Закон блатного мира

– Рисуется, – сказал Колыма. – Дешевка.

Вышедший из «Хаммера» мужчина издалека кивнул Бате и Колыме и двинулся к ним. На полпути он приостановился, вытащил из кармана зуммерящий мобильник и небрежно бросил в него:

– На сегодня забит. Кинь «стрелу» на завтра. Нет, на вечер, днем я с губернатором обедаю.

Он сделал еще несколько шагов к спокойно ожидающим его блатным, но тут мобильник, который он даже не успел еще спрятать в карман, снова запищал.

– Алюминий? В чушках? Сто сорок тонн? – таким же небрежным голосом переспросил заместитель Жирного. – Прикинь, сколько это по курсу Лондонской биржи, и сбрасывайся. Откат в пополаме, как обычно.

– И правда дешевка, прав ты, Коля, – сказал смотрящий, чуть повернувшись к Колыме и даже не слишком заботясь о том, чтобы подходящий барин его не услышал. Впрочем, тот, даже если и расслышал бы, виду ни за что бы не показал.

Колыма кивнул. Психологический портрет приехавшего на переговоры типа был ему абсолютно ясен, сколько он уже за последние годы на таких насмотрелся. Мелкая пешка, изображающая из себя крутого коммерсанта, которая чем больше пыжится, тем смешнее выглядит. За серьезных людей таких никто не держит. «А ведь прав Батя, – подумал Колыма. – За ними обязательно должен кто-то стоять. У таких, как этот, не может быть полутора лимонов баксов на покупку суперсовременного траулера и связей, чтобы пробить в Госкомрыболовстве научные квоты. Что-то тут нечисто...»

В это время скороспелый барин наконец подошел к Бате и протянул ему руку.

– Здравствуй... – он явно хотел ограничиться этим, но под холодным и ироничным взглядом смотрящего закончил слово: – Здравствуйте. Меня Валерий Туманов прислал, я его заместитель. Голубев Дмитрий меня зовут.

Батя сделал секундную паузу, во время которой протянутая рука Голубева Дмитрия неловко висела в воздухе. Потом протянул свою густо татуированную кисть, пожал Голубеву руку и негромко сказал:

– Ну, здравствуй, Дима... А я Батя, вор российский. Слыхал о таком?

– Конечно-конечно, – с улыбкой ответил Голубев. – Вы простите, что я опоздал, дела...

– А ты не опоздал. Опоздал бы – с тобой другой был бы разговор.

– А... Ну да... – немного растерянно проговорил Голубев. – Это правильно... Точность – вежливость королей, да? – он сам засмеялся своей шутке, но тут же затих, видя, что его никто не поддерживает.

Пока смотрящий ставил коммерсанта на место, Коля Колыма внимательно приглядывался к нему. Его не оставляло ощущение, что лицо Голубева ему знакомо. То ли он его где-то видел, то ли просто похож на кого-то. И никак не вспомнить, где мог видеть и при каких обстоятельствах. Колыма наморщил лоб и еще раз внимательно осмотрел румяное лицо прибывшего. Точно, кого-то он ему напоминает... Кроме этого чувства Колыму заставила немного насторожиться одна деталь: он чувствовал в поведении этого человека едва уловимую фальшь. Он не мог точно определить, в чем она заключается, но в том, что она есть, был почти уверен. Коля Колыма привык доверять своему чутью.

– Ты все документы привез? – спросил тем временем смотрящий, не обращая внимания на попытки собеседника пошутить и вообще вести себя с ним на равных.

– Конечно, – торопливо ответил тот. – Все там, – он махнул рукой в сторону своего «Хаммера». – Пойдем...те, я вам все документы покажу, и уладим все формальности с продажей.

Батя неторопливо кивнул и спокойно пошел к джипу вслед за постоянно оглядывающимся на него Голубевым. Подбежав к своей машине, тот предупредительно открыл перед смотрящим переднюю дверцу. Батя поморщился. Он не любил, когда ему шестерили, тем более не по делу.

Устроившись в кресле, он поднял на Голубева тяжелый взгляд и сказал:

– Ну, давай свои бумаги!

