Кладбище богов

– Петрович! – воскликнул Лисин и, оттолкнув Влада, влетел в кабинет. – Ты здесь откуда?

Человек вертел головой и испуганно прикрывал ее руками. Свет фонаря метался по стенам, Влад не мог разглядеть лицо. Впрочем, он был вполне рад и тому, что неизвестный оказался знакомым сержанта.

Лисину удалось поднять Петровича и вывести в коридор, на свет. Влад увидел человека лет пятидесяти, сухощавого, одетого не богато, но аккуратно. Стрижка в меру короткая. Глаза его, правда, выражали несколько безумное состояние, но этому удивляться не стоило.

– Это Петрович, представляешь?! – Сержант, похоже, был ошарашен не меньше, чем его знакомый.

– Ну, все, успокоились! – ответил наконец Влад. – Что за Петрович, тоже арестованный, что ли?

– Кто? Я?! – Казалось, новый знакомый возмутился. – Да я свой!..

– Он общественник, – объяснил сержант. – Командир народной дружины.

– Ладно, пошли, – кивнул Влад.

Всю дорогу наверх Петрович не мог успокоиться – он непрестанно бормотал, как он благодарен ребятам, что его нашли и спасли. Хотя ни о каком спасении пока речи не шло. Оказалось, он несколько часов прятался в шкафу, ожидая, пока прояснится обстановка. Больше от него добиться ничего не удалось, впрочем, никто пока особо и не пытался.

В банке мало что изменилось. Эдик вдоволь наговорился и прикорнул в позе зародыша между двумя кассовыми ячейками. Очки его валялись рядом. Марго сидела в крутящемся кресле и сосала палец. Все, что она успела, – это порубить батон копченой колбасы на несколько уродливых кусков, после чего порезала палец. При виде Петровича она ни капли не удивилась.

Сержант первым делом налил гостю в пластиковый стаканчик виски. Тот замотал головой и затряс руками:

– Я не пью, слышь, совсем не пью.

Напряженно сел в кресло, громко выдохнул.

– Ну, рассказывай, – потребовал Лисин.

Увы, ничего ценного выудить у Петровича не удалось. Накануне развел дружинников по маршрутам, сел в кабинете передохнуть, задремал. Проснулся от грохота с улицы. Выглянул в коридор, там столкнулся с начальником дежурной смены, который несся по коридору с охапкой автоматов. Майор почему-то обматерил его и велел куда-нибудь залечь и не высовываться.

Петрович понял, что дело серьезно, и не нашел ничего лучше, чем спрятаться в шкаф. На всякий случай, как он объяснил. Несколько часов слушал грохот, вой ветра, звон стекла и какие-то дикие вопли. Потом все стихло, но он так и не решился выбираться. Прислушивался, пытался по звукам определить, что творится снаружи. Версии его оригинальностью не блистали: война, налет террористов и прочее.

В конце концов вымотался и уснул. А проснулся, когда Никита грохнул дверью в комнате отдыха.

– Так, слышь, что случилось-то, ребятки? – с надеждой спросил он.

Лисин обменялся с Владом долгим выразительным взглядом.

– Ты, Петрович, выпей еще, не стесняйся. А потом мы тебе расскажем. Вот у нас тут специалист один есть, – сержант бросил взгляд на спящего Эда, – он проснется, и послушаешь.

– Ага, ясно, – нахмурился Петрович.

По всему было видно, что он – человек дисциплинированный и лишней болтовни не приемлет. Сказано – потом, значит – потом. Тем более если военный человек такое говорит.

– Ну, может, уже перекусим? – предложил сержант.

– Не, ребятки, я домой! – замахал руками Петрович. – Меня моя Вера Иванна заждалась. Сейчас, слышь, такую теплую встречу устроит…

– Какое еще «домой»? – ухмыльнулся сержант. – Ты в окно-то выгляни!

– Да я глядел, – растерянно пробормотал Петрович. – Вроде тихо все…

– Ну, еще погляди.

Петрович подошел к окну. Смотрел недолго, почти сразу обернулся.

– А что случилось-то, слышь?

– Все, Петрович, Веру Иванну забудь. Нет там никого.

– Нет, а что случилось?

– Ты все-таки выпей, Петрович. Еще успеем поговорить.

Петрович на негнущихся ногах отошел от окна к столу, сам себе налил, понюхал стаканчик и нетронутым вернул на стол. Суетливыми движениями одернул одежду, еще раз обернулся на остальных. Вид у него был совершенно потухший. Словно взяли и выключили человека.

– Ох, а кто ж колбасу-то поуродовал, слышь?.. – покачал он головой. – А ну-ка…

Он взял нож, придвинул свертки и пачки – начал безучастно резать. Надо сказать, выходило у него быстро и аккуратно. Через пятнадцать минут на столе уже стояла походная сервировка, сдержанная, но радующая глаз. Колбаса, ветчина, сыр, чипсы, красная рыба, икра, маринованное овощное ассорти, пара лотков с салатиками, красиво разложенный хлеб – все выглядело аппетитно и даже празднично.

– Картина Репина «Днюха главного бухгалтера»! – объявила Марго, подкатываясь на своем кресле. Казалось, ее мало волновало, что посторонний мужик только что посрамил ее женское предназначение – кормить добытчиков. – Не хватает тортика и офисных каракатиц с открытками.

– Давайте этого разбудим, что ли? – Лисин кивнул в сторону мирно сопящего студента.

Тот словно ждал: приподнялся, не открывая глаз, принюхался и наконец пришел в себя.

– Э-э, а сколько времени? – Он потряс головой, выгоняя остатки сна. – У нас ужин или уже завтрак?

– Времени много! – сказал ему сержант. – Ты проспал самое главное. Только что приходили зеленые человечки из другого мира. Предложили отрастить каждому хер на лбу! Мы сказали, что ты согласен. С завтрашнего дня начинай смотреть – уже должен проклюнуться.

– Да пошел ты, ментяра… – буркнул Эд, машинально потерев лоб.

– Не чеши, а то кривой вырастет! – предостерег сержант. – Давай к столу, только тебя ждем, балбеса.

Влад к спиртному не притронулся. И еда шла как-то плохо. Он больше наблюдал, как пьянеют другие. Совместное застолье несколько сплотило компанию, а также расслабило и успокоило. Впрочем, разговоров не получалось – они как-то сами собой сразу комкались.

Что касается Петровича, то он был угнетен и молчалив. Лишь однажды, надкусив бутерброд с рыбой, вдруг оживился:

– А у меня, слышь, Вера Иванна сама лосося солит… – И снова потух.

Влад расслабиться никак не мог. Совсем наоборот, мышцы едва ли не сводило нервной судорогой. Еще немного – и прилетит дятел.

– Ты отлынивать решил, что ли? – произнес Эд, придвигая ему стаканчик.

Влад покачал головой:

– Я не буду. Неохота.

– Прикол засчитан. Считай, что все посмеялись. А теперь пей давай.