Клава-мнемоник

Андрей все-таки попробовал подставить руку, чтобы хоть головой не ударилась. Но не успел ничего сделать. Пуля была в шлеме. Но уберегала от удара она не голову, а ногу. И не ногу, а культю, правой ноги выше колена у нее не было. Бедро перехватывал красный жгут.

И все-таки она застонала, когда ударилась о землю. Но была в сознании и смотрела на Андрея мутными от боли глазами.

– Спек.

– Что – спек?

– Новичек? Спек – желтое в шприце. Обезболивающее. Стимулятор. Поищи в рюкзаках. Или в разгрузках, если что-то осталось.

Интерфейс точно знал, где что осталось. В кабине на пассажирском месте, в ногах. Очевидно, рюкзак Воли, засыпанный гильзами и залитый кровью. Спек в плотной коробочке нашелся в кармашке. Вернулся к Пуле, рюкзак бросил на землю рядом с кузовом, посмотрит потом.

– Стой, не надо спек. Не сейчас. Коробку дай, – Пуля выхватила коробку со шприцами из руки Адрея.

– Расскажи, что ты видел.

– Немного. Я прятался недалеко, ждал, кто подойдет к машине. Вы подошли, поехали. А сзади цепочка чудовищ на вас. По очереди на пулемет. Троих пулеметчик расстрелял, с четвертым разошлись вничью. Потом двое по бокам срезали и унесли весь верх, а кто с тобой в кузове был, всадил гранату в пасть последнему, самому большому и страшному. Двое оставшихся сожрали всех, кроме тебя, конечно. Вайп. Потом хлопнула дымовуха, и они убежали в загрузку. Я поискал, нашел тебя. Все.

– Чудовища… Новичек, говоришь? Не похож ты на новичка. Давно здесь?

– Не считал. Тут время как-то странно летит, день, ночь, сколько их прошло? – говорить ей об интрфейсе Андрей не собирался. Как и том, что по логам мог до микросекунды рассказать всю свою прожитую здесь жизнь.

– Прикид у тебя новенький. А оружия никакого. Выжил как?

– Сначала прятался, бегал от чудовищ. Потом они перестали на меня реагировать. Не замечать перестали, а реагировать.

– Зовут тебя как?

– Андрей.

– Андре-е-ей, – передразнила она.

– Дар у тебя такой, Андрей. Дар Улья. Каждому обычно дается, да не у каждого так сразу и так полезно. По жизни чем там занимался?

– По клаве стучал.

– Какой Клаве?

– По клавиатуре. Программист я.

– Ну-ну. До города доберемся, пусть тебе там имя дают. А пока я тебя Клавой буду звать. Как ты без живчика-то, голова не болит?

– Нет.

– Монстры тебя игнорируют, без живчика живешь. Не правильный ты новичок. Но в город, все в город, там все пусть решат. Я ведь вижу – не врешь. Менталист я, хоть и слабенький. Снайпер еще. Ты мою винтовку не видел?

– Нет, – сказал Андрей и не соврал. Он видел изображение пулиной винтовки в интерфейсе. Вот она, прямо над головой у борта в кузове. Но он уже твердо решил, что его интерфейс будет его страшной военной тайной. Мутный здесь какой-то народец, разобраться надо сначала, чем живут.

– Найди винтовку, новичек. Или хоть что-то. У парней автоматы были. Еще выстрел гранаты должен быть, два у нас собой было. Как голая валяюсь. Найди что-нибудь, Клава. Найди, дай мне.

– Найду, мне не трудно. Только давай сразу решим, доверяешь ты мне или нет. Я пока за спеком ходил, ты кобуру с пистолетом на живот передвинула, и он мне так ярко в глаза светит, ты не представляешь.

А вот такие намеки кидать не надо, подумал Андрей. Интерфейс на самом деле четко указывал угрозу, исходящую от пистолета и от руки Пули, которая то и дело касалась его. Но знать об этом никому не надо. Еще и менталистка она какая-то.

– Мне без тебя из этой жопы не выбраться. Ты не сектант и не бандит. Новичек без оружия, и тебя не трогают монстры. Знаешь, если выберемся к нормальным людям, тебе надо молчать о своем даре. Не сектанты, не муры, самые честные рейдеры тебя сдадут. Институту и сдадут. Вон, как Воля, командирчик наш бывший.

– Не любила ты командира.

– Бывшего. Сходили за ништяками, ага. Не, Стикс – он все видит.

– А сектантов и бандитов, тоже видит?

– Бандиты долго не живут. Воспроизводятся, правда, легко.

Пуля сняла с пояса флягу и сделала два больших глотка.

– Клавик, найди мне оружие. Пистолет, хочешь, забирай прямо сейчас.

Андрей залез на остатки кузова, прошелся туда-сюда, сбросил два рюкзака рядом с первым, подобрал пулину винтовку, трубу гранатомета, автомат. Вблизи никого, вдали интерфейс отмечал одиночных чудовищ, пробегавших в свежую загрузку. Спрыгнул, присел рядом с Пулей, сложил перед ней оружие.

Она схватила винтовку.

– Мой рюкзак дай, вот этот. Пожалуйста.

Из рюкзака достала пачки с патронами, коробку со спеком и бутерброды.

– Живчик не пьешь, а еду ешь? На вот, угощайся, – протянула половину бутербродов Андрею.

– Спасибо. Слушай, я не медик, но ведь тебя перевязать как-то надо? Жгут, где-то читал, снимать надо, а то омертвение тканей получится.

– Жгут уже не нужен, – Пуля подцепила ножом красную резинку, та со щелчком отскочила в строну, – у нас регенерация зверская. На тяжелый случай – спек. У меня гель в кармане на левой был, им и залила, как жгут затянула. Жгут в ящик положить догадались, а гель со спеком у каждого свой. А спек был на правой. Сразу не подох – будешь жить. Но это если есть, кому тебя донести. Я ведь в шоке была, когда спросила у тебя спек. Пока ты ходил, очухалась, сообразила. Слушай, а ты не накроешь меня этой своей невидимостью от монстров?

– Я не кастер. Они меня видят. И тебя увидят. Но меня не трогают, а тебя трогают.

– Да уж, тронули. Надо будет в обе ноги класть и то, и другое. Если выберусь.

– У тебя вырастет нога?

– Вырастет. Уже начала расти, там, под гелем. Чешется. Это если выберусь.

– Ладно, заладила, выберусь – не выберусь, жалко мне тебя.

– Я тебе обещала из пистолета не пристрелить?

– Не агрись. Есть у меня кое-то, давай, попробуем. Я сейчас положу тебе руку на лоб, а ты замираешь и не двигаешься.

– Дышать можно?

– Дышать можно, только осторожно.