Барин засуетился. Он как-то странно зашарил руками перед собой, потом обернулся, потянулся к заднему сиденью, где лежал черный дипломат, но, так и не прикоснувшись к нему, снова повернулся к смотрящему. Не поднимая глаз, спросил:

– А вы это... Чем расплачиваться будете?

– Как и договаривались – рыжьем, – со степенным достоинством ответил Батя.

– А у те... А у вас все на месте? Прямо здесь золото можно получить? Не кинете? – Голубев явно нервничал, глаза у него бегали, а руки все время дергались, не находя себе места.

«Дерганый какой, – подумал смотрящий. – Эх, тоже мне, бизнесмен...»

– А зачем я сюда, по-твоему, приехал? – брезгливо процедил он. – Зачем мне понапрасну метлой махать? Конечно, все здесь. Или ты Бате не веришь?

– Да нет, верю, – замахал руками Голубев, но смотрящий, не обращая на него внимания, высунулся из машины и махнул рукой Коле Колыме.

– Колян! Тащите сюда мешки!

Колыма кивнул, подозвал трех охранников, и они вытащили из багажника машины смотрящего четыре кожаных мешка. Мешки были относительно небольшого размера, но явно очень тяжелые – здоровенные мужики тащили их с трудом.

– Куда сгружать? – спросил Колыма, подойдя к «Хаммеру».

– Прямо на заднее сиденье кидай, – распорядился Батя.

Все четыре мешка были свалены на заднее сиденье, и «Хаммер» ощутимо просел под их тяжестью. Голубев еле успел выхватить оттуда свой дипломат.

– Все здесь, – сказал смотрящий, кивнув на мешки. – В каждом мешке по пятьдесят килограммов, я свое слово держу. А ты имей в виду, хотел бы я за бесплатно «Алазань» у твоего хозяина отобрать – отобрал бы. Ваше счастье, что не люблю я людей в угол загонять. Ладно, давай беседовать. Мое рыжье против твоих бумаг. А вообще-то жалко, что Валера не сам приехал, а тебя прислал. Я ведь ему два раза сказал, что с ним самим хотел бы поговорить. Ладно, доставай документы.

Голубев с готовностью открыл дипломат и вытащил оттуда огромную папку, битком набитую документами.

– Смотри, – сказал он деловым голосом. – Вот гендоверенность, дальше бумаги из Госкомрыболовства. Так, а тут бумаги из Судового реестра, страховки, техпаспорт на «Алазань»...

Батя сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил очки. Последнее время зрение у него здорово ухудшилось, что делать, возраст есть возраст, против него не повоюешь. Батя положил раскрытую папку себе на колени и принялся внимательно изучать документы.

И когда его внимание полностью поглотили бумаги, Голубев плавным, незаметным движением опустил руку в карман пальто...

Глава 10

Через две секунды после того, как рука Голубева скрылась в кармане пальто, со стороны свалки, располагавшейся возле заброшенной метеорологической станции, раздался громкий ухающий звук, такой, какой бывает при выстреле из гранатомета. На этот звук охрана Бати среагировать не успела, спустя мгновение раздались два взрыва, последовавших друг за другом так быстро, что словно слились в один.

Микроавтобус, в котором сюда приехали охранники смотрящего, вспыхнул. Взрывная волна бросила стоявших вокруг людей на землю, а мгновение спустя со стороны свалки раздался грохот автоматной очереди. Стрелявший явно не жалел патронов. С Батей, не считая Колымы, приехали восемь человек охраны. Из них двое – водитель и начальник охраны – оставались в микроавтобусе, а остальные шестеро боевиков заняли места вокруг места стрелки, взяв ее в полукольцо со стороны моря и свалки. Те двое, что были в микроавтобусе, погибли мгновенно, не успев даже понять, что происходит. Остальные охранники, сбитые ударной волной, боеспособности не потеряли и сумели быстро сориентироваться. Они залегли между камнями и тут же открыли огонь по свалке и метеорологической станции.

