Труды по истории Москвы

Подготовка монографий о древнерусских городах и о древней Москве велась, по существу, одновременно, что обогащало осмысление обоих комплексов проблем: развития городской жизни в XI – первой половине XIII в. (на примере многих городов и разных регионов Восточной Европы) и во второй половине XIII–XV в. (на примере уже одного, но крупнейшего города). Для обеих книг характерно всестороннее исследование средневекового города с акцентами на социо—экономические и культурные аспекты. Книги, вышедшие в издательстве Московского университета одна за другой («Древнерусские города» в 1946 г.; «Древняя Москва» в 1947 г.), воспринимались как некое единство.

Сходство обеих монографий обнаруживается не только в подходе к историческим явлениям и источникам информации о них, но и в самом распределении материала по разделам и внутри разделов, во «внутреннем строе» изложения, даже в манере его: насыщенность фактографическими наблюдениями и четкость обобщения социологического порядка, строгая последовательность, даже повторяемость, элементов построения разделов; простота языка с вкраплением цитат или отдельных слов из старинных памятников письменности, часто в переводе автора. Такой научно—литературный стиль (напоминающий об опыте преподавания в школе) обеспечивал доступность книг ученого и для так называемого массового читателя.

Отдельные разделы книг М. Н. Тихомиров, по своему обычаю, публиковал в виде статей, а сведения по истории Москвы обобщил, как и прежде, и в учебно—методическом плане, напечатав три статьи в журнале «Преподавание истории в школе» (1946. № 3, 4, 5). Любопытно отметить, что М. Н. Тихомиров охарактеризовал в статьях для учителей всю историю Москвы до того времени, когда столицей стал Петербург, – последняя статья озаглавлена: «Москва в XV–XVII веках».

В книге «Древняя Москва» восемь глав: «Начало истории Москвы», «Великокняжеская Москва», «Великие князья в борьбе за власть против князей—совладельцев и бояр», «Московская торговля и купечество», «Московское ремесло и московские ремесленники», «Иностранцы в Москве», «Рост и заселение городской территории», «Московское просвещение и литература». В приложении опубликованы четыре повести о начале Москвы и схема города и его окрестностей в XIV–XV вв.

Оба широкомасштабных исследования сохраняли особенности, свойственные краеведческой литературе, где пристальное внимание уделяется топографии и топонимике города, истории отдельных улиц, обстоятельствам и срокам заселения городских районов, быту и укладу жизни различных слоев населения (организации и расположению торгов и ремесленных мастерских, церквам, монастырям и кладбищам и т. д.), памятникам культуры местного происхождения и вообще знаменитым местным памятникам истории и культуры. Такие частности, обычно привлекательные для краеведа, экскурсовода (а сам М. Н. Тихомиров, уже бывший признанным профессором, в послевоенные годы доставлял себе удовольствие, выступая в роли экскурсовода, рассказывая своим ученикам о зданиях и дворах в Китай—городе), имели существеннейшее значение для книги, как и краеведческие работы «частного» порядка, на которые автор ссылался.

И это вообще характерная черта некоторых книг М. Н. Тихомирова, восходящая, думается, к краеведческим началам его творческой биографии. В книге «Древнерусские города» главам типологически обобщающего характера о городском населении, борьбе за городские вольности и внешнем виде городов предшествовала самая большая глава – «Географическое размещение городов», представляющая собой совокупность микроисследований о 65 городах. И позднее, в книге «Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв.» (1955), заметен схожий прием исследования. М. Т. Белявский проникновенно напишет об этом в статье «Памяти большого ученого»: «Это настоящий сборник великолепных маленьких монографий о восстании в разных городах и землях Древней Руси, монографий, показывающих, как нужно искать и находить источники там, где, казалось бы, никаких шансов на это нет; как их использовать и как писать кратко, ярко, убедительно и интересно».[22 - Белявский М. Т. Памяти большого ученого // Вестник Московского университета. Сер. 9. История. 1966. № 1. С. 10.] Важно заметить, что во введении к этой книге сам М. Н. Тихомиров пишет: «Эта работа основана на длительном и внимательном изучении источников. Но автор ее ставил перед собой не только исследовательские, но и популяризаторские задачи…»[23 - Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв. М., 1955. С. 5–6.] Такие же задачи стояли перед ним и при подготовке книг о древнерусских городах и Москве. Но подобные приемы – и обращения к источникам, и описания исторических явлений – заметны и в более академической по стилю изложения книге «Россия в XVI столетии», подготовленной к печати уже незадолго до кончины М. Н. Тихомирова. В основе книги начала 1960 х гг. – университетский спецкурс 1950–х гг., когда на лекции для цитирования Михаил Николаевич приносил не только издания источников (летописей, писцовых книг, актов), но и работы краеведов с закладками, пометами на полях и между строк. Так он приучал молодежь к уважительному отношению к этой литературе.

