Годен к строевой!

– Ты еще не знаешь, почему сержант тебя ударил, а я скажу. Ты не водитель, ты запах[1 - Запах – солдат до присяги.]. Ты даже не дух. Твоя присяга еще не скоро. В наряды ты ходить не будешь до присяги, будешь тащиться от службы. Жрать и спать.

Шуршащий воин снова запищал, обозначая смешок.

– Мое имя Константин, – голос из-под одеяла стал торжественным, – фамилия Кирпичев, а рядом с тобой сидит твой самый главный командир – сержант Евгений Батраков. И не держись ты за голову, тебе же не больно, я знаю. Вот это было больно, – и из-под одеяла показался толстый палец. Дотронувшись до подбитого глаза, Костя стиснул зубы.

В казарму вбежал ефрейтор в зеленой фуфайке нараспашку. Резинкин не знал, радоваться ли появлению еще одного человека. Он мечтал только, чтобы все, что произошло с ним только что, стало как можно дальше по времени от настоящего.

– Женя, пошли в парк, – худощавый, комплекцией походивший на Резинкина, ефрейтор запыхался. – Ты кто? Запах? – На человека, сидящего в джинсах, кроссовках и синей болоньевой куртке, надетой поверх серого свитера, в казарме не обратить внимания нельзя. Хотя бы потому, что все те, кто не в форме, напоминают о свободе, а это раздражает. Очень.

– Петрусь, кто тебе сказал? – Батраков не собирался подниматься.

– Начштаба. Если мы не запустим к завтрашнему утру «МиГ-15», нам п…да.

– Пошли, Резина, служба начинается, – Батраков встал сам и поднял за шиворот куртки охреневшего от гостеприимства Резинкина.

– Авиационный керосин привезли? – Женя незаметно подмигнул ефрейтору Петрушевскому.

– Полно, уже заправили.

Сержант Батраков обнял за шею Резинкина и легонько сжал.

– Ты когда-нибудь летал на истребителе?

После того как ему настучали по голове и остальным частям тела, Витя не знал, какой ответ правильный. Он боялся, что если скажет «нет», его снова начнут бить. Физически он слабее сержанта, да тому в любом случае помог бы Кирпичев.

Куда делись его бойцовские качества? Он же дрался почти регулярно у себя в поселке.

– А как же, «МиГ-15» – любимая модель, – Витек улыбнулся.

Здоровый кулак влетел в корпус. Боль спалила предохранители, и Витя отвесил полукрюк с левой.

Батраков отошел на пару шагов, схватившись рукой за щеку.

– Ну ты и дурак, парень, ну ты и дурак, – Кирпичев ради такого дела сел на кровати и стал качать головой, освещая полумрак своим фингалом. – Батрак, идите в парк. Не хватало, чтобы к нам Холодец пожаловал. Будет ночь – будет праздник.

Сержант заставил себя остыть.

– Зря ты руками-то машешь, тебя учат жизни, а ты не понимаешь. Будешь пилотом-испытателем. Полетишь вместе с ефрейтором Петрушевским. Теперь точно.

Петрусь подошел к новобранцу и поинтересовался, сколько у него летных часов.

– Я водитель.

– Станешь летчиком, – хитрющая рожа скалилась. – Не бойся, там есть катапульта.

– Я не умею.

– Вы задолбали! – Кирпичев выказал свое неравнодушие к происходящему. – В парк, бегом!

Трое орлов, перешагнув через подметающего полы зубной щеткой солдата, вышли из кубрика. Батраков бросил на ходу, глядя под ноги:

– Баба Варя, нам два котелка хавки в парк, к двум дня. Чай, хлеб, масло.

– Где ж в обед масло? – возмутились низы.

– Рожай.

Солдаты шли друг за другом по раскисшей обочине проселочной дороги. Под ногами хлюпала каша из снега и грязи. На кирзачи быстро налипло всякое дерьмо, но служивые, не обращая на это внимания, живо шли в неведомую для Резинкина сторону. Он заставил себя не думать о промокших ногах и всю дорогу старался не отставать.

