Полет ночной бабочки

Даша наконец-то появилась. Вид у нее был смущенный, но очень довольный.

– Знаешь, Светка, – сказала она беспечно, – он почему-то не включается, этот компрессор.

Я вздохнула. Ну и дура же!

– Конечно, не включается. Электрик выключил его на ночь. Там, внизу. Завтра придет, включит, и сможешь пылесосить.

Я вышла из номера. Подхватила поднос и отправилась в семьсот тридцать восьмой номер.

Костя встретил меня бранью.

– Ну куда вы все подевались? – сказал он злобно и раздраженно. – Деньги взяли, а коньяк полчаса ждать приходится.

Он стоял голый посреди комнаты, ничуть не стесняясь меня. Юля лежала в постели, закутавшись в одеяло, уставившись в потолок.

– И зачем целую бутылку? Я что, налакаться в доску хочу? Я же просил рюмку.

– Что мне сказали, то я и принесла, – ответила я невозмутимо. Не хотелось вмешиваться в ссору Кости с Ниной Петровной.

– Вообще, блин, охренели, – не унимался Костя. – Ладно, поставь сюда. – Он указал на столик возле кровати. – И дверь за собой захлопни.

Уже в прихожей я услышала, как Костя наливает коньяк в стакан.

Я спустилась вниз, в нашу комнату отдыха. Она была пуста, все девочки остались со своими клиентами до утра. Меня одну Артак выгнал среди ночи, и теперь надежды найти нового клиента оставалось все меньше и меньше.

Я не скучала: пришла Ольга расспросить о Косте, но тут появилась Нина Петровна и опять спровадила ее на кухню. Затем притащилась Даша. Шизанутая девочка, видимо, решила испытать мое терпение. Сначала поинтересовалась, чей это плащ на диване, и, узнав, что Юлькин, подняла его и аккуратно свернула. Затем предложила мне пойти перекусить. Я отказалась. Она стала уговаривать: «Ну, пожалуйста, хотя бы мороженое и кофе». Пришлось пойти. На кухне мы взяли по порции мороженого и вернулись в комнату. Даша не унималась:

– Ой, мы ложки забыли. Принеси, пожалуйста. А я пока сварю кофе.

Я пошла за ложками. Вернувшись, помогла ей варить кофе. Наконец мы сели за стол, но тут в комнату ворвалась Нина Петровна.

– Света, поднимись в семьсот тридцать восьмой, там у Юльки что-то случилось.

Я удивилась:

– Что случилось? Косте одной Юльки мало, что ли?

– Не знаю, Юля говорит, с Костей что-то случилось.

– Ну так сходите сами, Нина Петровна.

– Света, делай, что тебе говорят. Я сейчас не могу к ней пойти, занята. И потом, именно тебя просили прийти.

Даша напряженно слушала наш разговор.

Пожав плечами, я вышла из-за стола, с сожалением глядя на тающее мороженое и стынущий кофе. Мне вдруг так захотелось полакомиться. Но пришлось снова тащиться на седьмой этаж.

Постучавшись в семьсот тридцать восьмой, я, к своему удивлению, услышала из-за двери робкое Юлькино «Кто?», потом «Ты одна?». Она открыла мне совершенно голая. Вид у нее был перепуганный, губы дрожали.

– В чем дело? – спросила я небрежно. – С Костей, что ли, поцапалась? Он сегодня со всеми цапается.

Но Юлька словно не слышала моих слов. Молча повела меня в глубь комнаты.

Свет ночника на столике у кровати освещал лишь узкое пространство, оставляя большую часть комнаты в темноте. Костя лежал на спине, тоже совершенно голый. Одеяло, смятое и скомканное, валялось на полу. Костя вытянулся во всю длину кровати, голова была запрокинута, рот приоткрыт, лицо в сумеречном свете казалось серым. Глаза у него были широко открыты.

Я склонилась над ним, но он никак не отреагировал. Глаза были словно стеклянными, взгляд неподвижный. Точь-в-точь как описывают в книгах.

– Сначала все было нормально, – заявила Юлька сдавленным голосом. – Потом вдруг он стал тяжело дышать и постанывать. Потом дернулся. Рухнул на меня, захрипел. Я из-под него кое-как выбралась, на спину его перевернула. Он похрипел и затих.

Я кивнула.

– Слушай, Юля, – сказала я, – оденься. Сейчас я вызову милицию, куча народу сюда припрется.

– Милицию зачем? – вне себя от страха спросила Юля.

– Затем, что он мертв, – ответила я, кивнув на распростертое на кровати тело. – Умер прямо у тебя в постели, понимаешь? Как ты будешь все это объяснять, ей-богу, не знаю.

2

Милицейский капитан небольшого роста, круглолицый, с аккуратно зачесанными волосами, склонился над Костей и некоторое время вглядывался в его остекленевшие глаза. Потом кивнул и повернулся ко мне и Юльке.

– Ну что, – сказал он весело, – уморили мужика, красотки кабаре?

Мы с Юлькой молчали, не видя в случившемся ничего веселого.

– Похоже на разрыв сердца, – сказал, выпрямляясь, врач. – Точнее скажу после вскрытия.

– Я же говорю, с перетраху концы отдал, – кивнул капитан, нагло глядя на нас. – Сколько раз он вас – каждую?

Юлька мрачно молчала.

– Меня ни разу, – сказала я. – Он только Юльку заказывал. Когда я пришла, он был уже мертв.

– Да, – капитан вдруг посерьезнел. – А сколько раз он тебя?.. – обратился мент к Юле.

– Ни разу не успел, – выдохнула Юлька и повторила слово в слово то, что рассказала мне.

Капитан и врач слушали с напряженным вниманием.

– Хрипел, говоришь? – переспросил врач, вновь склонившись над телом Кости. – Очень похоже на разрыв сердца. И семяизвержения не было.

– Да уж, – задумчиво протянул капитан. – Странно. Если не с перетраху, тогда почему?

Он направился в прихожую, открыл входную дверь:

– Заходите, ребята, здесь что-то нечисто, будем всерьез смотреть.

Вошли двое мужчин в кожаных куртках, с небольшими старомодными чемоданчиками в руках.