Плохие танцоры

Второй тур пошёл интересней. Мефодий отдал свои две пары под

фулл-хаус Жени, разом лишившись половины стека. Затем Борисыч двинул олл-ин с парой тузов. И снова Женя выиграл стритом. Борисычу пришлось докупаться. Следом и Мефодий влетел своим флэшем по старший флэш того же Жени.

– Новичкам везёт, – проворчал Борисыч. Женя играл всего второй или третий раз.

– А знаешь почему? – Мефодий с иронией посмотрел на друга.

– Да хрен знает, всегда так!

– Ты себя новичка вспомни. Им почему везет? Просто новички все делают по правилам, видят комбинацию, играют, не видят – сбрасывают. Не газуют. Это мы, набравшись опыта, пытаемся правилами пренебрегать, на удачу где-то рассчитывая, на блеф. А они строго как учили. Это не только в игре. Водители точно так же. Получили права, ездят аккуратно, всего боятся, чтобы перестроиться – сто раз по сторонам посмотрят. Особенно женщины. А опыта наберутся, и всё, прут как танки. Мы же на дороге сами их видим за версту: ползёт по знакам, поворотник включает заранее. А мы ему что? «Тормоз, дави на тапку!» На светофоре сигналим сзади, если он на жёлтый не рванул.

– Ну и везёт тоже. – Борисыч не сдавался. Его игра пока не задалась.

– Ну, и везёт, – примирительным тоном ответил Мефодий.

Женя невозмутимо складывал фишки во внушительную стопку. В перерыве закусили жарким. Мясо таяло на языке, сердечки приятно похрустывали в зубах, перец аль-денте вносил свежую нотку.

Быстренько перекурив, вернулись к столу.

– Слыхали за электрический суд? – спросил Руслан за раздачей. В их компании слово «электронный» заменялось на «электрический», для смеха.

– Что думаете?

– Пока непонятно, – Борисыч скептически нахмурился. – После «Терминатора» к искусственному интеллекту доверия нет.

– Дед бы в гробу перевернулся, – Мефодий тоже был не в восторге.

– Почему?

– У меня дед судьей был, один из самых известных в стране, Беляков Дмитрий Николаевич. Я, правда, не общался с ним почти, он с бабушкой в разводе давно. Я и видел-то его только в детстве. Я не рассказывал разве? Он долго прожил, умер три года назад, там мутная какая-то история. Погиб при пожаре, хоронили в закрытом гробу, были слухи, что головы у тела нет. Подробностей не знаю. Я слышал, что он был против разработки этой системы, говорил, мол, машина никогда не заменит человека, как можно доверять судьбу компьютеру, и все такое.

– А ты что скажешь, Руслан? – Руслан как раз был айтишником, не то разработчиком, не то программистом, никто толком не понимал.

– Ну, тут разные мнения есть. Вопрос в том, можно ли искусственный интеллект называть интеллектом вообще. Я думаю – нет. Как не программируй алгоритм, он будет решать задачи, выдавать рекомендации, писать может даже книги, управлять отраслями и тому подобное. Если прописать ему реализацию решений, тогда опасность есть. И то это зависит от входных данных и предоставленных полномочий управления. Для автоматизации, например, промышленности, логистики там, еще чего-то подобного, смысл есть. А в военных целях надо только, чтобы рекомендации выдавал, без доступа к управлению оружием. Дело в том, что его архитектура заточена только под решение задач, какими бы сложными они не были, чисто математически. Или на основе уже имеющихся решений. У него нет, и не может быть своих целей и побуждений. Поэтому страшилки, что алгоритмы могут принять решение об уничтожении человечества, смешны. Если им не прописать такую возможность. В них отсутствует внутренний наблюдатель со своими интенциями. Это просто очень умные и быстрые счеты. Даже не умные. Быстрые.

– Божьей искры в нем нет, – проговорил Саша. Он в последнее время увлекся религией. – Бог создал человека по своему образу и подобию, но разве человек стал Богом? Так и человек создал машину, хоть и похожую на себя, но разве человека? Создатель всегда больше созданного, в высшем смысле, разумеется. В человека Создатель вложил свои правила, которые проявляются в виде нравственного начала, другое дело, что он, человек, их все время под себя правит, но на то и свобода воли. А в алгоритм можно программные правила заложить, и нарушить их там просто некому.

– А как тогда это судь-Е работает, Руслан?

–Скорее всего, определяет соответствие входящих данных процессуальному законодательству, если все соответствует, доказательства принимаются, если нет, отвергаются. В принципе, ничего сложного. Как сроки определять – вообще пустяки. Здесь сложил, там отнял. Главное – корректность входных данных, а это материалы следствия, как я понимаю?

– Ну, в обычном суде да, я просто не понимаю, как следаки загружают свои бумаги в систему. Я еще в работе не сталкивался. Похоже, скоро будет электронная форма для заполнения всех протоколов, такая, со всплывающими подсказками. Пока экспериментально, конечно, все проходит. Но в нашем детстве даже моби?л не было, не то, что интернета, так что в секунду наладят.

– Не дай Бог под такое правосудие загреметь. Судья хоть скидку какую может сделать, чисто по-человечески.

– Похоже, от таких скидок и пытаются уйти. Слишком уж они обусловлены экономически. К тому же примут поправки, что депутаты-де, не подлежат Е-суду. И обоснований приведут миллион, не мне вам рассказывать, как это бывает. Вспомните, как с цифровым рублём было. Все, кроме нас! А для черни сверхбыстрый и сверхсправедливый процесс и адье… пополнять ряды оркестра. – Коля всегда был реакционен.

– А что ты против оркестра имеешь? – вскинулся Женя. Он был из той части общества, которая весьма романтически относилась к фигуре дирижёра.

– В смысле? А что непонятно? Они герои, да. Были. Но этим летом ими же было перечёркнуто все сделанное, вся память о погибших. Будь они сто раз правы, все разборки оставляются на после победы. Вы вспомните декабристов. Ведь все они воевали в 1812. Ни один мятеж не поднимался во время войны. Кроме большевистского, конечно. Сначала Родина, победа, потом политика. И за что, получается, дирижер воевал? Ну, теперь Бог ему судья. Озеро Коцит никогда не опустеет.