Когда вдалеке показалась техника, стоящая за забором из колючей проволоки, и железобетонные боксы, Витек вздохнул – никакого аэродрома, никаких истребителей.

Но сомнения не оставляли его до самого последнего момента. А вдруг…

Солдат, стоящий на воротах, вяло открыл калитку изнутри и впустил водителей-механиков на охраняемую территорию.

Прапорщик Евздрихин, отличавшийся такой широтою ума, что способен был генерировать новые «крылатые» выражения пачками в день, слушая которые солдаты смеялись до колик, стоял в яме в третьем боксе под сто тридцать первым «ЗИЛом». Увидев две пары грязных сапог и кроссовки, Петр Петрович медленно вылез на поверхность и посмотрел на новенького, затем на Батракова.

– Здоров, – маленький усатый мужичок в промасленном черном комбинезоне пожал всем руки. – Как зовут?

– Виктор.

– Вот и познакомились. Выдающийся у тебя, Витя, фонарь. – Сержант насупился. – Главное, я знаю, как дело было, – прапорщику доставляло удовольствие просмаковать момент. – Вначале у Витька распухло ухо от того, что он, будучи неопытным бойцом, неудачно закрыл дверь в кубрик и прижал слуховой орган, потом ты решил отметить данное событие дневным бритьем, порезался, дернул ногой и задел пошевелившийся косяк, после чего на тебя упала раковина умывальника, немного повредив скулу. Да-а-а, мужики, чего только в жизни не бывает. Я охотно вам верю, а вот майор Холодец засомневается. Скажет, сначала водку пьянствуете, потом ходите красные, как огурцы. У вас Кикимор уже поимел несчастный случай. Или случай поимел его, это как рассудить. Как у дедушки здоровье?

– Ничего, на поправку пошел, – ефрейтор поспешил выдать справку по истории болезни Кирпичева, – хорошо кушает, ночью не стонет, смотрит у соседей в третьей роте телевизор, временами понимает, что по нему показывают.

Пока шел треп, Витек смотрел на огромный кувшин, стоящий на шасси «ЗИЛа». Открытое горлышко кувшина было направлено прямо на него.

– Пацан, рот закрой – мухи нагадят. Это двигатель с «МиГ-15». Используется для дезактивации зараженной техники потоком горячего воздуха. Пару лет его никто не запускал. Гул от него страшный и керосин жрет бочками. Дорогой аттракцион. Нам в нем ковыряться не велено, наше дело механизмы попроще. Машину водил на гражданке?

Резинкин зыркнул на солдат исподлобья.

– Немного, – осторожно прогундел он. Знали бы они, на что он на самом деле способен. Но тут, пожалуй, лучше не высовываться.

– Что первым делом должен сделать уважающий себя водитель, если у него заглох двигатель?

– Пойти отлить.

– Толк будет, – одобрил прапорщик. – Хорошо. Вчетвером лучше, чем втроем. И не думайте, парни, о бабах, баба в армии не помощник. Наша с вами задача перекинуть двигатель вон с того «ЗИЛа», – грязный большой палец покивал на соседнюю машину, – на этот. В восемь утра эта телега должна тронуться с места. И сделать это надо не как лучше, а именно так, как положено. Иначе в местной аптеке случится большая выручка.

– Чего? – Петрушевский затаился. Харя его вытянулась, тонкие губы стали одной прямой полоской.

– Вазелин придется закупать, чтоб не больно было. И с вами я, случись беда, не поделюсь. Будете терпеть жестокое проникновение, – прапорщик в первый раз за все время хмыкнул. – Вперед, химики.

Резинкин стиснул зубы и со своим мнением вперед не лез. Ухо у него болело, но по сравнению со страхом перед первой ночью в казарме боль от удара казалась мелким неудобством.

Он помогал как мог. Старался делать все так, как ему велели.

Рядовой Бабочкин принес еду в пять минут третьего, чем очень рассердил товарища сержанта, но при прапорщике тот ограничился лишь незаметным тычком под ребро.