Жизнь как искусство встреч

Вот и минувшим летом он накрутил солидный километраж, и осенью в его офис в Лозанне пришло письмо из дорожной полиции.

Оно было составлено в таком примерно стиле. Многоуважаемый господин Парамонов, просим извинить за беспокойство, но мы рассчитываем, что вы окажете любезность и предоставите нам важную информацию. Из видеозаписи камеры наружного наблюдения следует, что такого-то числа в такое-то время в таком-то городе двигался автомобиль марки «Бентли Континенталь GT». Максимально допустимая скорость движения в населенных пунктах – 50 километров в час, однако указанная машина ехала со скоростью 170 километров в час, что является нарушением закона.

По номерам автомобиля было определено, что он принадлежит прокатной компании, которая, в свою очередь, сообщила нам, что предоставила его на правах аренды гражданину Российской Федерации Парамонову. Будем чрезвычайно признательны, если вы сообщите, кто находился за рулем данного автомобиля. С сердечным приветом, офицер дорожной полиции.

Мой приятель ценит деликатное обхождение, и он решил тут же ответить. Но как отмазаться от наказания – написать, что дал попользоваться машиной Клинтону из Вашингтона или Рабиновичу из Хайфы? Швейцарский советник Парамонова сказал, что раньше все так и делали, но теперь эти финты не проходят, – цепкая полиция затребует адреса Клинтона и Рабиновича, и дело может кончиться неприятностями. Лучше написать правду.

В полицию отправили признательное письмо, украсив его изысканной концовкой типа «примите уверения в совершеннейшем к вам почтении».

Были несказанно рады получить ваше сообщение, отозвался галантный гаишник, просим уведомить, готовы ли вы оплатить штраф в размере 220 евро. Естественно, сердечный привет.

С огромным удовольствием, радостно ответил Парамонов, буду счастлив пополнить бюджет дорожной полиции. Примите и проч.

Как это мило с вашей стороны, аж взвизгнуло письмо офицера. Не сочтите за труд переслать на наш счет – далее шли реквизиты, а вот сразу после них начиналась жесть. Одновременно информируем вас, господин Парамонов, что в случае неуплаты штрафа… Из текста на полстраницы следовало, что на основании таких-то законов, уложений, нормативов, актов и поправок неплательщика ожидают все виды истязаний: судебное преследование, арест счетов и имущества, запрет на въезд в страны Европейского союза и розыск через Интерпол. Парамонов примерил санкции на себя – внутри стало холодно.

Штрафные деньги ушли уже через пятнадцать минут, а на другой день с утра нервный мой приятель усадил советника выяснять, достигли ли они адресата. «Дошли, – сказал тот, дозвонившись в полицию. – А еще вам просили сказать, что, если будете подвергать риску мирных швейцарских граждан, они вам голову оторвут».

– И сердечный привет, наверное, не передали, – догадался беспечный ездок.

Недодали

Не знаю, зафиксировали ли обществоведы новый социальный тип личности, но мне он представляется вполне отчетливо: молодой человек, от двадцати до тридцати лет, неплохо воспитан и образован, особая примета – в глазах ясно читается слово: «недодали».

Речь идет не о сироте или инвалиде, которых действительно обделила судьба. Наши герои выросли в достатке, окруженные родительской заботой. Их, если приглядеться, вокруг немало, и у моих друзей есть такие дети. Приведу вам краткую исповедь старинного товарища, пытающегося проникнуть в мозг своего двадцатипятилетнего сына.

– Если правда то, что ребенок поддается воспитанию лишь до пяти лет, то весь воспитательный процесс я профукал. Пока мой сын подрастал, я вкалывал на износ; уходил, когда он еще спал, возвращался, когда уже спал. Зато к его поступлению в школу у нас уже была своя квартира, вскоре и машина с дачей появились, так что по тем временам жили недурно. Да и по нынешним неплохо живем. Но неплохо – это, оказывается, нехорошо.

Чего же парню не хватает? Закончил спецшколу с двумя языками; правда, определить его в институт международных отношений мне было не по силам, выбрали вуз менее престижный, но достойный. К двадцатилетию купили небольшую двухкомнатную квартирку, метро «Речной вокзал». Подарили машину, новый «Пежо». После института устроили на работу, зарплата восемьдесят тысяч, для начала неплохо. Да, я не олигарх, нет у меня своего бизнеса, чтобы наследника на него посадить, но ведь начинал вообще с нуля. Как-то пытался сыну это объяснить, он говорит: «Папа, я все понимаю», а по глазам вижу – наплевать ему. Недодали. Потому что у ровесников квартиры на Бульварном кольце, и «мерсы», и в клубе «Сохо» зависают каждый день.