Ученый закрепил основные свои выводы и наблюдения и в главах готовившегося к печати первого тома академического издания «Истории Москвы» (книга вышла в свет в 1952 г.). М. Н. Тихомиров выступил 9 сентября 1947 г. с докладом «Первые два века Москвы» на общем собрании Отделения истории и философии АН СССР, посвященном 800–летию Москвы, читал публичные лекции о Москве и ее роли в образовании централизованного государства (в Политехническом музее в 1947 г. и в 1951 г., в Московской партийной школе). 6 июня 1954 г. академика М. Н. Тихомирова попросили выступить при открытии памятника Юрию Долгорукому в Москве; 23 ноября 1954 г. об истории Москвы он говорил в Доме пионеров. В личном архиве его сохранились краткие тезисы этих выступлений (М. Н. Тихомиров не имел дара ораторской импровизации и обычно готовился к публичным выступлениям; но разговорный его язык отличался образностью, меткостью и точностью характеристик).

В середине 1940–х гг. формируется школа учеников М. Н. Тихомирова, готовивших под его руководством дипломные сочинения и диссертации. И нетрудно обнаружить неугасающий интерес и учителя, и учеников к тематике по истории Москвы, к историческим сочинениям, написанным в Москве. Особо следует выделить диссертацию Дины Исааковны Тверской, ставшую основой ее книги «Москва второй половины XVII века – центр складывающегося Всероссийского рынка» (1959), изданной под редакцией академика М. Н. Тихомирова. Много сделала для изучения Москвы Д. И. Тверская и как музейный работник – автор музейных экспозиций и теоретик музейного дела. Накануне своей кончины 10 августа 1975 г. она готовила статью и доклад на тему «М. Н. Тихомиров и музеи», основанные на привлечении и архивных материалов.[24 - О работах Д. И. Тверской см.: Археографический ежегодник за 1975 г. М., 1976. С. 354–358, 370–371.]

Проблемы истории средневекового города и особенно Москвы той поры привлекают внимание ученого и позднее. Накапливается новый фактический материал, возникают новые соображения, формулируются новые обобщающего характера наблюдения. И снова одно за другим выходят исследования: «Древнерусские города» (1956) и «Средневековая Москва в XIV–XV веках» (1957).

В предисловии к новой книге о Москве М. Н. Тихомиров писал, что исследование основано на книге «Древняя Москва», «но оно не является просто переработкой более раннего текста». Задача той книги была: показать, что Москва впервые названа в летописях уже городом и развивалась как все возрастающий город, связанный и с международным обменом. Но «теперь нет необходимости эту мысль доказывать, так как она уже принята в нашей исторической литературе». И потому «основная задача» новой книги – «более или менее всестороннее освещение жизни русского средневекового города XIV–XV столетий. Исследование ограничено рамками этих столетий, потому что предшествующие века в истории Москвы освещены только немногими письменными свидетельствами и археологическими находками, сделанными на ограниченной территории». С конца же XV в. начинается для Москвы «новый период». Внешние показатели этого: строительство Кремля и переустройство посадов при Иване III; в области политической истории – и для истории России и для истории Москвы – присоединение Новгорода и падение татарского ига.

Построение и распределение материала новой книги заметно отличается от книги 1947 г. Там сведения о ремесле и ремесленниках приведены в одной небольшой главе; в книге же 1957 г. две главы: «Московское ремесло» и «Ремесленное население Москвы. Черные сотни и слободы». Значительно больше материала приведено о торговле и московском купечестве, о московском просвещении и литературе. Появились новые главы – «Московское боярство», «Митрополичий двор. Церкви. Монастыри. Духовенство», «Классовая борьба и восстания черных людей», «Городские бедствия и происшествия». Приложен указатель географических, этнографических и топографических названий. В то же время исключено приложение с повестями о начале Москвы.

