Тайна Элизабет

Из трубы мастерской возле дома шел бурый дым и был слышен звонкий грохот тяжелых ударов о наковальню. После небольших раздумий Томас решился войти внутрь жилища, но у двери наткнулся на выходящую пожилую даму с маленьким круглым лицом и голубыми глазами. Эти знакомые черты он уже когда-то видел и быстро вспомнил, что это была жена кузнеца, некогда красивейшая женщина округи.

– Макс, иди-ка быстро сюда! – крикнула она, вытирая руки о желтый фартук и с подозрением оглядывая симпатичного молодого человека в городской одежде.

Из мастерской перестал доноситься грохот ударов и послышался раздраженный ответ:

– Что там опять такое?

– Ну, иди же быстрее!

– Снова что-то придумала… Иду.

Во двор вышел вспотевший пожилой мужчина в черном фартуке на обнаженном торсе, прожженных штанах и массивных сапогах по колено. У него была солидная окладистая борода и исполинский для обычных людей рост. Несмотря на возраст и седую растительность на голове, широкой груди и руках, он был необычайно хорошо и мощно сложен. Не бросая молота, он настороженно подошел к Томасу, выглядящему слишком странно для здешних мест. Мужчины молча смотрели друг другу в глаза, пока юный гость не выдержал:

– Вы меня не узнаете, Макс?

– Должен?

– Я Томас Юрг.

Стоящая рядом женщина тихо ахнула, медленно отшатнулась назад и прикрыла руками рот от изумления. Смутившийся кузнец начал еще пристальнее вглядываться в молодого человека, стоящего напротив него, пытаясь уловить что-то знакомое в его чертах.

– Не может быть, – наконец смог произнести могучий селянин и схватил в свои крепкие объятия Томаса, чему тут же последовала его растрогавшаяся жена:

– Где ты был? Где твоя сестра?

– Кто такой Томас Юрг? – вдруг раздался осторожный детский вопрос из кустов.

– Он пропал много лет назад, когда мутанты пришли. Беги, расскажи всем соседям. Быстро! – скомандовала женщина, и девочка в сопровождении своих мальчишек побежала в центр села, с любопытством оглядываясь на странного земляка.

Ближе к вечеру все без исключения местные жители собрались во дворе дома кузнеца, где был по-простому, но сытно, накрыт большой стол и юному горожанину впервые в жизни пришлось попробовать сладкого вина, как бы он ни пытался отказаться от запрещенного в пределах Стены напитка. Что бы он не сказал и что бы не сделал, радостные односельчане без устали восторгались им, окружив его плотным бормочущим кольцом, словно пчелы у забытой тарелки с приторно-сладким сиропом. Их поражал его внешний вид и, конечно, поведанные удивительные истории об укладе столичной жизни почти сказочного Парфагона. Особенно это было интересно детям, выглядывающим из-под ног взрослых. Самые смелые пытались незаметно его потрогать, что он им охотно позволял, в каждом из них вспоминая себя и свою сестру.

Немного охмелевший Томас смог узнать лишь не больше четверти жителей родного села. Как оказалось, мало кто пережил ту страшную трагедию, но зато все выжившие вернулись обратно и попытались восстановить размеренную жизнь, как это сделал Макс с женой, волею случая потерявшие всех своих пятерых детей. При этом никто не слышал вестей от Ирэн, и оставалось лишь гадать, что уготовила ей судьба в логове мутантов. Как и других невинных жертв внезапного рейда Арогдора, родителей Томаса похоронили на старом кладбище, что было на восточной окраине села. Он почти каждый день навещал их, временно поселившись в том же самом доме кузнеца, в погребе под которым провела последнюю ночь его дружная семья.

Несостоявшийся рыцарь все еще находился в жуткой душевной растерянности. С самого первого дня пребывания в Парфагоне у него была совершенно четкая, понятная и простая цель: стать бравым воином и затем жестоко мстить Арогдору и его предводителю Варнеру Эйзенбергу, генералу Джаверу и всем его мутантам. Теперь же выяснилось, что вся эта многолетняя дорога оказалось тщетной с самого начала, все безвозвратно рухнуло, и теперь нужно было придумать новый путь к заветной цели своей жизни. Находясь в этой неопределенности и полной душевной растерянности, он решил продолжить наращивать уже известную ему рыцарскую мутацию, надеясь постепенно найти ей соответствующее применение. Хотя такое вмешательство в человеческую природу было нелегально на всей подконтрольной королю территории, Томас был глубоко убежден, что его никто никогда не обнаружит в этом затерявшемся в лесах селе. По большому счету, он был вынужден действовать и думать подобным образом, так как не мог ни на каких условиях отказаться от своих грез. С одной стороны, он начинал жалеть, что на эмоциях безвозвратно покинул столицу, ведь неотступный Нильс и вправду мог рано или поздно найти какой-то выход из сложившейся тупиковой ситуации. С другой стороны, пусть и таким нелегальным и сомнительным способом, он продолжал идти по стопам свой мечты, что не могло не согревать его сердце.

