– Такой совет я давал одному чудаку, когда жил в Москве. И чудак тот, – персонаж, рассуждавший о «конюшнях». Если в «чудаки», то и метро в Иркутске найдешь… тут, недалече. – Мужчина снова рассмеялся и, уже махнув кому-то рукой, направился в сторону кабинета:
– Мариночка, здравствуйте! – Дама в белой кофточке почтительно заулыбалась. – Зайдите ко мне на пару минут. У меня к вам будет наисерьезнейшая просьба.
– Я все-таки хочу посмотреть в глаза… Ему… когда всё и одновременно», – услышал Крамаренко за спиной.
ЖЕНСКИЕ ШАЛОСТИ
– Дорогие дамы… – Тимур Егорович замялся, прикрыл за собой дверь, кашлянул и басовито продолжил: – от математиков вам букет, так как страдаем… не то… – он махнул, переложил пакет в другую руку и, зажав букет под мышкой, вынул из кармана листок:
– Дамам самой женской от самой страдающей кафедры на юбилей, с пожеланиями доброго соседства, коротких юбок и… тьфу, этот Бочкарев напишет, не разобрать… – он поднес бумажку к самым глазам, – и приветливости всем… нет, во всём, – поправился Байтемиров, шестидесятилетний преподаватель «матфакультета», не страдающий в свои годы ничем, кроме смущения перед женским полом. – Лучше бы изощрялся так с гипотезой Брокара, – буркнул он в заключение.
С последними словами все прыснули, а Людочка Толстова, полненькая хохотушка, которую в жизни восхищало буквально всё, громко прокомментировала:
– Тимур Егорович, а когда вы были молодой и не лысенький, как вас осенило, что литература будущее других, и вы подались в математику?
– Я и… никогда не думал… – умышленно растягивая фразу начал гость, соображая, чем должна закончиться реплика, смущаясь всё сильнее и по очереди выкладывая содержимое пакета. – Между прочим, пятница – почесав рукой затылок, объект веселья попытался отвертеться, – могли бы и предложить чего…
– Да, ладно! – перебила Людочка. – Всему универу известно, что вам стало плохо от декольте председателя приемной комиссии филфака! Со страху и двинули в точные… Или потому что в математике нет нравственных проблем?
Кафедра покатилась со смеху.
– Людмила! – Байтемиров погрозил пальцем, – оставь перепевы Самсонова, думаешь, не знаю, о чем вы там шепчетесь в перерывах?
– В перерывах между чем, Тимур Егорович? – не унималась та. – И как узнали? Женщины говорят, что уж выто вечера проводите дома!
Хохот был уже слышен в коридоре.
Ирина Сергеевна Ганжа, женщина со склонностью к чтению редких книг, приложив руку к груди, пыталась унять смех.
Елена, будучи заведующей кафедрой, хоть и сдерживала себя до этой минуты, рассмеялась тоже.
– Ладно вам, – желая помочь вконец растерянному мужчине, бросила она. – Человек с поздравлениями… учитывая профиль профессии – на подвиг… можно сказать, а вы? Что ж Самсонова-то не прихватили, Тимур Егорович? – Елена повертела в руках коробку «Рафаэлло», которая покинула пакет в сопровождении двух бутылок шампанского. – Он-то стрелы бы им живо обломал. А, впрочем, передайте большое спасибо, коллегам, ну, и мужчинам тоже. Я правильно понимаю, женщин у вас не появилось?
Веселая шутка смягчила сердце гостя.
– А ему не выпало… бумажку вытянул я…
– Тимур Егорович, – вскрикнула Людочка, – можете не отвечать, только кивните… Идея с бумажками – Самсонова?
Тот пожал плечами.
– Ну, тогда у вас не было вариантов!
– Как же так? Тимур? В который раз! – Ирина Сергеевна, единственная, кто позволял себе называть Байтемирова по имени, развела руками.
Толстова уже стояла рядом с гостем.
– А правда, что ваша тайная мечта написать эссе на тему: «Матриархат – есть женское нахальство, помноженное на слепоту мужчины»?
– Нет! «Филфак как альтернатива унылой жизни»! – Поправил кто-то.
– Капкан холостяков! Точно! – Раздались голоса.
– В том плане, что все мы не замужем? – Галина Андреевна, высокая дама с завидно хорошей фигурой и, больше «правильным», нежели броским лицом, поставила кувшин рядом с орхидеей. Всё происходящее она удостоила традиционной колкостью и качанием головы.