Мартом 1956 г. датирована записка М. Н. Тихомирова о составлении «Московского некрополя».[25 - Записка М. Н. Тихомирова 1956 г. о составлении «Московского некрополя» / / Археографический ежегодник за 1989 г. С. 305–306.] Он, видимо, знал то, что сделано было в этом направлении П. Н. Миллером и другими москвоведами. В записке предлагалось составить «полный список захоронений выдающихся лиц, похороненных в Москве, памятники или могилы которых сохранились до настоящего времени». Отмечая особое значение надгробных надписей как важных источников по истории культуры и о прошлом Москвы, М. Н. Тихомиров считает необходимым цитировать их в описании памятников, а «наиболее замечательные могилы» фотографировать. «Московский некрополь» должен был стать и «своего рода охранным документом».

Первый том издания, по его мнению, следовало посвятить захоронениям в Кремле, на Красной площади, в Китай—городе, «дальнейшая работа проводится по отдельным кладбищам». Однако замысел этот остался тогда неосуществленным.

М. Н. Тихомиров, издавна тесно связанный с музеями, активно участвовал в работе Музея истории и реконструкции г. Москвы (в частности, выезжал на места вновь открытых старых зданий или фрагментов их и приглашал на такие консультации своих учеников), в создании Музея имени Андрея Рублева. Он помог сохранению основных принципов экспозиции Оружейной палаты, утверждая в выступлении на совещании 1955 г., что Оружейная палата «создает впечатление колоссального богатства и колоссальной заботы о собирании вещей».[26 - Выступление М. Н. Тихомирова 20 января 1955 г. на совещании о работе Музеев Московского Кремля / Подгот. к печати М. Т. Белявский // Археографический ежегодник за 1972 г. М., 1974. С. 352.] М. Н. Тихомирова волнуют не только судьбы музеев и памятников истории и культуры, но и то, что у научной молодежи не воспитывается потребность в познании этого. В статье 1956 г. о подготовке молодых ученых к исследовательской работе он с огорчением и недоумением даже замечает: «…знакомство с памятниками старины, столь многочисленными в Москве, считается необязательным для историков. Иной аспирант—историк просидит в Москве три года и за это время ухитрится ни разу не повидать московские исторические памятники; например, пишет о 1905 годе и не побывает на Красной Пресне».[27 - Перепечатано в кн.: Новое о прошлом нашей страны (Памяти академика М. Н. Тихомирова). С. 11.]

Темы «История Москвы» и «Памятники Москвы» и в дальнейшем сопутствуют творческим устремлениям М. Н. Тихомирова. Москве и Московскому краю отведено существенное место и в его фундаментальном труде историко—географического характера «Россия в XVI столетии». Эта монография вышла в том же 1962 г., что и небольшая книга «Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы» – результат неутомимых изысканий в течение сорока лет. Книга эта, по мысли М. Н. Тихомирова, должна была стать «путеводной нитью для других исследователей».

Готовил к печати М. Н. Тихомиров (с помощью Н. Н. Покровского, ныне члена—корреспондента АН СССР) и описание собранной им коллекции рукописей. Описание части этой коллекции – трехсот рукописей – опубликовано было уже после кончины ученого, в 1968 г. Эту ценнейшую коллекцию собиратель еще при жизни передал в дар Сибирскому отделению Академии наук СССР. Именно академик Тихомиров стоял у истоков возрождения славных традиций дарения народу и государству замечательных частных коллекций. Ученый был убежден, что переселенцы берут с собой на новые места самое дорогое – книги и иконы; поэтому стал инициатором организации археографических экспедиций в Сибири – в результате произошло то, что позднее назовут «археографическим открытием Сибири».[28 - Шмидт С. О. Издание и изучение наследия М. Н. Тихомирова. Тихомировские традиции / / Сибирское собрание М. Н. Тихомирова и проблемы археографии. Новосибирск, 1981. С. 11–20; Деревянко А. П., Покровский Н. Н. М. Н. Тихомиров и сибирская археография // Археографический ежегодник за 1973 г. С. 202–203.] «Тихомировское собрание» в Новосибирске (рукописи, старопечатные книги, иконы, подбор палеографических пособий) и поныне остается научной опорой развернувшихся там исследований истории народной культуры.