Односельчане, по сути крайне добрые, открытые и совсем простые люди, особенно на фоне образованности Томаса, с большим пониманием и даже трепетом отнеслись к его пожеланиям. Ему не только дали кров, но и всячески опекали и заботились о нем, испытывая гордость за его судьбу. Чтобы он смог зарабатывать себе на еду, которая была нужна в огромных количествах для поддержания наращивания массивных мышц и скелета, его взял к себе в помощники сам кузнец. Хотя пришлось потратить некоторое время на обучение необходимым навыкам чуждого ручному труду Томаса, его нечеловеческая, с каждым днем возрастающая сила оказалась весьма кстати для такой тяжелейшей профессии. Таким образом, дела мастерской пошли в гору, и удалось начать действительно хорошо зарабатывать.

* * *

Однажды, проработав все утро с немногословным Максом и между делом все же расспросив его о своей семье, уставший Томас зашел за кузницу и присел у стога душистого свежескошенного сена, облокотившись на него спиной и с наслаждением прикрыв глаза.

Оказалось, в его прошлом имелись загадки, о которых он не мог и подозревать. Если его отец был потомственным охотником и его предков знали в округе издавна, то мать была большой тайной для селян. В один день он ее просто привел после долгой отлучки, уверив, что они познакомились в одном из отдаленных поселений к юго-востоку от Парфагона. Якобы между ними вспыхнула пылкая любовь с первого взгляда и она сразу же согласилась уйти с ним. Все бы ничего, но поначалу молодая особа выглядела уж слишком привлекательно и носила немного странную для крестьян одежду. Ее поставленная речь, чрезмерная чистоплотность, отсутствие многих примитивных навыков ведения хозяйства и необычные манеры столь разительно бросались в глаза, что сразу же поползли слухи об ее принадлежности к столичной знати. Вполне вероятно, она была парфагонских кровей, хотя со временем полностью адаптировалась к провинциальной жизни и гармонично слилась с окружающей простотой. Правда ли это – никто наверняка не знал. А если это так, то Томасу все равно оставалось лишь гадать, что ее могло заставить уйти за Стену и при каких обстоятельствах ее мог встретить отец.

Витая в загадках прошлого своих родителей и грандиозных мечтах о будущем, он почувствовал, как уверенная расслабляющая волна начала мягко обволакивать его измаранное грубым трудом молодое тело, а мысли стали проваливаться в бесконечную череду устойчивых картинок и сюжетов неглубокой дремы. И вот, Томас уже практически уснул, как сознание вдруг снова включилось, тем самым напомнив ему про натренированный в Школе навык прямого входа в фазу. Попытавшись, не напрягая мышц, применить несколько техник, он не смог сломать стабильность пространства и потому стал снова погружаться в забвение, провалившись в неглубокий сон.

Окунувшись в череду бессмысленных поверхностных сюжетов, уже через пару минут его сознание снова мягко включилось. Он опять начал неспешно чередовать техники вращения, фантомного раскачивания, визуализации рук, представления себя разделенным, а затем все сначала по кругу. А потом он снова уснул и снова проснулся, вновь перебирая техники. Вдруг упрямый Томас ясно почувствовал, что у него все же получилось добиться реального ощущения вращения вокруг своей продольной оси. Это означало, что физическое пространство сломалось, и он оказался в фазе! Тело быстро загудело, а в ушах возник знакомый стягивающий мозг шум, и вмиг обрадовавшийся Томас немедля попытался просто встать с земли. Хотя сначала движения показались тяжелыми, уже вскоре он все же смог подняться на ноги, отчего тут же прекратились вибрации в теле и практически осязаемые звуки в голове.

