Самурай правой руки. Безликие. Книга 3

– Папа, смотри, она целыми днями только и спит, ее даже разбудить мы не можем.

– Дай-ка, я попробую, – хозяин взял приличный камень и запустил им изо всех сил в спящую принцессу.

Камень попал ей по ноге, но она совершенно не отреагировала, хотя было заметно, что удар был очень сильным.

– Может, она умерла?

– С чего бы это?

– Наверное, наелась чего-нибудь… Она вечно все ест, еще и у собаки отбирает.

– И как же ее теперь доставать оттуда? Она же вонять теперь будет. От живой-то сколько хлопот было, а теперь еще и мертвая будет здесь нам мешать…

– Нужно будет собаку убрать и выкинуть замарашку из будки…

– А кто собаку уберет? Она никого не подпускает к себе…

Пока они обсуждали, как достать тело Милки, та стала потихоньку приходить в себя. Сначала она пошевелила рукой, затем головой. Ее движения сразу же были замечены, и все вздохнули с облегчением, что не нужно теперь тратить время на хлопоты с трупом. Милка обтерла лицо от крови и, увидев, что никто больше не кидает камни, вылезла из будки, но на ноги встать не смогла: нога сильно опухла и посинела от хозяйского камня. От одной только мысли, что теперь ее точно отправят в страшные Штаты и всю разберут, у нее снова закружилась голова, и она опять провалилась в глубокий обморок. Перепуганные дети снова принялись звать отца:

– Папа, смотри, она снова умерла…

– Да что такое с ней сегодня? Я не собираюсь нянчиться с больной, проще вышвырнуть ее за забор и пусть живет, как знает, – у нас не приют для больных и голодных…

Милка открыла глаза и попыталась понять, где она находится. Через некоторое время она обвела всех осознанным взглядом и поползла в тень. Некоторое время на нее не обращали никакого внимания – все ждали, чем закончится ее борьба между жизнью и смертью. Если бы в этот день нужно было выходить на работы под землю, то ее, скорее всего, просто прибили бы в сарае и выбросили в лесу, а на ее место взяли кого-нибудь из деревни.

Но сегодня работ не было, и у нее появилось немного времени, чтобы прийти в себя. Целый день она не могла даже привстать: сильно кружилась голова, а из раны на лбу постоянно сочилась кровь. Нога посинела и опухла еще сильнее. Когда стемнело, Милка доползла до тарелки с водой и выпила все, что там находилось. После этого ей стало немного лучше, и она смогла привести мысли в относительный порядок.

Когда в голове слегка прояснилось, она огляделась по сторонам. На глаза ей попался старый сарай, в котором были навалены старые вещи, выброшенные из дома. Милка долго смотрела на него и совершенно неожиданно для себя поползла на четвереньках к приоткрытой двери. Этот сарай никогда не запирался, так как там не было ничего ценного, и деревянная дверь едва держалась на петлях, готовая свалиться от любого дуновения ветерка. Милка проползла в щель от перекошенной двери и стала тщательно высматривать непонятно что. Она и сама не понимала, что делает и что ищет, но прекрасно осознавала, что если увидит то, что ей так нужно, то сразу же узнает это и поймет, для чего это ей так необходимо.

Ее ожидания оправдались через пару минут. Она остановилась у небольшой бочки, которая была наполнена короткими рейками. Милка выбрала две подходящие, по ее мнению, сняла со своей курточки пояс и, приложив рейки к больной ноге, крепко перетянула их поясом, смастерив таким образом своеобразную шину. Затем выползла во двор и принялась наощупь в полной темноте перебирать руками сорную траву, растущую вдоль забора. Через некоторое время она нашла именно то, что искала и, нарвав немного листьев, тщательно их пережевала и приложила получившуюся кашицу на рану на лбу. Эту процедуру она провела несколько раз за ночь, и к утру ей стало уже значительно лучше. Когда тошнота становилась совсем уж невмоготу, Милка, опять совершенно неожиданно для себя, ложилась на левый бок, вытягивала левую руку, а правую прикладывала к сердцу, и через некоторое время тошнота полностью уходила.