В первой половине 1960–х гг., благодаря статье М. Н. Тихомирова о библиотеке московских государей, опубликованной в журнале «Новый мир»,[29 - Тихомиров М. Н. О библиотеке московских царей: Легенды и действительность / / Новый мир. 1960. № 1. С. 196–202. Перепечатано в кн.: Тихомиров М. Н. Русская культура X–XVIII вв. С. 281–291.] возродился интерес и серьезных ученых к этой таинственной сокровищнице древних рукописных книг на греческом, латинском и древнееврейском языках. Вопросы эти обсуждаются на заседаниях общественной комиссии, возглавляемой М. Н. Тихомировым, на страницах еженедельника «Неделя» и в других изданиях.[30 - Библиотека Ивана Грозного. Л., 1982. С. 64.] Возвращается он и к теме о начале московского книгопечатания: опять—таки, как и в исследовательском плане, так и в научно—популяризаторском. М. Н. Тихомиров был научным руководителем работы по вскрытию гробниц Ивана Грозного и его сыновей в Архангельском соборе Московского Кремля, выступал об этом с докладами, статьями в газетах. Особенно памятна яркая статья «Последние из рода Калиты»[31 - Перепечатана в кн.: Тихомиров М. Н. Российское государство XV–XVIII веков. С. 81–83.] в газете «Известия», перепечатанная посмертно в одной из книг его избранных трудов. Академик М. Н. Тихомиров до конца дней своих оставался исследователем и просветителем, пропагандистом исторических знаний в широких слоях народа.

В 1967 г. именем М. Н. Тихомирова названа улица в Москве, в районе новостроек, в Медведкове (сам Михаил Николаевич был противником изменения старых и привычных названий улиц). В 1969 г. установлена памятная доска на высотном доме на Котельнической набережной, где ученый жил с 1954 г. и где находилось «Тихомировское собрание» памятников культуры. Именем Тихомирова назвали аудиторию в здании исторического факультета Московского университета (сначала в старом, а затем в новом здании) и установили мемориальную доску. На титульном листе «Археографического ежегодника», начиная с выпуска 1968 г., значится: «Основан в 1957 г. академиком М. Н. Тихомировым». С 1968 г. ежегодно проводятся и Тихомировские чтения – пленарные заседания или конференции Археографической комиссии, посвященные жизни и деятельности ее основателя, актуальным проблемам археографии и близких к ней наук, изучающих документальные памятники.

Академик Михаил Николаевич Тихомиров любил свой родной город, гордился тем, что он коренной москвич, история Москвы оставалась сквозной темой его творчества. И москвичи могут гордиться делами и славой своего земляка, еще при жизни ставшего классиком нашей исторической науки.

I

РАННЯЯ ИСТОРИЯ МОСКВЫ

НАЧАЛО МОСКВЫ[32 - Первая из ряда статей, обобщавших сведения по истории Москвы в учебно—методическом плане, материал которых вошел в монографию: Тихомиров М. Н. Древняя Москва (М., 1947). Воспроизводится по изданию: Преподавание истории в школе. 1946. № 2. С. 21–30. – Прим. ред.]

Археологические исследования установили, что территория Москвы была заселена с древнейших времен, но на страницах письменных источников Москва появляется очень поздно, только под 1147 годом. Первые известия о Москве неизменно дают понять, что перед нами небольшой окраинный пункт на западной границе богатой Владимиро—Суздальской земли. В то же время, нет никаких оснований утверждать, что в 1147 году Москва была совсем новым поселением. Летопись говорит о ней как о пункте небольшом, но так или иначе населенном. «Приди ко мне, брате, в Москову», – приглашает Юрий Долгорукий своего союзника Святослава Ольговича. И тот вместе с сыном и небольшой дружиной приехал в гости к Юрию на праздник Похвалы Богородицы. На другой день Юрий устроил обильное угощение для приезжих и поднес Святославу с его спутниками большие дары. «Обед силен», устроенный Юрием для гостей, общее веселье, обмен дарами, – все это предполагает, что Москва была удобным местом для встречи почетных гостей, где было достаточно припасов и хмельных напитков для шумного и сытного пиршества. Итак, история Москвы становится известной только с 4 апреля 1147 года,[33 - Святослав приехал в Москву «в день пяток, на Похвалу святой Богородицы», что приходится на пятницу 4 апреля 1147 года (Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871. С. 241).] но начинается она раньше, имеет свой предысторический период, может быть, уходящий корнями в самое отдаленное прошлое.

Раннее заселение территории Москвы устанавливается находками, сделанными в разных частях города. При постройке здания Оружейной палаты в Кремле были обнаружены две массивные серебряные витые шейные гривны; при устье ручья Черторыя (дворец Советов) и у Симонова монастыря найдены арабские диргемы IX века. Это первый показатель того, что бассейн Москвы—реки рано был втянут в торговые связи с отдаленными странами Востока. Люди, владевшие арабскими монетами, жили в разных концах обширной территории, занятой современным городом. Говорить о существовании Москвы в IX веке как города неосторожно, но можно положительно утверждать, что район Москвы в это столетие был уже заселен.

