Бесшумно в сонной тишине.
И колесница чуть скрипит,
В которой солнышко катит…
И греет нас бессчётно лет.
Бесшумно льётся жаркий свет.
«Темноты боится город…»
Темноты боится город.
Тишины мотор боится.
Тупики страшны дороге.
Пустоты боится сердце.
Оттого бывают в мире
Бури, смерчи и метели,
Наводненье и пожар,
Потому что в самом деле,
Если выход не найдётся,
Всё взорвётся, оборвётся,
Напряжётся и прорвётся.
Только сердце остаётся
Одиноким и пустым.
«Город маленький обычный…»
Город маленький обычный,
Деревянный и кирпичный,
С переулками кривыми,
Каланчой и домовыми,
Сонный и неторопливый,
С призаборною крапивой,
Всюду непросвет зелёный,
Храм, недавно подновлённый,
Кепку снявший онемелый
Вождь, навек окаменелый…
С палисадами, геранью,
Будто ясный мне заранее
Город, хоть и в первый раз
Вижу я его сейчас…
Посмотрел и уезжаю,
Но, по правде, точно знаю:
Захочу сюда вернуться,
Чтоб душою прикоснуться.
«Не верь про славу никому …»
Не верь про славу никому —
Сам всё узнай о ней.
Она приходит лишь к тому,
Кто равнодушен к ней.
Чем эту женщину прельстить?
Над ней и власти нет,
Она вольготно может жить,
И что ей звон монет?!
Вся жизнь, похоже, ей игра,
Беспечна и вольна,
Ни зла не знает, ни добра —
Победа ей нужна.
Кто ж отвернётся от неё,
Коль всё ж её прельстит,
Потом неверие своё
Ничем не возместит…
«Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку…»
Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку,
Но полной рифмы тягостен диктат
Порой, пора в строфе уборку
Начать немедля, а не наугад.
И строк пустых рифмованных заплаты
Убрать сейчас же – мусор на костёр,
Чтоб не мешал докучливый кудлатый
Поэзии базарный разговор.
Когда стремятся из души и сердца
Подсказанные Господом слова,
Для них открыта потайная дверца,
Лишь им одним заметная едва.
«Пишу я, чтобы быть…»
Пишу я, чтобы быть,
Живу я, чтобы жить.
Ни часа не сберечь,
Не повторить ни дня,
Не сбросить века с плеч,
Не загасить огня.
Из пройденных дорог
Считать своей одну,
Чтоб встретить вновь росток,
Прожить ещё весну.
Чтоб ремесло познать,
Движенья повторять,