Томас сразу же побежал по проселочной дороге, интенсивно обтирая друг о друга огрубевшие руки и разглядывая в деталях глубокие линии на ладонях. Как итог, возникла не заставившая на этот раз себя долго ждать гиперреалистичность: зрение стало настолько острым, что можно было разглядеть каждый листок на самой отдаленной макушке дерева, а насыщенность красок пространства возросла чуть не в два раза относительно обычного бодрствования, ослепляя своей сочностью и живостью. Это означало, что фаза углубилась и стабилизировалась. Теперь ее можно было применять для обязательно заранее определенных целей, полезных или интересных. Хотя Томас изначально был высокого роста и ощущал громоздкую массивность, поскольку его фазовое тело за последние месяцы уже привыкло к шаблону рыцаря, он все равно попытался почувствовать себя еще больше и сильнее. В ответ, после некоторой паузы, его тело действительно стало интенсивно расти. Он буквально чувствовал, как с глухим треском его тело раздавалось вширь и вверх. Теперь, достигнув нужных габаритов, ему нужно было их только удержать как можно более длительное время. В этом состояла как раз самая большая проблема в практике фазы, так как пространство все время пыталось восстановить свою незыблемость.

Лучше всего этот вопрос можно было решить заранее приготовленным динамичным планом действий. Обычно Томас банально развлекался, летая в небе, словно быстрый сокол или плавая в воде как хищная рыба, но на этот раз он решил вновь навестить сестру, о которой вспоминал в селе каждый день. Взлетев вверх, он сначала увидел скачущего из леса рыцаря на черном коне, но не придал этому значения и, закрыв глаза, сфокусировал внимание на Ирэн, стараясь всем телом сохранять зафиксированное ощущение шаблона рыцаря. Тут же возникло стремительное движение, и он оказался в какой-то крохотной комнатке, где почти ничего не было, не считая столика на тонких ножках и многочисленной женской обуви в углу. В центре стояла кровать, занимая почти все пространство, на которой под покрывалом из бурого меха беззаботно валялась красивая и нагая девушка с каштановыми волосами.

Понаблюдав со стороны, Томас улыбнулся и провел рукой по ее нежной теплой щеке, отчего Ирэн открыла свои большие и всегда веселые глаза, а затем зевая присела на кровати:

– Привет!

– Все спишь и спишь тут, – рассмеялся Томас.

– Ну и в задницу ты забрался, – вдруг непривычно грубо сказала Ирэн, с силой дергая Томаса за руку.

– Не понял. Ирэн?

Зрение и восприятие тела стали быстро растворяться в серой пелене, почему Томас судорожно стал пытаться удержать фазу, насыщая себя всеми доступными ощущениями. Для этого он активно щупал гладкие доски пола и мягкую кровать, всматривался в линии на руках и мелкие бугорки на стенах. Активно двигаясь, ему довольно быстро все же удалось восстановить стабильность взбесившегося пространства, но на этом сюрпризы не заканчивались:

– Почему у тебя правая рука такая мозолистая и мускулистая? – каким-то поразительно знакомым мужским голосом заговорила Ирэн и снова дернула его за руку.

На этот раз все резко пропало, пространство восстановило свои привычные свойства, и Томас нашел себя сидящим у стога сена. Перед ним в комичных доспехах стоял Ален Оспе и рассматривал своего старшего товарища с лукавой улыбкой на губах. Поскольку он только приступил к рыцарской мутации, его тело еще мало чем отличалось от обычных людей, и потому даже самый маленький курсантский панцирь болтался на нем, как кастрюли на плетеной изгороди за спиной.

– Как насчет закона не трогать спящих людей? – обозленно и одновременно радостно спросил Томас, вставая, чтобы обнять своего приятеля.

– Мы ж не в Парфагоне, а ты простой смертный деревенщина, – как всегда легко парировал Ален. – Я еле тебя отыскал в этой дыре. Мне уже давным-давно пора возвращаться.

– Осторожней со словами. Я тут родился.

– Ха, тогда понятно, почему ты всегда был таким дуралеем!

– Так, могущественный рыцарь, – с сарказмом осмотрел своего собеседника Томас, – что Вас сюда занесло?

– Считай меня психом, но я больше не могу слушать сопливые причитания Марии и кое-что придумал.

– Ты придумал? Уже настораживает.

– Помнишь про ежегодный турнир?

– Это теперь не ко мне, – разочарованно ответил Томас. – Это все? За этим ты сюда приехал?

– Ты не понимаешь! Я изучил все правила и законы, посоветовался с Нильсом…

– Нашел, с кем советоваться.

– Не перебивай! – Ален больно ткнул друга в плечо и продолжил: – Так вот, это открытый турнир! В нем может участвовать, кто угодно. Помнишь, как каждый год всякие деревенщины вроде тебя выбывают в первом же туре?

– Предлагаешь сразиться с лучшими рыцарями, а потом в фазе еще новую руку или ногу отращивать? Молодец. Спасибо за идею. Как бы мы жили без таких заботливых друзей?!

– Это не все. Какой приз за победу?

– Сто золотых, как всегда.

– Или?