Свидетелями древней жизни на территории Москвы являются городища. Одно из них находилось у Андроньева монастыря, при впадении ручья Золотой Рожок в Яузу, другое у церкви Николы в Драчах, или Грачах. Эта церковь стояла на «холме угловом при двух лощинах, орошенных течением Неглинной и ручья».[34 - Русский исторический сборник, изд. ОИДР. М., 1829. Кн. III.]

Район Москвы представлял значительные удобства для поселенцев. Вдоль реки здесь тянулись большие заливные луга, густые сосновые леса давали хороший строительный материал.

Славяне нашли в районе Москвы относительно редкое население, передавшее им свои или более древние названия значительных рек, тогда как мелкие реки и озера были прозваны славянами заново. Такой вывод становится еще более обоснованным, если только мы обратимся к более детальному изучению московской топонимики. В пределах самой Москвы мы найдем несколько маленьких речек с названиями, которые трудно объяснить из славянского языка. Таковы речка Пресня с Бубной, речка Сара, приток Яузы – Чечера, Сетунь, Неглинная.

Перед нами очень важное явление, указывающее на непрерывность устной традиции в передаче названий рек на территории ранней Москвы. Древние названия небольших речек могли сохраниться только при условии существования постоянных поселений в ее районе, иначе эти речки остались бы безымянными или получили бы прозвище от новых поселенцев. Относительная заселенность московской территории говорит о возможности существования здесь какого—то населенного пункта, городка или ряда городков задолго до XII века.

Два больших племени восточных славян оказали решительное влияние на заселение Залесской земли – кривичи и вятичи. Граница между теми и другими выяснена археологическими исследованиями. Поселения вятичей были выдвинуты на север, до реки Москвы, течение которой очерчивает примерные границы вятических поселений. Севернее ее жили кривичи, южнее вятичи. Однако в районе Москвы поселения вятичей переходили речную границу на север, вторгаясь в кривическую зону большим мешком. По заключению А. В. Арциховского, «Московский уезд за исключением небольшого куска на севере был весь вятическим».[35 - Арциховский А. В. Курганы вятичей. М., 1930.] Ясно, что славянское население пришло в район Москвы с юга. Москва была городом вятичей.

Таким образом, Москва—река очерчивает границу между двумя лесными зонами, являясь в то же время границей между вятичами и кривичами.

В позднейшее время (XIV век) мы сталкиваемся с тем, что земли к югу от Москвы считались рязанскими. К их числу принадлежали Лопасня и Коломна.

Рязанская земля, как это доказал А. В. Арциховский, признавалась страной вятичей. Рязань была вятическим городом. Она была крупнейшим центром племени, почему поздние летописи и считают возможным заменять ставшее непонятным слово «вятичи» привычным словом «рязанцы».[36 - Там же.] Принадлежность территории Москвы к земле вятичей, возможно, объясняет нам и замечательную языковую особенность московского говора – аканье, которое сближает его с южнорусской диалектической ветвью, хотя наиболее древние и культурные города северо—восточной Руси расположены в современной области окающих говоров. Московское аканье, вероятно, явление древнее, находящее себе объяснение в заселении московской территории вятичами.

Тем не менее, в первом известии 1147 года, которое нами было приведено выше, Москва оказывается городом, принадлежавшим не рязанским, а ростово—суздальским князьям. Слова «приди ко мне, брате, в Москову» не оставляют никакого сомнения в том, что Москва была городом Юрия Долгорукого. Позже Москва неизменно оказывается во владении также ростово—суздальских, а не рязанских князей, хотя ближайшие Лопасня и Коломна до конца XIII века остаются рязанскими волостями. Позднейшие легенды считали Юрия Долгорукого основателем города Москвы, но те же легенды помнили о еще более раннем московском владельце, о боярине Стефане Ивановиче Кучке. На легендах о Кучке не стоило бы долго останавливаться, если бы не было надежды обнаружить в них какое—то зерно старых воспоминаний о первоначальной Москве. Предания о Кучке дошли до нас в двух поздних повестях, или сказаниях, о начале Москвы. Одна из этих повестей носит название «О начале царствующего великого града Москвы, како исперва зачатся». Она начинается рассуждением о том, что древний Рим возник на крови, а потому и Москва, как третий Рим, также возникла «по кровопролитию же и по закланию кровей многих». В доказательство этому приводится следующий рассказ:

