«The Coliseum» (Колизей). Часть 1

– Отец?!

– Я же говорю, почти каждый прошел через это.

– А почему он никогда…

– Потому что считает тебя сильным. Да и мал ты был… а сейчас… уж не знаю, о чем вы говорите когда видитесь. – Да ведь год как ездил к нему… Ты ж сама куксишься… Мать словно не слушала.

– Меня вот бог уберег, а сколько подруг, друзей хотели казаться взрослыми. И повзрослели… за год. Состарились так, что узнавать перестала. Внешность таких ударов не держит. Всё помню. Обещай… и я пообещаю, что больше никогда не коснусь этой темы.

– Ну, хорошо… ма, обещаю, – радуясь окончанию, улыбнулся парень.

– И я, родной.

Женщина обняла сына, незаметно вытирая все еще влажные глаза. Когда тот вышел, она тихо произнесла: «Господи, прости за маленькую ложь…»

Полина работала в пивоваренной компании, которая, впрочем, разливала и множество других напитков. Четырнадцать лет как один день. Порой казалось, вся ее жизнь, без остатка, будет пропитана ароматом не «Живанши», а карамельного солода с дрожжами, которые круг образованных женщин, в коем она пребывала, считал полезными для здоровья. Экономический отдел, где Полина не просто числилась, что стало характерным для эпохи рыночных, и не только, отношений, но к тому же работала, поставлял руководству разные цифры: рентабельности, окупаемости ну и… затратности. Цифры те, взявшись за руки, дадут фору любой головоломке. Однако, среди столь уважаемых понятий, все чаще мелькали точки безубыточности – а это цены, ниже которых торгуют со спорными целями, из чего следовало одно: грядёт смена хозяев.

Так и произошло. По иронии судьбы, новым генеральным стал ее сокурсник Валька Привалов, или Валентин Львович, как представили его коллективу. Назвав работников единомышленниками, а также суля радугу за грозовой тучей неприятностей, он отправил всех по местам, требуя думать, как влить новую струю и не только в прохладительные напитки. Подавленные люди разбрелись, резонно полагая, что струя та принесет смену и им. Полину попросили остаться.

– Ну, как ты? С самого начала здесь?

Шеф утонул в кресле.

– Сразу после защиты.

– Замужем?

– Нет, но у меня сын. А ты… вы?

Мужчина поморщился:

– Был женат, тоже сразу после защиты. Да сплыл.

– Отчего так? Впрочем, не важно. Теперь ты снова в Иркутске. Как сестра? Всё в Братске?

– Нинча? Она теперь технолог. Зарплатой, дочерью и небом слегка довольна. – Лицо расплылось в улыбке. – А, может, и не слегка, кто вас разберет? В особой открытости не замечена. Да ведь и была всегда такой.

– Не прибедняйтесь, Валентин Львович. Вон, какой раздобревший, солидный, как раз по креслу, – Полина хитро улыбнулась.

Тот расхохатался:

– Узнаю, узнаю Полю с поля! Помнишь пикники на Байкале? «Не важно», «Валентин Львович», брось ты это все. Что делаешь вечером? Посидим, потонем? А?

Именно сегодня, именно этот вечер, был у Полины не просто занят – забит обязательствами, которые нельзя было не исполнить. Но ее многому научили слова молодого парня, почти мальчишки из соседнего отдела, который жаловался на невозможность познакомиться с девушкой, в уши которой «вбиты» наушники. Сокрушаясь, тот спрашивал сотрудниц: «Вот вы, все, представляете, сколько упустили женихов, вопросом которых был бы: девушка, как пройти к ближайшему банкомату? – что означает: ты хороша, черт возьми! Да еще и умна, если держишь ушки без прослушки. Не представляете? Тогда жалуйтесь на мужской род дальше и слушайте то же от подруг».

– Свободна как никогда, – был ответ улыбающейся Полины. – И заметь, я ненавижу слушать музыку в наушниках, – решив все-таки опробовать «ты», спокойно добавила она, – редкое качество.

– Не понял… – удивленно отреагировал Валентин. – Я и не предлагаю. Сам не пользуюсь.

– Догадываюсь почему – тебя это раздражает.

– Короче, – подытожил шеф, так и не «догнавший» смысла сказанного, что и положено настоящему мужчине в разговоре с симпатичной и, к тому же, одинокой женщиной, – после работы на моей машине…

– Лучше на трамвайной, у ТЮЗа, – уклончиво, но твердо заметила Полина. – А с работы я уеду со всеми. И никаких пересуд.

– Хорошо,– понимающе кивнул тот. – В половине седьмого.

В уютном подвале маленького ресторанчика, что недалеко от «самосвала», как в студенчестве они называли дворец спорта, было тихо. Понедельник – не тот день, когда можно встретить веселую компанию. Через два часа, по меньшей мере, двое в Иркутске знали друг о друге почти все и были уже на «ты», как и сто лет назад.

– Слушай, у тебя была подруга, Ленка, резкая такая… не отставала от нашей компании, как она?

– Замужем за Андреем, помнишь, все заходил в комнату, рядом с вами?

– Андрюха? С филфака?

– Как и Ленка. Две книги издал.

– В писатели двинул? Во дает! А мне казалось, недотепа еще тот! Ну, дела…

– Да мы же вместе в школе учились, все трое… – Полина несколько смутилась, что не осталось незамеченным, – оттуда дружили…

– Да бог с ними!

– Да точно!

Оба рассмеялись, понимая всё.

Вечер, и не один, Полина провела удачно, но сдержанно. Сдержанным Валентина заставила быть она же. Наконец, глыба льда подтаяла, треснула и, отколовшись от айсберга неприступности, рухнула, поднимая в ее жизни мириады разноцветных брызг. Надежды. Но, как выяснилось, и успеха.

Через три месяца Полина носила уже другую фамилию.

Прошло два года. В понедельник и вечером, как и когда-то в детстве, она торопилась в ту самую квартиру на втором этаже высотного дома. Ей позвонила мать Лены, Галина Николаевна, и, очень волнуясь, просила быть у них. А еще через час…

– Да ты что?! Что с тобой?! – Полина трясла подругу за плечи. – Забыла, как мы решили вдвоем поехать в отпуск? Я же отпуск взяла!

– Да какой отпуск, Поля, – Галина Николаевна стояла в дверях зала, – она меня еле признаёт. Да и то, может просто уговорили…

– Когда, когда это случилось?

Молодая женщина повернулась к постаревшей за несколько дней матери.

– Два дня как. В субботу… думали, пройдет. Приезжал знакомый Бориса – доктор из сибирского отделения академии наук, сама понимаешь… такое афишировать. – Она вытерла слезы платком, – ничего утешительного. Причины не очевидны. Сказал, иногда помогает ударная доза какого-то антибиотика, возможен редкий вирус… не обнаруживается. Но излечения были. А пока… вот, тебя… может ты… с тобой что вспомнит? С кафедры звонили, сказала, что приболела.

– Об Андрее по-прежнему, ничего? – стараясь найти нить разговора, не к месту спросила гостья, подойдя ближе.

Галина Николаевна покачала головой.

– Ой, Полиночка… – Мать взяла женщину за руки. – За что это мне? – И, уткнувшись той в грудь, разревелась.