Когда стало светать, она спряталась в будке и целый день не выходила оттуда. Следующей ночью ей удалось немного попить и поесть, и к утру она уже полностью контролировала свое тело. Голова не болела и не кружилась, тошноты не было, кровь на лбу запеклась и перестала сочиться, а небольшой костыль, сделанный в сарае из подручных досок, позволял уже кое-как передвигаться. Она совершенно не понимала, откуда у нее могли возникнуть познания в области медицины – все это всплыло откуда-то изнутри в самый необходимый момент и, возможно, спасло ей жизнь.

По истечении двух дней, вечером, на крыльцо вышел хозяин и внимательно осмотрел двор – он искал Милку. Она, завидев его, выползла из собачьей конуры и встала, стараясь сделать совершенно здоровый вид. Хозяин скептически осмотрел ее и чуть слышно произнес:

– Работать сможешь?

– Смогу, – пропищала Милка и для пущей убежденности сделала несколько шагов, почти не опираясь на костыль.

– Если две ходки за ночь не сделаешь, то мне придется нанять другого человека.

– Я все сделаю, не волнуйтесь, у меня уже ничегошеньки не болит совсем…

– Смотри у меня, не посмотрю, что ты давно здесь живешь – выброшу, как собачонку, на улицу.

– Я буду еще лучше работать, только, пожалуйста, не выгоняйте меня на улицу…

– Ладно, там видно будет. Сегодня вечером пойдешь под землю… и чтобы работала, как и раньше, а то там тебя и закопаю…

– Да, сеньор…

Хозяин зашел в дом, а Милка с тихим стоном опустилась на землю. Нога болела так, что казалось, что вместо нее торчит раскаленная докрасна кочерга. О том, чтобы работать, не могло быть и речи, но у Милки было около часа, чтобы найти выход из сложившейся ситуации. То, что ее закопают или продадут в Штаты, если не выполнить план, она нисколько не сомневалась. Ей самой приходилось пару раз рыть могилы в лесу для людей, которых она видела еще два часа назад живыми и здоровыми, и угрозы хозяина были весьма убедительны.

Милка сидела рядом с огромной собакой и пыталась хоть как-то отвлечься от дикой боли в ноге, мысли не слушались и роились в голове в совершенном беспорядке. «Так, главное – успокоиться. Из любой, даже самой критической ситуации всегда есть, как минимум, два выхода. Просто нужно их найти». Милка собрала в кулак всю оставшуюся у нее волю и попыталась заставить мысли работать в одном направлении. «Работать я все равно не смогу, поэтому нужно бежать – это первый выход. Опасно? Опасно, но зато есть шанс остаться в живых. Второй выход – это… второй выход – это… Какой же второй выход-то? А второй выход – это заставить работать кого-нибудь вместо себя». От этой мысли ей самой стало невероятно смешно, и она даже тихонько захихикала над своей глупостью. На данной фазенде, да и во всей деревне, она была самым беззащитным и угнетаемым человеком, и о том, чтобы кто-то поработал вместо нее, не могло быть и речи. Но тем не менее оба выхода были найдены, и теперь оставалось выбрать из них самый подходящий.

Она тщательно обдумывала и перебирала всевозможные варианты, но в голову ничего достойного не приходило. Когда время было почти на исходе, ее вдруг осенило: «Как же это я сразу-то не догадалась?» Решение было у нее под боком, а она его не видела. Это был очень опасный и рискованный вариант, но зато он в случае успеха мог улучшить и облегчить ее жизнь не только на сегодняшний день, но и на все остальные.

Милка, чтобы не тревожить больную ногу, на руках и одной коленке доползла до хлева, где держали скотину. Там, под двадцатисантиметровым слоем навоза, находился люк, под которым скрывался спуск в подземный коридор. Каждый вечер она разгребала этот проход, а утром снова закидывала, поэтому найти его было практически невозможно.