«В лето 6666, т. е. в 1158 году, великий князь Юрий Владимирович шел ис Киева во Владимир град к сыну своему Андрею Юрьевичу, и пришел на место, где ныне царствующий град Москва, по обеим сторонам Москвы—реки села, красныя. Этими селами владел тогда боярин некий богатый имянем Кучка Стефан Иванов. Тот Кучка очень загордился и не почтил великого князя подобающею честью, какая полагается великим князьям, но и поносил его к тому же. Князь великий Юрий Владимирович, не стерпя его хулы, повелевает того боярина схватить и смерти предать и сыновей его, Петра и Акима, молодых и очень красивых, и единственную дочь, такую же красивую, именем Улиту, отослал во Владимир к сыну своему, князю Андрею Юрьевичю. Сам же князь великий Юрий Владимирович взошел на гору и обозрел с нее очами своими там и здесь по обе страны Москвы—реки и за Неглинною. И полюбил же села оныя и повелел на том месте вскоре сделати малый деревянный город и прозвал Москва город по имени реки, текущей под ним. И потом князь великий уехал во Владимир к сыну своему князю Андрею Боголюбскому и сочетал его браком с дочерью Кучковою. И велел сыну своему князю Андрею Боголюбскому град Москву людьми населить и распространить».[37 - Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II. Примечание 301. См. рукопись ГИМ. Увар. 670, Хронограф Дорофея Монемвасийского с добавлениями, в 1°, на 333 листах, скорописью конца XVII века, листы 277–288.]

Далее говорится об Андрее Боголюбском, о его убийстве и наказании убийц.

Известна и другая повесть, которая носит все черты народного устного сказания, какой—то исторической песни. Порой эта повесть сбивается на песенный лад, с типичными оборотами народной поэзии. Она начинается словами: «И почему было Москве царством быть и хто то знал, что Москве государством слыти».

Повесть рассказывает, что на берегах реки Москвы когда—то стояли «села красные хороши» боярина Кучки и его двух сыновей Кучковичей. Князь Данило убил Кучку, а двух его сыновей за их красоту взял к себе во двор, пожаловал одного в стольники, а другого в чашники. Братья понравились княгине Улите Юрьевне и сделались ее любовниками. Преступная связь должна была обнаружиться, и Улита вместе с Кучковичами задумала убить князя. Братья напали на князя во время охоты. Спасаясь от преследования, Данило подбежал к реке Оке и умолял перевозчика перевезти его на другой берег реки, обещая подарить дорогой перстень. Перевозчик потребовал положить перстень на весло, а сам оттолкнул лодку и оставил князя на берегу. В отчаянии Данило побежал вдоль Оки. Наступил вечер «темных осенних ночей». Не зная, куда укрыться, князь влез в сруб, где был похоронен мертвец, и заснул, забыв страх «от мертвого». Кучковичи были в отчаянии, что упустили князя живым, но злая княгиня Улита дала им любимого княжеского пса – «выжлеца». Пес показал дорогу к срубу, «и забив пес главу свою в струбец, а сам весь пес в струбец не вместися». Кучковичи нашли и убили князя, брат которого Андрей Александрович отомстил убийцам и воспитал Ивана, сына Даниила.[38 - В той же рукописи (Увар. 670) имеется список и этой повести.]

Древнейшие летописи ничего не знают о боярине или тысяцком Кучке, но его дети, Кучковичи, и Петр, «зять Кучков» – лица исторические. Они составили заговор против Андрея Боголюбского и убили его в 1174 году. Начальник же убийцам был Петр, Кучков зять, Анбал Ясин ключник, Яким Кучкович, сообщает Ипатьевская летопись.[39 - ПСРЛ. Т. II. С. 113.] Повесть о начале царствующего града Москвы делает Петра и Акима братьями, а их отцом боярина Кучку. Но можно ли сомневаться в том, что боярин Кучка действительно существовал, если нам известен его зять и сын» Видимо, это была сплоченная и сильная боярская семья, настоящий род Кучковичей, оставивший по себе прочную память в народных преданиях. Еще долго после убиения Андрея Боголюбского ходили легенды о Кучковичах, записанные не позже середины XV века. Рассказывали, что Всеволод Большое Гнездо отомстил за убитого брата: «Кучковичей поимал, и в коробье сажая в озере истопил».[40 - Новгородская летопись по Синодальному харатейному списку. СПб., 1888.] Предание о гибели Кучковичей прочно держалось в людской памяти и даже в XIX веке поблизости от Владимира показывали болотистые озера, по поверхности которых передвигались плавучие торфяные островки – их считали коробьями с останками проклятых Кучковичей.

