинулся вслед за ним, Запад относится благожелательно – взгляните на Турцию. Когда-то она всерьез пугала западный мир, а теперь ей позволяют бежать за телегой европейской судьбы, держась за край. У России совсем другая роль. Это как бы запасная цивилизация западного типа с азиатским геном для большей жизнеустойчивости. Эта цивилизация и технологически, и этически готова сменить нынешний Запад, когда он провалится, окончательно выгрызет сам себя изнутри, превратится в собрание одиноких сладострастных молекул. В поэтической форме это звучит так: «Отдайте Гамлета славянам!»