Милка заранее очистила себе дорогу вниз и осторожно спустилась в душную темноту. С большим трудом пройдя метров пятьдесят, она наткнулась на свою пустую тележку. Подземный курьер с товаром еще не дошел до ее участка, и она, усевшись поудобнее, принялась ждать доставку. Минут через тридцать-сорок послышалось тяжелое дыхание и легкий скрип железных колес. Вдали показался слабый, еле заметный свет от керосиновой лампы. Курьер был точен – ровно в назначенное время он уже был на месте где стояла отметина, обозначавшая, что его территория закончилась, и теперь помогал Милке перегружать товар в ее тележку. После того как они управились, он пустился в обратный путь за новой партией. Милка подождала, пока он удалится, усиленно делая вид, что пересчитывает белые пакеты и аккуратно их раскладывает, чтобы они не упали во время транспортировки, и когда курьер был уже на довольно-таки приличном расстоянии, преспокойно развернулась и пошла обратно к выходу наверх.

Она не торопилась и была совершенно спокойна. Ее взгляд излучал уверенность в своих силах и действиях. Если бы кто-нибудь смог ее увидеть такой, то наверняка не узнал бы в этом решительном и уверенном в себе человеке заморыша Милку. Она осторожно поднялась наверх и тщательно огляделась. Во дворе жена хозяина загоняла в дом загулявших детей. Те капризничали и не хотели идти ужинать. Вскоре все стихло, и Милка осторожно пробралась в будку. Там она улеглась на старой подстилке, положив голову на собаку, и крепко заснула. Спала она пару часов, а когда проснулась, то почувствовала себя намного лучше.

Обратной дороги у нее уже не было, и теперь нужно было выполнять в точности тот план, который у нее родился вечером. На улице стояла кромешная тьма и такая же пугающая тишина. Ни один листочек на деревьях не шевелился, ни одна травинка не шелохнулась, когда Милка осторожно вышла из своего убежища. Она деловито огляделась по сторонам и, удостоверившись в своей полной безнаказанности на данный момент, стала отвязывать огромную собаку. Та сначала решила, что они пойдут играть, и стала весело прыгать вокруг своей маленькой подруги, но у Милки на сегодняшнюю ночь на нее были совершенно другие планы. Она крепко взяла собаку за большой ошейник и повела в хлев к зияющей в полу дыре. Собака долго не могла понять, что от нее хотят, и Милке пришлось буквально силой столкнуть ее в этот черный проем. Затем туда же спустилась и она сама. Собаке сначала было немного не по себе в незнакомом месте, но через несколько минут она полностью освоилась, и теперь с ней можно было делать все, что душе угодно. Милка крепко привязала ее к тележке, уселась сверху товара и тихонько дала команду: «Давай, иди вперед…»

Собака категорически отказалась выполнять не свойственную ей задачу, чем несколько озадачила свою хозяйку. Прошло полчаса, а они так и не смогли договориться. Собака ни в какую не хотела тащить тележку, а времени наверстать упущенное уже не оставалось. Милка в любом случае не успела бы сделать две ходки до рассвета. Нужно было придумывать новый план, причем срочно. Был еще один вариант, правда, совсем слабый, но он все-таки давал некую надежду, что она еще поживет немного. Можно было без груза пройти до следующего курьера и попытаться уговорить его помочь ей дотащить груз до его участка. Такого еще никогда не было, но другого выхода на данный момент у нее просто не существовало.

Она взяла лампу и, осторожно опираясь на костыль, побрела вдоль темного бесконечного коридора вперед. Каково же было ее удивление, когда она услышала сзади себя звук двигающейся тележки. Собака совсем не хотела оставаться одна в этом страшном месте и устремилась за Милкой. Она быстро догнала свою хозяйку, и теперь они шли рядом друг с другом. Милка могла облокотиться на тележку, снимая всякую нагрузку с больной ноги. Со временем она уже иногда просто повисала на краях и проезжала некоторое расстояние. Скорость, с которой они передвигались под землей, была в несколько раз быстрее обычной. Одна человеческая сила совершенно не могла сравниться с одной собачьей, и к пункту прибытия они добрались значительно раньше.