Отматываю назад свою жизнь и думаю: где ошибка? Хотел дать сыну все необходимое, чтобы не терял, подобно мне и многим другим, полжизни на обустройство, а развивался как личность, как профессионал, создавал себе успешную судьбу. Наверное, надо было действовать иначе: пусть бы в институт сам поступал, и жил бы в общежитии, и ездил бы на метро. И от армии не надо было его отмазывать. Хотя, если бы с ним там что-нибудь случилось, – век бы себя казнил.

А сейчас что-то менять поздно, уже ведь взрослый мужик. Ну, хорошо, мало тебе, – преумножай, кто против? Так ведь нет, на все есть отговорки: в кризис карьеру не сделаешь, москвичи никому не нужны, берут понаехавших, которые за копейки готовы впахивать, для бизнеса стартового капитала нет. В общем, недодали.

…Такая вот повесть моего товарища. Не собираюсь выводить из нее мораль, соизмерять родительскую обиду на неблагодарность заевшихся отпрысков с обидой детей, у которых перед носом маячат сверстники, явившиеся на свет с золотой ложкой во рту. Пожалуй, лучшее, что могут сделать родители, – понять, что их дети просто иные, с ними никогда не будет понимания, но надо как-то с этим жить.

Добрый доктор, но спешит

Людей торопящихся я понимаю и не осуждаю, сам такой. Людям неспешным завидую. Теми же, кто умеет сочетать эти качества, восхищаюсь. Так восхищался я в детстве своим участковым врачом, даже фамилию помню – Сергеев. Много раз наблюдал, как он несется на вызов, размахивая старым чемоданчиком, но перед входной дверью в момент становится самим спокойствием. Он все делал медленно: раздевался в прихожей, мыл руки, осматривал и расспрашивал больного, писал рецепты. Он вносил покой в дом и в душу пациента. Но когда, попрощавшись, слышал за собой щелчок дверного замка, с места в карьер устремлялся по следующему адресу.

Последний раз я вспомнил Сергеева недавно. Жизнь привела меня в солидный медицинский центр. Доктор беседовал со мной вроде бы обстоятельно, но все же чувствовалось, что он куда-то спешит. Раздался телефонный звонок, и он тут же ушел, попросив подождать. На его столе осталась открытая история болезни, и мой блуждающий взгляд непроизвольно просканировал хорошо знакомую фамилию. Это была медицинская карта очень известного в Москве человека, и в ней было отчетливо написано (грешен, прочитал), что у него обнаружен рак и что он дал согласие на операцию. Тут вернулся доктор, сел за стол, так и не закрыв историю болезни. Он даже не понял, что выдал врачебную тайну. Впрочем, он ведь торопился.

А вскоре после этого старинный товарищ, который лежал в авторитетной клинике на дежурном обследовании, рассказал милую историю. К нему пришел профессор-уролог и бегло изложил, что показатель анализа крови на ПСА повышен, поэтому рекомендована биопсия. Мой приятель, будучи пациентом образованным, сразу ухватил суть: обнаружена вероятность рака предстательной железы и для более точного диагноза врач предлагает «отщипнуть» и исследовать кусочки ткани простаты. А это весьма неприятная, болезненная процедура, которая еще не известно что покажет. Успокоив поникшего пациента сообщением, что рак предстательной железы сегодня очень распространен, профессор откланялся. У него было еще много дел.

На следующее утро мой товарищ, включив все связи, сидел в кабинете светила отечественной урологии. Светило спросил, не приходилось ли визитеру за день-два до сдачи крови принимать спиртное или вступать в половой контакт. Выяснилось, что да: накануне заезда в клинику приятель с женой погуляли на чьем-то юбилее, а придя домой, нежно простились перед недельным воздержанием. Вот и ответ, пояснил доктор, данное обстоятельство радикально поднимает показатель ПСА. А вы, батенька, этого не знали? Ну, в другой раз будете знать.

Мой товарищ был счастлив, но одна мысль не отступала: почему этот чертов профессор, отправляющий пациента на биопсию, первым делом не задал ему простейшие, истинно мужские вопросы: пил ли и имел ли? А, ну да, он же куда-то наверняка спешил.

Повторюсь: понимаю и не осуждаю торопыг, время такое. С одной поправкой: мне очень не нравится, когда спешат врачи. Мне даже кажется, что тем самым они и меня куда-то торопят.

И я даже знаю, куда именно.

Кормильцы

«Они стояли молча в ряд, их было восемь», – как в песне. Только стояли не с угрожающим, а наоборот, со смиренно-виноватым видом.