О ней стоило бы сказать поподробнее. Ходила Галина Андреевна всегда выпрямившись, гордо. Так же и сидела. Никто не помнил ее склоненной спины, будь то над столом, мужчиной или сумочкой. Ну а выдержке можно было только завидовать. Чернобровая женщина, чуть даже томной не родовой, а воспитанной надменности, причину которой можно было бы уловить, к примеру, в неких неудачах женского пути, оставалась обманчиво недоступной… но только «недопускаемым» к себе при взвешивании людям. А взвешивать она умела на раз. Уловить столь тонкую причину сможете только вы, читатель, да и то потому, что секунду назад прочли об этом. Среди окружения женщины не нашлось ни одного, кто бы смог понять и, страшно подумать – воспользоваться догадкой. И в обиду мы ее не дадим! Последнего и так хватает нашей героине. Все сходились и винили лишь врожденность. Ну а на нее, родимую, валить не привыкать и нам. Мол, такой уж уродился! Помните? Господина N? Именно так о нас с вами и подумала бы Галина Андреевна, будь мы знакомы. Но вас, дорогие мои, бог избавил, а я уж понесу угрозу дальше. Что поделать? Неблагодарная стезя.
– Мужчина, – Людочка уже прижималась к Байтемирову и гладила его руку, – а чем вы заняты сегодня вечером? Надоел мне ваш Самсонов. И потом… эти манящие намеки на таинственные перерывы…
Смех грянул с новой силой.
– Ну, Людка, допрыгаешься, – освобождаясь от плена, пробормотал тот.
– Ой, помогите допрыгаться Дульсинее, мой Дон Кихот! – женщина достала платок и, сделав шаг назад, помахала гостю.
– Прямо целый спектакль развели, – Байтемиров направился к выходу.
– Не целый, а дробный и вместе! – Толстова проскочила вперед и преградила дорогу, расставив руки в проеме дверей.
– Тимур Егорович! – громко сказала Елена, подойдя к ним с улыбкой, – надеюсь, вы не обиделись? На женские шалости? Ведь никто не балует нас вниманием в этих стенах. Огрубели. – Заведующая, усмехнувшись, глянула на-зад. – А мы действительно рады вас видеть. Особенно тебя, Тимур, – нарушив негласное табу, добавила она. – Ну кто кроме такого мужчины оценит тонкость юмора. Верно я говорю? – И опять повернулась к сотрудницам.
Начальница, Елена Борисовна Метелица – «уютная» женщина, приятная во всех отношениях, как заметил бы любой новый знакомый, не догадываясь, что за очаровательной внешностью, походкой и размеренностью в разговоре, скрывается буря, натиск, а порой и нескрываемое раздражение, была сегодня в хорошем настроении. Хотя правильный прямой нос, горизонт бровей под небрежной пепельной челкой, лишь подчеркивали дистанцию и вызов любому окружению.
Однако, дисциплинированность и разумность были главным достоинством женщины. Тем единственным, что и вложил в единственное чадо отец – Борис Семенович Метелица.
– Тимур, вы лучший! – Ирина Сергеевна, улыбаясь, подошла и поцеловала гостя в щеку.
Лицо того расплылось от удовольствия.
– А я все-таки болею томным вечером, – не удержалась Людочка, – и мы приглашаем отметить наш юбилей сегодня в кафе, так?.. – протянула она руку к женщинам, – то самое, у «Художественного».
– Так, так!
Елена, как заведующая кафедрой, просто обязана была сложить пазл до конца:
– Приглашение доставим в письменном виде, так что подготовиться для встречи старшего преподавателя Толстовой время у вас будет.
Под хохот, но уже другого рода, мужчина покинул кабинет.
Вечером в зале бывшего ресторана «Арктика», столь любимого советскими офицерами в прошлом, и вовсе не потому, что русский мороз всегда по-особенному приветлив к подвыпившим лейтенантам, было шумно. Несколько похожих компаний, удобно откинув спины, отмечали примерно одно и то же и примерно одинаково.
– Дамы и господа! Дорогие гости! – симпатичный парень с гитарой появился на маленьком подиуме. – Разрешите от имени музыкальной группы «Плакучая ива» поздравить ваших, и не очень, женщин… с праздником на душе! Ибо прибыли вы к нам! Пойте, смейтесь и танцуйте вместе с нами! Пардон, я хотел сказать «пейте»… а первое вам устроит чудный баритон! Василий Рампов! Встречайте! Все зааплодировали.
Откуда-то сбоку появился невысокий худенький мужичонка, побитый уже годами, в красной бабочке наперекосяк, и низко поклонился. Микрофон при этом издал протяжный вой. В зале засмеялись.
– А «Плакучая ива», эт… из «Бриллиантовой руки»? – раздался чей-то пьяный голос.
– Если вам будет угодно, – снова поклонился Рампов.