Правда, одному из шестерки, тому, кто стоял к свалке ближе всех, не повезло сразу. В этом месте не оказалось нормального укрытия, и для неизвестного стрелка он был прекрасной мишенью. Однако оглушенный взрывной волной парень все же решил не сдаваться без боя. Когда в полушаге от него каменистую землю вспорола длинная очередь, он мгновенно понял, что залегать без толку, укрыться ему негде и он не видит противника, а тому нужно только получше прицелиться. И он принял рискованное, но не безнадежное решение – вскочил на ноги и со всех сил рванул к метеостанции, на ходу стреляя по окнам из своего «ТТ». Расчет был на то, что автоматчик не успеет среагировать или испугается шальной пули и не сможет срезать его на открытом пространстве. А если удастся добежать до станции, то он окажется в мертвой зоне, и тогда уже у него будет выгодная позиция.

Рискованный план мог бы удаться. Когда парень рванул с места, стрелявший со станции и правда растерялся. Его первая очередь прошла значительно левее, но, когда до спасительной стенки оставались уже считаные шаги и охранник поверил в победу, его правая нога зацепилась о какую-то торчавшую из земли железку. Он взмахнул руками, пошатнулся и чуть не упал, все-таки сумев восстановить равновесие. Но было уже поздно. За эти секунды задержки автоматчик успел сориентироваться и прицелиться. Скупая очередь из трех пуль прошила грудь боевика и отшвырнула его на несколько шагов назад.

Все это заняло считанные секунды. Остальные охранники дернуться не успели, да, впрочем, если бы и успели, то не стали бы. Им до свалки было бежать куда дальше, и без прикрытия шансов не было. Они сделали ставку на другой вариант – начали планомерно обстреливать метеобудку. За прошедшие мгновения они успели определить, откуда стреляет автоматчик, и теперь не давали ему высунуть носа. Обстрел был поставлен грамотно и профессионально. Оставшиеся в живых пятеро охранников не стреляли одновременно, чтобы не оказаться всем вместе с разряженным оружием, и пули постоянно чиркали по раме окна, из которого велся автоматный огонь.

– Женек, Сало, прижмите его покрепче, прикройте меня, – крикнул лежавший у кромки моря светловолосый охранник в короткой кожаной куртке. Огонь по будке на секунду усилился, и кричавший вскочил, пробежал несколько метров и залег за здоровенным валуном. Теперь от свалки его отделяло метров двадцать.

– Двигаемся перебежками, под прикрытием, – крикнул он. – Зря не рисковать! И аккуратно возьмем эту суку тепленьким! Корявый, жми теперь ты, прикрываю! – он высунулся из-за валуна и выпустил четыре пули в оконный проем.

В ответ прогрохотала длинная очередь, но чувствовалось, что стреляют неприцельно, боясь высунуться. Второй из охранников за это время успел пробежать метров десять и залег за небольшим холмиком, подходя к свалке и станции с другой стороны. Залегший за валуном светловолосый парень, сделавший перебежку первым, не высовываясь из укрытия, выпустил еще две пули и быстро перезарядил пистолет. Затем он снова высунулся из-за валуна, готовясь стрелять прицельно, прикрывая следующий рывок кого-то из своих, но в этот момент другое окно метеостанции озарилось вспышками, и противно взвизгнувшая в воздухе пуля врезалась в камень в нескольких сантиметрах от лица парня.

– Мать вашу! – выдохнул он, отдергивая голову. – Братва! Он там не один! Смотрите за вторым окном слева!

– Прокоша, ты цел?! – донеслось до него сзади.

– Цел! – отозвался он, ощупывая лицо. Ладонь наткнулось на что-то теплое и липкое. Щека была в крови, но, как через несколько секунд понял Прокоша, задело его не пулей, а отлетевшей от валуна острой каменной крошкой, так что на эти царапины внимания можно было не обращать.

Дальше разборка пошла сложнее. У охранников был большой численный перевес, но зато у засевших в метеостанции были автоматы и более хорошее укрытие. Однако примерно через минуту стало ясно, что охранники все же одерживают верх. Они, прикрывая друг друга плотным огнем, подбирались все ближе и ближе к метеостанции. Двое стреляли по одному окну, двое по другому, не давая противникам целиться, а пятый охранник в это время делал перебежку. Они подбирались все ближе и ближе, готовились к решительному штурму и думали уже только об одном – не дать сукам скрыться, отомстить за убитых корешей. Победа уже казалась боевикам делом чистой техники, но тут на поле боя появился еще один не учтенный ими фактор, резко изменивший ситуацию.