Воля под наркозом

– Всего-то? – Марина глянула на меня с подозрением, остановила машину и взглянула на записку. – Попробовать, в принципе, можно…

– Но… – машинально продолжил я.

– Вот именно, но… Скажи честно, опять в какую-нибудь авантюру впутался?

– Пока нет, – чистосердечно ответил я. Едва ли историю с Мишкой можно было назвать авантюрой. Слово это навевало мысли о веселых приключениях, риске без прямой опасности для жизни и иных забавах, поэтому едва ли подходило для данной ситуации. Кроме того, сам я ни во что не впутывался, просто так сложились обстоятельства – оказался в нужное время в нужном месте.

– Только не надо валить все на обстоятельства, я тебя умоляю!

Я невольно почувствовал холодок в груди. Черт возьми, уж не читает ли она мысли? Марина в это мгновение аккуратно укладывала постиранный листочек между страницами записной книжки. Бросив на меня взгляд, она, очевидно, уловила несколько испуганное выражение моего лица, потому что рассмеялась и произнесла:

– Не волнуйся, мысли читать не умею. Просто я достаточно хорошо тебя изучила.

Я натянуто улыбнулся.

– Когда я смогу узнать результаты?

– Попробуй позвонить вечером, только не очень рано.

Остаток дня я отсыпался, ужинал и маялся ожиданием.

Час икс, то есть время, когда уже вечер, но еще «не очень рано», я установил на девять часов. За минуту до назначенного мною же срока я уже стоял около телефона-автомата и даже успел на всякий случай убедиться, что он находится в рабочем состоянии. Упиваясь тайным самоистязанием, добросовестно проследил, пока секундная стрелка не совершит последний оборот, и только тогда набрал номер.

Марины дома еще не было.

Чертыхнувшись, я побродил вокруг, посидел на скамеечке, поговорил о политике с интеллигентным, музейного вида старичком в самом настоящем пенсне и с тростью в руках. Чтобы как-то убить время, сбегал в киоск за бутылкой минеральной воды и снял трубку еще раз.

– Да.

Голос Марины звучал устало. Волна нежности тут же накатила на меня, захлестнула и навеяла грезы о чудном тихом вечере с цветами, музыкой и шампанским.

– Мариночка, – заворковал я в трубку, явственно ощущая запах нежной кожи Марины, – это я. Может быть…

– А-а, это ты, – довольно бесцеремонно перебила она, – ручку, надеюсь, взял? Записывай телефон своего, м-м-м, приятеля.

Последнее слово она произнесла с особенным сарказмом. Волна нежности немедленно откатила на прежние позиции. Да-а, для любви непременно нужна взаимность, с горечью подумал я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой и вынимая блокнот и ручку. Никогда мне не понять тех, кто твердит о безответной любви.

Марина продиктовала номер.

– Вместо «тройки» может быть «шестерка», точно сказать не могу.

– Разберусь, – пообещал я, – подумаешь, вместо одного номера наберу два.

Марина между тем помолчала и глухо добавила:

– Катя.

– Что «Катя»? – не понял я.

– Черт возьми, Ладыгин! – процедила она зло. – Ты что, издеваешься? Или имя своего «приятеля» запамятовал?

Она бросила трубку. Бросила буквально, судя по грохоту, который на мгновение упредил короткие гудки.

Ну и пожалуйста! Нет, вы только подумайте, она ревнует! Кто она мне – жена? Я сжал зубы и с силой опустил трубку на рычаг. Злость моя улетучилась вместе с эбонитовым хрустом. Некоторое время я бессмысленно таращился на бесполезную теперь половинку трубки, украшенную разноцветными тонкими проводками, воровато оглянулся и отправился искать другой автомат.

По номеру с цифрой «три» никто не отозвался. Немного поколебавшись, – может, люди уже спят, – я все-таки набрал номер еще раз, заменив «тройку» на «шестерку».

– Я слушаю, – раздался глубокий, волнующий голос.

То ли контраст был такой разительный, то ли этот голос действительно имел над слушателями какую-то необъяснимую власть, но с первого же мгновения он полностью и безвозвратно завладел всем моим существом. Его хотелось слушать снова и снова. Он манил, обещал райские наслаждения, сладкие муки и исполнение самых заветных желаний.

– Э-эй! Я слушаю. Там есть кто-нибудь?

– А-а-а… Здравствуйте… Добрый вечер… – мысли мои путались, и я никак не мог сообразить, зачем, собственно, звоню, – Катю я могу услышать?

– Я – Катя.

Девушка мелодично рассмеялась. Как будто черный жемчуг рассыпался по стеклу. Откровенно говоря, черный жемчуг я видел только на витрине, да на толстых шеях некоторых посетительниц. Но мне почему-то подумалось, что звучать он должен именно так.

– Алло! Вы здесь?

– Да, извините, – я наконец взял себя в руки, – Колесов Михаил дал мне ваш телефон…

– Кто?!

Останься у меня в этот момент хоть капля здравого смысла, я бы, несомненно, услышал страх, скорее даже панический ужас, прозвучавший в голосе девушки. Но я, к сожалению, был слишком занят общим, чтобы обращать внимание на частности. Поэтому мимолетное впечатление, что Катя чего-то испугалась, я немедленно отверг как абсурдное и тут же выбросил из головы, даже не успев как следует сформулировать его в более или менее четкую мысль.

– Колесов Михаил Александрович, мой приятель дал мне ваш телефон, – повторил я чуть погромче, простодушно решив, что девушке, должно быть, плохо меня слышно. – Он сказал, что через вас с ним можно связаться.

– Ах, вот как… И давно вы его видели?

Как ни был я очарован невидимой собеседницей, но от правдивого ответа меня все-таки что-то удержало. Вероятно, сработала старая добрая привычка врать при первом удобном случае и почти по любому поводу.

Не то чтобы я был патологическим лгуном, совсем напротив. Я всегда предпочитал говорить правду в глаза, обычно именно так и поступал. Но иногда почему-то оказывался не в состоянии удержаться и чуть-чуть не приврать. Делал это, кстати, очень даже мастерски.

Вот и сейчас возникла именно такая ситуация. Как-то само собою получилось так, что я открыл рот и довольно беззаботно произнес:

– Точно не могу сказать, но что-то около трех недель назад.

– О! – Катя снова рассмеялась, чем привела меня в неописуемый щенячий восторг. – Так вы многое пропустили!

– Что именно?

– Михаила нет сейчас в городе. Во всяком случае не должно быть. Дело в том, что он взял отпуск и уехал отдыхать. К сожалению, не знаю, куда именно, – упредила она мой следующий вопрос, – сказал только, что уезжает надолго, месяца на два.

Вот, значит, как. Взял отпуск и скрылся в неизвестном направлении, где нажил себе кучу неприятностей. При этом всем объявил, что уезжает. Интересно, почему? Чтобы лишних вопросов не задавали? Или и вправду уехал, но затем вернулся и уже потом нарвался на неприятности?

Хотя, с трудом могу себе представить, чтобы неутомимый Мишка мог торчать где-то на отдыхе целых два месяца. Это должно быть очень интересное место. Странно.