Чтобы никто не задавал лишних вопросов, Милка, немного не доезжая до перевалочного пункта, отвязала собаку и прицепила ее к рельсам, строго-настрого запретив издавать какие-либо звуки. Собака глядела умными понимающими глазами на маленькую девочку и готова была выполнить любое ее приказание. Милка с огромным трудом дотолкала тележку в назначенное место. Курьер был уже здесь. Они перегрузили товар к нему и разъехались в разные стороны. Милка дождалась, как и в первый раз, когда он отъедет подальше, и спокойно привела своего помощника.

Пустая тележка весело летела в обратный путь. Собака почувствовала, что они возвращаются, и мчалась вперед. А Милка сидела в тележке, и у нее захватывало дух от этой сумасшедшей гонки. Что-то ей напоминала эта бешеная скачка. У нее было такое чувство, что это уже где-то было, что она уже испытывала эти новые для себя ощущения.

Вторая ходка прошла точно так же, как и первая, словно под копирку. Когда они вернулись во второй раз с пустой тележкой, на улице было еще темно, а Милка совсем не устала. Теперь оставался еще один завершающий этап ее плана. Нужно было как-то вытащить собаку из этого подземного мира. Милка поставила два ящика один на другой, а сверху на них приспособила небольшую лестницу, но собака, даже не взглянув на грандиозное сооружение, сделанное Милкой, в один прыжок перемахнула через все эти постройки и очутилась наверху. Милке не оставалось ничего, кроме как привязать ее к будке и закидать навозом спуск вниз. После этого она отправилась спать после трудовой ночи и проснулась, когда услышала, как один из рабочих двигал палкой две тарелки с едой – одну для нее, а вторую – для собаки. Следующей ночью все повторилось. Собака перевезла весь груз, а Милка почти полночи проспала. Жизнь потихоньку начала налаживаться.

Дела у хозяина, судя по всему, шли не очень хорошо. Чтобы как-то компенсировать только ему одному известные убытки, он взялся доставлять груз теперь уже и из Штатов. Если раньше Милке приходилось таскать товар лишь в одну сторону, то теперь она уже возвращалась с полной тележкой уже другого вида товара. Но это ее теперь мало волновало. Собаке было все равно – таскать полную тележку или пустую. Животное обладало огромной силой и совершенно не замечало степень загруженности.

От нечего делать Милка однажды ночью открыла деревянный ящик, который везла в обратную сторону и заглянула внутрь. «Автомат Калашникова, укороченный. Калибр – семь шестьдесят два. Магазин на тридцать патронов – китайская подделка…» – она опять сильно удивилась своим мыслям. Ее мозг выдал полный расклад по данному виду оружия, хотя она точно знала, что никогда в жизни не видела и тем более не держала в руках автомат. Ей хватило одного взгляда, чтобы определить, оригинальный это образец или подделка.

Милка не на шутку перепугалась. Последнее время ее стали одолевать непонятные мысли и воспоминания. Ей было не больше восьми лет, а мыслей было, как у взрослого человека. Она могла неожиданно проснуться ночью и ни с того, ни с сего умножить в уме двести шестнадцать на сто двадцать семь и безошибочно дать ответ. В школе она никогда не училась и не могла ни писать, ни читать, но когда на днях хозяин сидел с толстым журналом в руках на веранде, Милка неожиданно для себя прочла название журнала – «Плейбой». Когда к хозяину приезжали люди из города, то он разговаривал с ними с помощью переводчика; однако Милка, сидя в конуре, прекрасно всех слышала и понимала, о чем они говорят, и даже несколько раз отметила про себя, что переводчик неправильно объясняется. Что с ней творилось, было для нее сплошной загадкой.

Единственными друзьями у нее по-прежнему были собака и маленькая кукла, сделанная из соломы. У куклы не было лица, но зато она всегда ждала ее и, как казалось Милке, очень радовалась ее возвращению. Иногда Милка приносила ей какую-нибудь обновку – сделанную из травы юбочку или шляпку, и они вместе радовались новым нарядам. Нога потихоньку стала заживать и теперь уже не приносила столько мучений.

