Святое дело

Отец Василий не знал.

– А жаль. Потому что сие есть главное медицинское понятие. И гласит оно, что для успешного противодействия нагреву снаружи следует осуществить аналогичный подогрев изнутри. Температура выровняется, и башка твоя перестанет плавиться, а будет легкой и просветленной.

Священник невольно улыбнулся. Это Костино умение решать все философские и житейские проблемы исключительно употреблением алкоголя было столь же алогичным, сколь и действенным.

– Давай, батюшка, подымайся! – решительно протянул ему руку главврач. – Нечего из себя раненого лебедя строить!

Отец Василий хотел что-то возразить, но понял, что и сам себе напоминает черного, упитанного лебедя, рассмеялся и рывком поднялся из кресла. Спирт так спирт.

* * *

Они завернули в газету объемистый пузырек из коричневого стекла с означенной жидкостью внутри; затем главврач позвонил в гараж, и через четверть часа оба уже ехали в направлении Костиного дома.

Улицы как вымерли, и только на самом подъезде к Шанхаю, где и жил Костя, они заметили первые признаки жизни. Обливаясь потом, стоял под огромным тополем местный гаишник с тоскливой надеждой в глазах заработать сегодня хоть что-нибудь. Промчалась мимо стайка загорелых голопузых пацанят пофигистского дошкольного возраста. Шла, погоняя длинной хворостиной пятнистую корову, тощая старуха во всем белом… И только у шанхайского рынка люди стали появляться чаще: жара не жара, а кушать-то надо.

– Оп-пачки! – встрепенулся главврач. – А зелени-то мы не взяли! – Он повернулся к пожилому усатому водителю. – Давай-ка, Иван Михайлович, сначала на базар.

– Ага, понял, – водитель начал выворачивать руль, и священник сглотнул слюну.

Только спустя год или два после своего возвращения домой отец Василий понял, как правильно поступил Костя, когда поставил свой коттедж в Шанхае, на самом краю широченного, в половину Волги, главного усть-кудеярского оврага. Сваи и специальные строительные меры начисто предохраняли Костин дом от сползания вниз в результате какой-нибудь стихии. А вот удовольствие, которое каждый божий день, должно быть, получал Костя, выходя на веранду и окидывая взором волнующееся далеко внизу зеленое море молодых березок, было ни с чем не сравнимо.

В прошлый раз, когда они ели на этой самой веранде ароматнейшие, нежнейшие шашлычки, отец Василий чуть ли не таял от восторга и умиления. И, кстати, прохладца, которую несли струящиеся по оврагу воздушные потоки, тоже по летнему времени далеко не последнее дело.

– Здесь останови, – попросил Костя, и отец Василий вынырнул в реальность.

Небольшой шанхайский базарчик был почти пуст. Редкие разморенные жарой покупатели сомнамбулически бродили вдоль прилавков, безуспешно пытаясь вычислить, где что выходит дешевле. И даже продавцы, обычно столь активные, самоуверенные и профессионально дружелюбные, словно разом увяли и утратили половину своих сил и способностей.

Главврач и священник вышли из машины, быстро затарились зеленым лучком, выбрали неплохие помидоры, нашли маленькие, один в один, малосольные огурчики и двинулись было смотреть сальце, как впереди что-то охнуло и на белый пропыленный асфальт посыпались овощи.

Отец Василий инстинктивно притормозил и вгляделся. Прямо на них вдоль прохода, цепляя плоские поддоны с овощами и яростно опрокидывая их, шли двое парней лет пятнадцати на вид.

– Не понял… – удивился вставший рядом Костя. – А что это здесь слободские потеряли? Обкурились, что ли?

Священник оторопел, Татарская слобода была отсюда черт-те где, аж за оврагом. Он присмотрелся, но опознать никого не успел; парни уже вплотную подошли к ним и явно намеревались своротить пожилому шанхайцу прилавок с разложенным на нем прекрасным салом.

– Ну-ка, тормози, паренек! – остановил первого тычком в грудь отец Василий. – Ты чего хулиганишь?

Мальчишка кинул на попа яростный взгляд. Было видно: он и напасть не смеет, и отступать не желает.

– Вот я вашим батькам скажу, – пригрозил второму Костя. – Чтоб ремня не пожалели!

Что-то хрустнуло, и главврач ойкнул и схватился за лицо.

– Ах ты! – выдохнул он и тут же согнулся от второго удара – под дых.

– Ну-ка, иди сюда! – ухватил агрессора за худосочную шею священник. – Ты как со старшими разговариваешь?!

Справа ударили, но отец Василий поставил блок и тут же прихватил за шею и второго озорника. Легонько сжал и, с удовлетворением услышав жалобный скулеж моментально потерявших свою крутизну недорослей, огляделся по сторонам. Милиционера на рынке не было и в помине; видно, за квасом пошел, но зато повсюду на соседних рядах, и справа, и слева, шли и шли яростно скидывающие поддоны с товаром подростки.

Ошарашенные продавцы даже не успевали ничего сделать: ни прибрать товар, ни выскочить из-за прилавка, чтобы отбить нападение – все происходило слишком быстро.

Священник прижал обоих пленников покрепче и наклонился к еле разогнувшемуся другу.

– Костя! Ты как?!

– Хреново, бля… – выдохнул Костя. – Очки сукины дети разбили…

Он окончательно разогнулся, и отец Василий крякнул от возмущения: правый глаз главного врача Усть-Кудеярского района был подбит и теперь стремительно оплывал и закрывался.

– Фонарь будет, – озабоченно констатировал священник и встряхнул пленников: – Ну-ка, хлопцы, признавайтесь, что это за беспредел!

Мальчишки яростно сверкнули глазами, но промолчали. – Они точно слободские? – повернулся священник к невинно пострадавшему Косте.

– Точно, – вздохнул тот и ткнул пальцем в ближайшего к нему. – Вот этот, сволочонок, медкомиссию у нас проходил.

Отец Василий озадаченно осмотрелся. Стремительно начавшийся погром так же стремительно и закончился, и теперь повсюду матерились и поднимали свой товар из пыли несчастные продавцы. Но пацанов нигде видно не было – похоже, сразу смылись. Все это было очень странно.

– Вы чего сюда приперлись? – снова обратился отец Василий к пленникам и хорошенько их встряхнул. – Или хотите шанхайских пацанов на их собственной территории зашугать? Чего не поделили?

Парни угрюмо молчали.

– Так, – вздохнул священник и повернулся к уже оклемавшемуся врачу. – Видно, придется мне с ними самому разбираться. Давай-ка, Константин Иванович, к Исмаилу Маратовичу заедем… пока машина под задницей есть.

– Это к мулле, что ли? – прижимая к глазу платок, спросил Костя.

– Ага.

– Давай съездим. Пусть поговорит с ними по-свойски.

Пацаны невольно поежились. Оба, и тот, что слева, русский, и тот, что справа, татарчонок, прекрасно понимали, что означает подобная угроза. Местный мулла Исмаил Маратович имел в Татарской слободе колоссальное влияние, и если он выскажет неудовлетворение их родителям… в общем, мало никому не покажется.

Отец Василий прижал обоих к своей широкой груди и почти на весу поволок вперед, к машине. Поначалу пацаны сопротивлялись, но вскоре поняли, что весовые категории у них слишком разнятся с поповскими, и смирились. Костя помог священнику затащить обоих в «рафик» с надписью «Скорая помощь» по борту и хлопнул водителя по плечу.