Имя Кучки осталось не только в легендах, но и в названиях местностей. В XIV веке в Суздальской земле упоминается волость «Кучка». Тогда же в Москве существовало урочище «Кучково поле» в районе позднейших Сретенских ворот. Но самое важное то, что еще во второй половине XII века Москва носила двойное название: «Москва, рекше Кучково»,[41 - ПСРЛ. Т. II. С. 118.] иными словами «Москва, то есть Кучково». Таким образом, предание, записанное в XVI–XVII веках, сохранило отзвук какого—то действительного события, связанного с именем Кучки, которого народное предание считает первым владельцем Москвы. В высокой степени примечательно само название «Кучково», с окончанием на о, как обычно называют до сих пор села в Московской области, да и вообще в России. «Села красные» боярина Кучки («Кучково село») – это историческая реальность. Позже на месте боярской усадьбы возник княжеский городок Москва. Была ли связана с этим какая—либо личная трагедия первого московского владельца Кучки или нет, этого мы достоверно не знаем, но упорная традиция о насильственном захвате Москвы суздальскими князьями, возможно, опирается на действительные факты. Напомним здесь, что Кучково поле в Москве находилось поблизости от реки Неглинки и городища Николы на Драчах. Нет ничего невероятного в том, что легендарный Кучка был одним из вятических старшин или князьков, отстаивавших свои земли от притязаний Юрия Долгорукого.

Место для нового городка, по—видимому, было выбрано не сразу. В так называемой Тверской летописи сообщается, что в 1156 г. «князь великий Юрий Володимеричь заложи градъ Москьву на устни же Неглинны, выше рекы Аузы». С. Ф. Платонов не доверяет этому известию, видя в нем позднейшее припоминание, так как в 1156 году Юрий Долгорукий находился на юге Руси и не мог строить городок на Москве.[42 - Платонов С. Ф. Статьи по русской истории. 2–е изд. СПб., 1912.] Но ошибочная дата не мешает считать факт построения городка Юрием Долгоруким действительным. Ведь на Юрия как на основателя города Москвы упорно указывало предание. Особое внимание обращают на себя слова летописи о том, что город был поставлен выше реки Яузы. Автор записи каким—то образом связывал устье Яузы с известием о поставлении городка на устье Неглинной. Между тем в Москве еще в XVII веке существовало предание, что первоначальный «градец малый», приписываемый легендарному Мосоху, был поставлен на устье Яузы. Он находился там, «где теперь стоит на горе той церковь каменная святого и великого мученика Никиты», – говорит предание.[43 - Гиляров Ф. [А.] Предания русской начальной летописи. М., 1878.] Высокий холм с церковью Никиты мученика, прекрасным памятником XVI века, и теперь возвышается над берегом Москвы.

Поселения вятичей на территории Москвы не отличались крупными размерами, так как бассейн Москвы—реки долгое время оставался глухим уголком, о котором молчат наши источники. В известии 1147 года Москва появляется на страницах летописи наряду со многими другими городами, о которых раньше не упоминалось, хотя нет основания думать, что этих городов ранее не существовало.

В 1147 году Святослав Ольгович шел к Москве уже по проторенной дороге. От Карачева он двинулся на север к Козельску, из Козельска к Оке, остановившись в Лобыньске при впадении реки Протвы в Оку. Здесь он получил предложение от Юрия Долгорукого – «Смоленскою волость воевати», и, действительно, пошел походом на верховья Протвы, откуда отправился в Москву. Комментируя летописные известия о Москве, С. Ф. Платонов правильно отмечает ее пограничное положение.[44 - Платонов С. Ф. О начале Москвы // Статьи по русской истории. 2–е изд. СПб., 1912.] Москва занимала крайнее положение на западе Владимиро—Суздальской земли, дальше уже начиналось Смоленское княжество, к югу за Окой лежали земли черниговские, а на юго—востоке – рязанских князей. Путь из Владимира шел по Клязьме до ее верхнего течения, а отсюда поворачивал на юг к Москве, вероятно, по Яузе, как это отметил еще И. Е. Забелин, указавший на существование села Мытищи в том месте, где между Яузой и Клязьмой лежит водораздельный участок, который проходили «волоком». Поэтому первоначальное местонахождение городка на Яузе становится довольно вероятным. Здесь кончался путь от бассейна Клязьмы к Москве—реке. Низкий лужок, примыкавший с востока к Китай—городу, еще в XVI веке назывался Пристанищем, а гора на правом берегу Яузы у церкви Николы—Воробьино именовалась Гостиной горой.[45 - Забелин И. Е. История Москвы.]