Они – это официанты.

История такова: приехал небедный друг, живущий за границей. «Давай поужинаем, – логично предложил он. – Только выбери самый улетный ресторан. Жена достала: хочет надеть платье в пол и новые караты».

Мне денег друга не жалко. Предложил ему крутое место, где безумно дорогой дизайн хозяева отбивали безумными же ценами.

Сели вчетвером, – в пару мне привели подругу жены. Ресторан был почти пустым, и нас обступили восемь официантов. По паре на клиента.

Нам хватило.

Шампанское подали теплым, красное вино – как из морозилки, чуть-чуть теплее был суп, лобстер оказался сухим и жестким, мраморная говядина – подгоревшей. Салаты принесли вообще не те, мило извинившись: «Эти тоже очень вкусные». Тарелки без спросу убирали, когда они пустели лишь наполовину, не забывая спросить: «Вам понравилось?»

К тому моменту, как мы насчитали в их действиях одиннадцать грубейших ошибок, самый расторопный довел дело до дюжины, любезно уронив сорбет на платье жены друга.

И благородный муж не стерпел. Бригада коммунистического труда была выстроена в ряд, и он произнес вдохновенную речь.

О пожилых парижских гарсонах, которые безошибочно обслуживают по тридцать столиков, причем все заказы запоминают, записывать считают позорным.

О мексиканцах и китайцах в закусочных Нью-Йорка, которые быстрее молнии собирают и раздают фантастические бутерброды.

О графоподобных официантах венских кафе, на бегу поддерживающих веселую беседу с десятком гостей…

Друг повидал мир, он говорил долго и ярко. А в конце ехидно спросил: «Вероятно, господа желают получить чаевые?»

Господа желали. У них была маленькая зарплата.

На черной трассе все спокойно

Они не виделись несколько лет и условились непременно встретить вместе Новый год, как в прежние времена. Место было выбрано со вкусом – французские Альпы. Наталья с Игорем прибыли из своего буржуазного Берна на неделю раньше, чем Ольга с Андреем, и уже успели обкатать так называемые красные трассы для грамотных лыжников. Семейные пары крепко дружили в Москве и, когда одна из них перебралась в Швейцарию (Игорь неплохо подзаработал на углеводородах), постоянно ждали и искали встречи, пока, наконец, вчетвером не повалились весело в сугроб у входа в старинный альпийский отель.

После рассылки поздравительных новогодних эсэмэсок телефоны были отключены, и друзья погрузились в сказочный мир болтовни, из которого не могли выйти ни в новогоднюю ночь, ни в следующий день-отходняк, а когда, наконец, решили встать на лыжи, из Москвы позвонили Наталье и сказали, что ее мама умерла.

Собственно, печальный исход ожидали давно, хотя случился он не вовремя, каникулы накрылись, ну так ведь редкая смерть бывает к месту. Наталья с Игорем ушли горевать в номер, а Андрей с Ольгой решили лететь вместе с ними в Москву.

Утром они спустились к завтраку и застали супругов в лыжных костюмах. «Идем покататься, – объяснил Игорь, – пусть Наташка развеется». Когда встретились вечером, Наталья была свежа и румяна. На вопрос, когда летим, сказала, что сейчас все решается.

На следующее утро Андрей с Ольгой друзей за завтраком не увидели, их телефоны были отключены. Улетели по-тихому, не ломая отпуск друзьям? Однако после обеда Наталья и Игорь вернулись с катанья. «Все в порядке, – сказала Наталья. – Игорь звонил в Москву, договорился, что маму пока подержат в специальной холодильной камере». Андрей с Ольгой впали в ступор.

За следующим завтраком они спросили напрямик: так вы летите на похороны или нет? Ответ Натальи был простым и логичным: конечно, летим, как же иначе, только чуть позже, потому что долго готовились к этим каникулам, Игорь решил непременно освоить сложную черную трассу, а маме ведь уже все равно, да она бы и не осудила, к тому же горнолыжному инструктору заплачено за неделю вперед.

Глядя вслед удалявшимся на подъемнике друзьям (или как их там?), Андрей сказал: «Лавину не обещали?» «Остынь, погуляем», – сказала Ольга. Они набрели на крохотное местное кладбище. Посмотрели даты жизни на надгробиях – впечатлило, люди жили долго.

«Интересно, они тоже в холодильнике ждали, пока дети накатаются?» – сказала Ольга, а Андрей не к месту ввернул цитату из «Семнадцати мгновений весны»: «Швейцария. Берн. Воздух свободы сыграл злую шутку с профессором Плейшнером».