Однажды вечером Милка услышала непонятный шум в доме хозяина. Она осторожно выглянула и внимательно осмотрела двор – все было, как всегда, но из дома доносилась громкая музыка и радостные крики детей. Милка, тщательно маскируясь, пробралась через двор и осторожно заглянула в распахнутое окно. То, что она увидела, заставило ее замереть на месте от восторга: в столовой стоял огромный стол, заставленный всякой едой, а вокруг него прыгали и веселились нарядные дети. Мальчики были в белоснежных рубашках, а девочки – в восхитительных платьицах. На них можно было смотреть часами. Милка застыла на месте от переполнявшей ее радости. Но вдруг один из гостей заметил в окне взъерошенные волосы на голове непрошеной гостьи и, указав на нее, громко закричал:

– Ой, смотрите, а это кто?

– Где, где?

– Вон, в окне торчит пугало с огорода…

Все весело засмеялись, а один мальчик подскочил к столу, схватил большое яблоко и со всего маху запустил им в Милку. Но не тут-то было. Милка всегда была готова к опасности и, ловко увернувшись от пролетевшего в сантиметре от нее предмета, все так же торчала в окне. Детей такой расклад, судя по всему, никак не устраивал. Пример был подан, и они все бросились к праздничному столу. Через секунду в Милку полетели бананы, апельсины, пироги и еще много всего-всего вкусного. Через минуту весь двор уже был усыпан различными кушаньями, и Милка исчезла. Ей понадобилось несколько заходов, чтобы собрать все, что накидали дети, и перенести это в конуру. Нарядные дети выскочили во двор, чтобы продолжить травлю, но Милка находилась на территории собаки, куда никто из них зайти не решался, поэтому они какое-то время еще постояли во дворе, а затем вернулись на свою вечеринку.

Сегодня у Милки и собаки был праздничный обед. Еды было столько, что ее могло бы хватить и на несколько дней, но собака в один миг проглотила весь остаток продуктов. Спать они ложились уже без запасов, но зато с полными желудками. На утро у них еще оставались фрукты, которые собака великодушно оставила для Милки.

Девочка лежала на грязной подстилке и смотрела в потолок будки. Во рту у нее была сладкая конфета, и она сосала ее, блаженно жмурясь от удовольствия. Будь ее воля, она целыми днями только и делала бы, что ела конфеты. Эта конфета была уже второй в ее жизни. Первый раз она попробовала лакомство несколько лет назад, когда один из рабочих нес пакеты с продуктами на кухню и, запнувшись о порог, рассыпал часть сладостей. Милка бросилась ему помогать и тихонько спрятала одну круглую конфету за бидон с водой. Вместо благодарности за помощь рабочий отвесил ей сильный подзатыльник, но Милка была не в обиде. Поздним вечером она незаметно прокралась к заветному месту и достала свое сокровище. Девочка лежала рядом с будкой, смотрела на звезды и при этом ела ту самую конфету, вкус и аромат которой еще много дней преследовал ее и заставлял с надеждой вглядываться в каждого, кто имел хоть какое-то отношение к кухне – может быть, небеса сжалятся, и кто-нибудь споткнется еще хотя бы один разочек…

Вернувшись после ночной работы, Милка легла спать, но уже через пару часов ее разбудили крики во дворе. Она выглянула и опять обомлела от удивления: дети хозяев во дворе катались на настоящем велосипеде. Он был блестящим и с круглыми колесами, которые сверкали на солнце тоненькими спицами и приковывали взгляд так сильно, что от этого зрелища совершенно невозможно было оторваться. Милка зачарованно смотрела на веселящихся детей и тут же пообещала себе, что если велосипед когда-нибудь оставят во дворе, то она обязательно до него дотронется, как дотрагивается иногда до качелей. Покачаться на качелях она так ни разу и не решилась, но зато она могла себе позволить их иногда трогать.