В XII веке район Москвы начинает привлекать к себе все большее количество поселенцев. К этому времени относятся «красные села» боярина Кучки, усадьбу которого надо искать где—нибудь в районе позднейшего «Кучкова поля», у позднейших Сретенских ворот, поблизости от которых находилось Городище у церкви Николы на Драчах. Построение города на устье Неглинной – это третий этап в начальной истории Москвы, результат княжеской деятельности Юрия Долгорукого. Вероятное название нового города – Москов или Московь—городок, как называет Москву первое летописное известие. Позже одерживает верх привычная форма, связанная с названием реки Москвы.

В XII веке Москва упоминается редко и обычно в связи с военными событиями – явный признак того, что она не выросла еще в сколько—нибудь значительный пункт. Город продолжает сохранять значение крайнего оплота Владимирского княжества на его западной окраине, передового пункта по отношению к Рязанской земле. Обычная дорога из Рязани во Владимир шла кружным путем по Москве—реке и далее по Клязьме, так как Владимир и Рязань разделяли непроходимые леса и болота. Это своеобразное положение Москвы как передаточного пункта между Рязанью, Черниговом и Владимиром становится все более заметным во второй половине XII века. В 1175 году Москва была местом остановки князей, претендовавших на владение Владимиро—Суздальской землей по смерти Андрея Боголюбского.[46 - Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872.] Один из них поехал из Москвы в Переяславль Залесский, другой направился во Владимир.

В 1207 году князь Всеволод Большое Гнездо предполагал идти походом на Чернигов. Местом для сбора сыновей Всеволода сделалась Москва. Сюда пришел Константин, княживший в Ростове, сюда пришли и другие сыновья Всеволода: Юрий, Ярослав и Владимир.

Итак, дороги из Владимира, Переяславля и Ростова ведут к Москве. Тут есть возможность прокормиться и отдохнуть пришедшим воинам перед новым походом. Москва начала XIII века – уже не просто пограничный пункт, а удобное место для сбора и отдыха войска, база для действий против черниговских князей. В Москву должны были прийти и рязанские князья, шедшие вверх по Оке. Узнав об измене рязанских князей, Всеволод переменил свой план и вторгся в Рязанскую землю.[47 - Там же. С. 408–409.] Исходным пунктом для этого вторжения была Москва. В свою очередь, рязанские князья, нападая на Владимиро—Суздальскую землю, прежде всего обрушиваются на Москву и разоряют ее окрестности.[48 - Там же. С. 413.] Москва упоминается каждый раз, когда речь идет о борьбе владимирских и рязанских князей.

Известия о Москве XII–XIII веков очень немногочисленны, но за скудными летописными строками уже можно различить признаки ее экономического роста. Рассказывая о нападении на Москву рязанского князя Глеба в 1177 г., летописец роняет драгоценные слова: «Глеб на ту осень приехал на Московь и пожег город весь и села».[49 - Там же. С. 368.]

Значит, Москва не просто село или неукрепленный посад, а крепость («город»), к тому же еще окруженная селами.

Выросшее значение Москвы становится особенно заметным в начале XIII века. Сыновья Всеволода таким образом разделили между собой отцовские земли: старший, Константин, сел в Ростове, второй, Юрий – во Владимире, третий, Ярослав – в Ярославле. Четвертым по старшинству был Владимир; он выбрал своим стольным городом Москву, принадлежавшую к уделу Юрия.

Вопрос о владении Москвой имел немалое значение в распрях между наследниками Всеволода. Поход Юрия и Ярослава против их старшего брата Константина закончился заключением мирного договора. Владимир не был пассивным зрителем междоусобной войны между старшими братьями, а пытался прочно утвердиться в Москве и даже расширить свои владения. Вместе с дружиной и москвичами он подступил к Дмитрову, жители которого мужественно защищались и отбили нападение. Владимир осаждал Дмитров «с москвичи и с дружиною своею». Термин «москвичи» звучит многознаменательно. Конечно, это не только горожане, но в то же время и не одни землевладельцы со своими вооруженными отрядами.